Воздух вокруг стал каким-то непривычно сгустившимся. Но больше всего меня поразила тишина, которая царила вокруг. Не было слышно ни музыки, ни веселья ребят, ни даже привычного шелеста морских волн о берег. Вокруг было подозрительно тихо, точно всё и вся на этом свете вымерло. Это порождало во мне странную смесь ощущений: всё вокруг было мёртвым, но я понимала, что оно живое, но не живёт. Оно было живым и неживым одновременно.
Я подняла голову и посмотрела на огромное небо. Оно было усыпано яркими звёздами, точно на бархатной картине кто-то рассыпал мелкие, блестящие алмазы. Это красота и спокойная гармония космоса ещё больше придала мне вдохновения. Я перевела взгляд в сторону моря. В этой чёрной зияющей бездне, яхта Аримана светилась, словно одинокая безжизненная звезда. Я даже сама себе удивилась такому сравнению. Но только потом поняла, что на самом деле, она действительно была безжизненна. На ней никого не было, ни ребят, ни матросов. Не то что музыки, даже разговоров не было слышно. Как будто никогда на этой яхте не было той весёлой, беззаботной жизни. Необычной была не только эта загадочная тишина, но и ощущение времени. Вернее полное отсутствие такового. Словно это понятие вовсе не существовало. Точно оно затерялось где-то в тайниках вечности, не оставив о своём существовании даже намёка на былое присутствие.
От такого необычного ощущения застывшего мгновения растянувшегося в вечность у меня даже мурашки по коже побежали. Всё было каким-то неестественным, непривычным, словно я попала в совершенно иную сферу реальности: и близкую, и такую далёкую, до боли знакомую, родную и такую чужую, интригующую своей новизной, безвременьем и абсолютной тишиной. Я была просто очарована этим, вроде привычным, но совершенно необычным диковинным миром. И тут я услышала голос.
− Род проходит и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит… Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь… Что было, то будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем… Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…
Вначале мне показалось, что этот голос льётся откуда-то сверху, словно от звёзд. Я подняла голову, но кроме света ничего не увидела. Потом показалось, что он исходит из-под ног. Но под ногами был лишь вязкий песок. Затем я почувствовала, что голос окружает меня со всех сторон, и начала оглядываться по сторонам. Но куда ни падал мой взор, везде царила тьма. И лишь последние слова мне указали на источник звука. Только сейчас я заметила догорающий костёр на берегу, возле которого сидел Сэнсэй и Ариман. Увидев их, я обрадовалась. Но только сделала шаг им навстречу, как неожиданно мир словно треснул. Раздался какой-то неестественный резкий звук, похожий не то на хруст разорванной ткани, не то на разряд электрического тока. И тут же полились какие-то непонятные звуки, то чётко, то приглушённо. Они накатывались так, словно ветер нагонял сквозняк через треснувшее в окне стекло в ветряную погоду. Мир точно разделился надвое. Усилием воли я попыталась сосредоточиться и понять эти звуки, надломить эту колеблющуюся между мирами нереальную реальность. Удивительно, но у меня получилось. Усилив свою концентрацию внимания, я услышала сначала обрывки фраз, а затем и вовсе странный разговор.
− Как я уже устал, Ригден, если бы ты знал, − прозвучал необыкновенно чистый голос, судя по всему принадлежавший Ариману. − Одно и то же изо дня в день. Никакого творчества среди этой серости.
− Значит, ты Абраксас, потрудился на славу, − прозвучал в ответ мелодичный голос Сэнсэя.
− Да мне уже давно и трудиться не надо, − голос Аримана из задушевного превратился в печально-осуждающий. − «Энтузиастов» сейчас столько, что профессионалам здесь уже и делать нечего. Даже скучно на это смотреть. И ты ещё надеешься, что из этого проекта можно что-то выжать?
− Возможно, что-то ещё и получится. Ведь замысел Отче неисповедим и промысел воли Его неисчерпаем.
− Не знаю, Ригден, не знаю… Всё-таки часть целого потому и часть, что в своей индивидуальности повторяет характеристики целого. При таких условиях и наличии превальвации материи вряд ли часть сможет стать целостной единицей, тем более на стадии завершения данного проекта.
− Даже при такой расстановке конъюнктуры у части всё-таки ещё есть шанс стать целым, − промолвил Сэнсэй.
− Ну да, особенно при её неглижировании к происходящему он как раз будет приравниваться в соотношении один к миллиарду, − насмешливо сказал Ариман.
− Пусть так, но всё же для неё это реальный шанс, − задумчиво ответил его собеседник.
Возникла недолгая тишина. Затаив дыхание, я стояла на своём месте, боясь пошевелиться и утратить концентрацию внимания, благодаря которой так чётко слышала этот разговор, словно через образовавшуюся слуховую щель в пространстве.
− Меня одно утешает, что всему этому глобальному бессированию приходит конец, − проговорил Ариман. − Так что мне кажется, только зря время тратим на эти реальные шансы. Слишком много сил и средств отнимают, а результат всего ничего.
− Может ты и прав, но…
− Конечно, я прав! − твёрдо заявил Ариман. − Я эту структуру уже изучил, вдоль и поперёк. Вы здесь изредка появляетесь, а я и на мгновение отлучиться не могу. Ты вспомни прошлый проект!
− Да, тогда всем работы хватало.
− Так и результат же был налицо. А здесь? Сплошной стандарт… Так что вряд ли удастся из него что-то выжать, − и, помолчав, грустно добавил: − Как мне уже всё это надоело, если бы ты знал. Устал я от этих бесконечных экспериментов. И зачем вообще было это затевать? Как хорошо было раньше.
− Так чья идея?! Кто тебя заставлял, Абраксас? Сам же вызвался!
− Да Ригден, если бы я знал, что инициатива столь наказуема исполнением, − с печальной усмешкой проговорил тот.
− Естественный процесс при созидании, − грустно усмехнулся его собеседник.
В этот момент мир точно взорвался в своих звуках, словно кто-то включил громкость на полную мощность. Звуковая волна просто разбила вдребезги этот непривычный двоякий мир на тысяча мелких осколков. И весь скопившийся звук обычного мира разом прорвался в это пространство, словно бушующий поток при прорыве огромного аквариума. На меня напал жуткий, животный страх. От такого неимоверного грохота я присела, вся сжавшись, зажмурив глаза и закрыв уши руками. Ужас охватил всё моё тело. Меня стала колотить дрожь. Страх нарастал, словно снежная лавина. Но сквозь эту громыхающую какофонию звуков, к моему удивлению, стали доноситься отголоски восхищённых криков наших ребят. Это несколько поубавило мой страх перед происходящим.
Мне стоило больших усилий воли, чтобы попытаться немного успокоиться и заставить себя открыть глаза. И когда, наконец, это произошло, звуки мира вновь возвратились в своё старое, привычное русло. Сначала я услышала всплеск волн о берег. Потом увидела яхту Аримана, на палубе которой стояла наша компания. Ребята рукоплескали и восхищённо кричали «ура», глядя на догорающие в небе мелкие, розоцветные огоньки салюта. Прогромыхал новый залп, и над морем в небе зависла, красивая, ослепительно сияющая звезда. Она была столь великолепна, что я, невольно залюбовалась ею, разом забыв за все свои страхи. Осветив большое пространство ярким неповторимым сиянием, звезда потухла, уступив место новому узору очередного салюта. Следующий залп окрасил небо в необыкновенно красивый шар, сотканный из множества сверкающих огоньков. Завороженная салютом я некоторое время наблюдала за его необыкновенными узорами в виде причудливых цветов, кругов, фонтанов. Эта непрерывная пальба сопровождалась восхищёнными криками ребят, их свистом и аплодисментами. Из-за салюта, небо над морем настолько ярко освещалось огнями, что берег озарило словно днём.
Я огляделась и почувствовала жуткий холод. Моё тело по-прежнему трясла мелкая дрожь. И это не удивительно. Ведь оказывается, я стояла босыми ногами на холодном песке. Да ещё с моря дул прохладный ветер, принося на берег сырой воздух. Странно то, что я почувствовала это только сейчас. Спортивная одежда, которая была на мне, явно не грела. Поежившись от такого холода, я поспешила к костру, где сидел Сэнсэй с Ариманом. Необычная лёгкость в теле исчезла. Мир снова стал каким-то грубым, холодным и некомфортным, хотя и был тем самым привычным миром, который знаком мне с детства. Не знаю почему, но я понимала, что отличие этого мира от того, что недавно ощущала, я буду осознавать лишь первые минуты, а потом все вновь забудется и станет на круги своя. Поэтому, приближаясь к костру, я старалась по свежей памяти воспроизвести и насладиться теми невероятными ощущениями, которыми мне удалось прочувствовать. В это время я вновь услышала продолжение беседы Сэнсэя и Аримана. Только на сей раз, голоса их были вполне естественными и привычными. И звук речи мужчин нарастал так, как и положено, по ходу моего приближения к костру, теряясь в грохоте залпа нового салюта.
