Ознакомительная версия.
Я долго не могла уснуть после нашего общения. Образ необыкновенного, искрящегося потока света стоял передо мной…
На другой день я проснулась, полная сил. Я вышла из дома, чтобы пойти на важную встречу.
И что я увидела на улице? Перед моими глазами предстало удивительное, потрясающее зрелище. Шел мелкий, какой-то микроскопический снег. И день был такой солнечный, что эти мельчайшие частицы искрились, переливаясь искорками. Это был поток солнечного искрящегося света. И он был везде. Все вокруг меня было этим потоком.
Я не могу подобрать слово, чтобы описать мое состояние в ту минуту, когда я увидела это. Удивление? Восхищение? Я не знаю такого слова, но у меня было чувство, что вчерашний разговор стал реальностью. Я увидела Бога вокруг. Потрясающе красивого и мощного Бога. Я увидела воочию, что Он — везде. У меня не было слов, я просто сказала:
— Спасибо, Тебе, Господи!
И пошла в этом потоке искрящегося света, ощущая себя свободной и сильной, уверенно плывущей по своей жизни…
Бог везде. Он окружает нас.
Мы живем в Боге. Мы живем в силах и возможностях, в свете и любви.
Нужно только открыться всему этому.
Позволить себе поверить, что это так.
Впусти в себя Бога!
Жизнь есть то, во что ты веришь…
Жизнь есть то, во что ты веришь.
Это так.
Ты получаешь подтверждение своим убеждениям, просто заказывая себе их выполнение, их воплощение в реальность. Твоя жизнь — это следствие твоих убеждений.
Поверь, что ты — ценный и достойный человек. Ты — единственный и уникальный. Ты — ценность, которую надо беречь и охранять от всего плохого. О которой надо заботиться. Которой нужно помогать жить хорошо, спокойно, в любви и принятии. И помоги себе сам!
Поверь, что этот мир полон всего: сил, энергий, возможностей, — и присоединяйся к ресурсам этого мира.
Поверь, что в этом мире живут добрые и щедрые, открытые и желающие поддержать тебя, помочь тебе люди. И обращайся к ним за поддержкой. Делись поддержкой сам, чтобы создавать ее в мире.
Поверь, что в этом мире существуют Высшие Силы — мощные и всемогущие. И ты имеешь право, можешь, даже должен присоединяться к ним, призывать их, впускать их в себя.
Поверь, что ты — капля Бога.
Поверь, что твоя душа — проводник Бога.
Поверь, что ваша связь неразрывна.
И тогда ты можешь жить всегда, каждую минуту поддержанным этими силами, наполненным силами.
Жизнь есть то, во что ты веришь…
Ты только верь в хорошее.
И проси.
И получай.
И благодари.
И — будь счастлив!
Ключ не поворачивался в замке, что-то там заедало, и она бестолково тыкала ключом еще и еще, пытаясь повернуть его.
Наконец, он повернулся, и она закрыла дверь и раздраженно подергала ручку двери, — несколько раз она, вот так в спешке убегая из дома, не закрыла дверь, и этот жест — подергать ручку, чтобы проверить, заперта ли дверь, — стал каким-то навязчивым.
Она бежала вниз по ступенькам, потому что лифта ждать было некогда, и на ходу пыталась открыть сумку, чтобы бросить в боковой кармашек ключ.
Но «молния» все никак не нащупывалась, как будто бы язычок «молнии» просто исчез, и это разозлило ее окончательно: что за день такой — дверь не закрывается, сумка не открывается.
Наташа остановилась, нетерпеливым и нервным жестом развела ручки сумки, чтобы найти исчезающий язычок «молнии», расстегнула сумку, бросила в кармашек ключи, застегнула сумку и помчалась дальше, опять подумав: ненормальный какой-то день.
День был действительно ненормальным. Будильник не зазвонил, хотя она была уверена, что подняла вчера кнопочку звонка. Пока она в спешке собиралась — кофе сбежал, оставив на вымытой только вчера плите жуткие коричневые разводы. Колготки, уже надетые, оказались со спущенной петлей, и пришлось суматошно искать другие, и они не находились, одни были в стирке, другие, которые она уже начала надевать, тоже оказались с дырой. И вроде была еще новая, нераспечатанная пара, но она не находилась в шкафу, и Наташа раздраженно подумала, что вот распечатала колготки и уже небось порвала — и даже не заметила. И подумала уже тогда — ну что за жизнь… И что за день такой ненормальный…
И дочь ее, вредная тринадцатилетняя Сонька, уже с утра успела испортить настроение — вышла из комнаты и давай своим ноющим голосом говорить:
— Мам, ты же обещала со мной сходить… Ты опять на целый день убегаешь… Тебе всегда некогда…
И голос ее ноющий, и обида, которая чувствовалась в ее словах, — взбесили. «Ты же обещала!.. Ты же обещала!..» Мало ли чего она обещала?! Она работает как вол, ей некогда, она, что — маленькая? Она, что — не понимает?
Но Сонька смотрела на нее огромными своими синими глазищами, и был в этих глазах такой укор, такая детская обида, что это взвело ее окончательно. Она, что — дура?… Она, что, не понимает, для кого мать старается?… Для кого ни свет ни заря уже на ногах и будет весь день как проклятая носиться от клиента к клиенту, от одного показа квартиры до другого, для кого она это делает?…
Сонька ушла к себе, хлопнув дверью, и хлопок этот вызвал в ней еще больше раздражения. Дрянь неблагодарная… Мать старается, старается, чтобы заработать, чтобы ей же, паразитке, нормальную жизнь создать…
И, раздраженная, не допила кофе, поставила чашку в раковину. Схватила было в руки мочалочку, чтобы чашку помыть и пятно это кофейное вытереть, — но на часы взглянула и помчалась.
А дальше — дверь не закрывалась. Сумка — не открывалась…
Дверь машины тоже не открывалась, и это было уже похоже на издевательство. Именно сейчас, когда она так спешила, когда до встречи с этой вредной клиенткой, зажравшейся и капризной, оставалось всего полчаса, машина не открывалась.
Она несколько раз дернула ручку и чертыхнулась, потому что ведь сколько раз уже собиралась заехать в сервис и звонила уже своему мастеру — работы там было на несколько часов, — но все было некогда, и дверь эта недоделанная так и вела себя: как хотела. То не хотела открываться, то не хотела закрываться. То вдруг распахивалась в самом неподходящем месте, во время движения или парковки.
Наташа, уже в который раз со злостью подумала о тех уродах, которые ее машину взломали и что-то там в замке повредили. И о себе подумала раздраженно — всегда ей некогда, все — бегом. Поставила тогда машину у дома, нужно было рано ехать на показ, боялась опоздает, если со стоянки машину будет забирать. И хватило-то одной ночи, чтобы дверь повредили. Хорошо еще — не угнали…
Она дернула ручку двери еще раз — и та не открылась, и она вдруг подумала: а может, и не нужно никуда ездить? Если все не получается, если день такой ненормальный…
И правда — что-то было не так сегодня с ней, с этим днем. И ночью она спала как-то плохо. Снилось ей что-то, что она сразу забыла, когда проснулась, — но плохое что-то снилось, в этом она была уверена. И день весь не задался…
Хотя, — опять раздраженно подумала она, — день как день. Обычный день. Все в спешке. Все на нервах. Некогда остановиться и нормально кофе выпить или с дочерью нормально поговорить. Потому что — конечно же, права Сонька. Ей, Наташе, всегда не до нее. Некогда с ней поговорить по-человечески, некогда рядышком посидеть, как раньше, когда была она маленькой и они вместе книжки читали, или рисовали, или просто Сонька болтала, детские свои секреты рассказывая, а Наташа вполуха слушала. И было им вместе хорошо…
И вспомнилась ей вдруг бабушка Муся, старенькая уже, маленькая, и как говорила она ей все время:
— Не беги… Не беги… Ну куда ты все торопишься?… Куда ты все несешься?…
Дверь неожиданно открылась, и она села на сиденье, несколько раз хлопнула дверью — чтобы закрыть ее, и уже повернула ключ и поставила ногу на газ, как вдруг неожиданно вспомнила, как бы почувствовала сегодняшний свой сон. Что-то было в этом ее сне такое вот суматошное. Куда-то она там тоже бежала, куда-то спешила. И что-то тревожное там было, что-то важное было в этом ее сне. И она, даже забыв на несколько секунд о своей спешке, замерла, прислушиваясь к себе, всматриваясь в себя, как бы желая увидеть — что же там было? Но то зыбкое, что промелькнуло в ней как тревожное облачко — не вспоминалось.
И она завела машину и тронулась с места. И поехала, набирая скорость, входя в привычное для нее состояние водителя, привыкшего ездить лихо, торопясь, лавируя, чтобы наверстать время, которого ей всегда не хватало.
И мысли текли в ней так же вот быстро и отрывочно, переключаясь с одной на другую. Вспомнилось ей, как много лет назад она решила купить машину, и папа — тогда еще живой — испугался за нее очень, и уговаривал ее, и говорил горячо:
— Ну, куда тебе еще машина — и так носишься как угорелая… Ты же не сможешь нормально ездить, ты же все мчишься… Ты же угроза на дороге…
Ознакомительная версия.
