После моего возвращения из Парижа я вручила себя в руки Божьи, решив не делать ни единого шага, чтобы никоим образом не стараться содействовать успеху данного дела или же препятствовать ему, ускорять его или задерживать, но действовать только тогда, когда Он будет меня вести. Мне снились таинственные сны, которые предвещали мне крестные мучения, гонения и скорби. Но мое сердце готово было подчиниться всему, что будет предопределено Богом. Я помню один сон, который очень много для меня значил. Во сне я, исполняя какую–то важную работу, заметила рядом с собою маленькое животное, которое казалось мертвым. Я подобрала животное, вспомнив о некоторых людях, которые также кажутся мертвыми какое–то время. Я взяла его в руки и увидела, что оно яростно пыталось меня укусить. А когда оно чуть было не дотянулось до моего глаза, я отбросила его. Позже я увидела, что оно вонзило в мои пальцы свои заостренные шипы, похожие на иглы. Я пришла к одному моему знакомому, прося его забрать животное и вынуть эти шипы, но своими действиями он еще глубже вонзил их в мою руку и оставил меня в таком состоянии пока один милостивый священник, очень достойный человек (чье лицо до сих пор стоит у меня перед глазами, хоть мне не удавалось с ним встречаться в жизни, но я надеюсь увидеть его, прежде чем умру), достал эти шипы с помощью щипцов. Как только он схватил животное, эти острые шипы отпали сами.
Затем я увидела, что легко оказалась на месте, которое мне ранее казалось недосягаемым. И хотя болотная жижа была мне по пояс, я, нисколько не запачкавшись, прошла через нее, направляясь в какую–то пустую церковь. Впоследствии будет легко понять, что все это значило. Без сомнения вы удивитесь, что я обращаюсь к снам, хоть и отношу себя к тем людям, которые мало рассказывают о сверхъестественных вещах. Но сейчас я делаю это по двум причинам. Во–первых, желая быть верной своему обещанию не упускать ничего из своих воспоминаний. Во–вторых, потому что сны являются одним из способов, который Бог употребляет, чтобы Самому общаться с верными душами, давая им знамения будущих событий, которые их беспокоят. Так, во многих местах Священного Писания мы встречаем упоминание о мистических снах. Им свойственны определенные характеристики.
1. Они подтверждают свой мистический характер тем, что сбываются в назначенное время.
2. Они редко стираются из памяти, хотя человек и способен забыть все другие сны.
3. Они подтверждают свою истинность всякий раз, когда человек их вспоминает.
4. Обычно они оставляют некий привкус, некоторое божественное ощущение или оттенок во время пробуждения человека.
Мне приходили письма от разных религиозных людей, некоторые из которых жили далеко от меня, а также далеко друг от друга. Это были письма, относящиеся к моему желанию заняться служением Богу. Те из них, где говорилось о Женеве, по своему характеру были весьма удивительными. В одном из них меня уведомляли, что мне придется нести крест и терпеть гонения, а в другом говорилось, что я стану глазами для слепых, ногами для хромых и руками для калек. Священник или капеллан нашей семьи очень опасался, чтобы я не попала в заблуждение. Но Отец Клод Мартин, о котором я ранее упоминала, оказался тем, кто окончательно утвердил меня. Он написал мне, что после многих молитв Господь дал ему знать, что Он желает меня видеть в Женеве, готовой приносить Ему всякую добровольную жертву.
Я ответила ему, «что возможно Господь не требует от меня ничего кроме суммы денег для оказания помощи в создании заведения, которое там было решено основать». Он написал, что Господь открыл ему Свое желание не только употребить мою мирскую собственность, но употребить и меня саму. Одновременно с этим письмом я получила еще одно от Отца ля Комба. Он писал мне, что Господь дал ему подтверждение, как Он это делал нескольким своим добрым и верным рабам и рабыням, что Он желает видеть меня в Женеве. Авторы этих двух писем жили за сто пятьдесят лье друг от друга, однако, оба написали об одном и том же. Я могла только удивляться одновременному получению таких похожих писем от двух людей живущих так далеко друг от друга.
Как только я полностью убедилась в том, что все это является волей Господа и поняла, что ничто на земле не способно удержать меня, мои чувства о необходимости оставить детей начали причинять мне боль.
По недолгом размышлении об этом меня охватило сомнение. О, мой Господь! Если бы я полагалась в этой жизни на саму себя или на творения, я бы возможно восстала, опершись на сломанную трость, которая бы пронзила мне руку. Но чего мне было бояться, полагаясь лишь только на Тебя одного? Так я решилась ехать, не обращая внимание на осуждения людей, которые не понимают, что значит служить Господу, получая Его приказы и повинуясь им. Я твердо верила, что Он, посредством Своего Провидения, сделает все необходимое для воспитания моих детей. Все стороны моей жизни были упорядочены, и один Господь мог вести меня дальше.
ТО ВРЕМЯ КАК ПРОВИДЕНИЕ с одной стороны велело мне все оставить, с другой стороны, казалось, что удерживающие меня цепи становились сильнее, мой отъезд все более подвергался порицанию. Не было человека, который бы получал более сильные заверения в любви со стороны своей матери, чем те, которые я тогда получала от своей свекрови. Малейшее мое недомогание вызывало у нее сильное беспокойство. Она сказала мне, что испытывает благоговение перед моей добродетелью. Мне кажется, что такой перемене немало способствовало то, что она узнала о трех джентльменах, предлагавших мне руку и сердце, и о том, что я отказала им, хоть их состояние и достоинство были намного выше моих. Она помнила, как укоряла меня за это сопротивление, а я ни слова ей не отвечала. В го время она понимала, что принятие решения в пользу выгодного супружества целиком зависело от меня. Она стала опасаться, чтобы столь суровое обращение со мной, каковым оно было с се стороны, не побудило меня освободиться от ее тирании таким достойным способом. Также она чувствовала, каким ущербом это может обернуться для детей. Поэтому теперь она во всем была очень нежна со мной.
Однажды я серьезно заболела. Я подумала, что Бог принял мое согласие приносить Ему жертвы во всем и поэтому потребовал у меня мою жизнь. В течение этой болезни моя свекровь не отходила от моей постели, а проливаемые ею слезы свидетельствовали об искренности ее отношения. Я была под сильным впечатлением от этого и думала, что люблю ее так же, как любила бы родную мать. Как же мне теперь оставить ее, в летах столь преклонных? Служанка, которая раньше была моим бичом, вдруг воспылала ко мне немыслимой дружбой. Она хвалила меня везде, чрезвычайно превознося мои добродетели, служа мне со сверхъестественным уважением. Она умоляла меня простить ее за все страдания, которые она мне причинила и говорила, что умрет от горя, если я уеду.
В то время был один достойный священник, человек высоких духовных качеств, который впал в искушение, взяв на себя работу, которую, как я чувствовала, Бог не призывал его совершать. Боясь, что это может стать для него сетью, я отсоветовала ему заниматься ею. Он пообещал мне, что откажется, но затем принял предложение и согласился на эту работу. После он избегал встреч со мной, став на сторону людей клевещущих на меня, постепенно отпал от благодати и вскоре умер.
Также была одна монашка в монастыре, который я часто посещала, которая вошла в стадию очищения, на что многие в обители смотрели как на своего рода безумие. Ее часто закрывали, а все, кто приходил на нее посмотреть, называли ее состояние исступлением или меланхолией. Я знала ее, как человека набожного и попросила позволения с ней встретиться. Когда я пришла к ней, у меня создалось впечатление, что она ищет чистоты. Тогда я попросила Настоятельницу не запирать ее, а также не допускать к ней людей желающих на нее посмотреть, но поручить ее моим заботам. Я надеялась, что ее состояние изменится. Со временем мне удалось узнать, что самым болезненным для нее было то, что люди считали ее безумной. Я посоветовала ей оставаться безумной в глазах людей, поскольку и сам Иисус Христос почитал за честь прослыть безумцем в глазах Ирода. Принесение этой жертвы сразу же дало ей умиротворение. Но так как Бог желал очистить ее душу, Он лишил ее всего того, к чему она раньше питала такую большую привязанность. Наконец, после того, как она терпеливо перенесла свои страдания, ее Настоятельница написала мне: «Вы были правы. Теперь она вышла из этого состояния подавленности, пребывая в большей чистоте души, чем когда–либо».
Господь открыл мне одной знать ее состояние. Это было начало проявления дара различения духов, который я получила позже во всей полноте. Зима перед моим отъездом была одной из самых длинных и тяжелых за последние несколько лет (1680–й год). За ней последовал период чрезвычайно острой бедности, что предоставило мне возможность практиковать благотворительность. Моя свекровь охотно присоединилась ко мне в этом и казалась очень изменившейся. Я могла только удивляться и одновременно радоваться этому. Каждую неделю мы раздавали в нашем доме более девятисот шестидесяти буханок хлеба, но частная благотворительная помощь беднякам, которые стеснялись ее принимать, была еще больше. Я всегда находила, чем занять мальчиков и девочек из бедных семей. Господь настолько благословил мои пожертвования, что я не замечала никаких убытков моей семьи. Еще до смерти моего мужа свекровь сказала ему, что я разорю его своей благотворительностью. Но он и сам был человеком настолько жертвенным, что в один из годов сильной дороговизны, будучи еще совсем юным, раздал нищим значительную сумму денег. Свекровь так часто повторяла ему свою угрозу, что он велел мне письменно изложить все мои денежные расходы, как затраты на содержание дома, так и все, что я приказывала покупать. Ибо так он мог лучше рассудить, из каких средств я жертвовала беднякам. Это новое обязательство, которое мне поручили, казалось мне тем более сложным, что за одиннадцать лет моего супружества этого никогда прежде от меня не требовали.
