Интересно, что даже хороший человек, страдающий от комплекса неполноценности, хуже, чем плохой человек, не страдающий от него. Только тот, кто уверен в себе, может начать с восхваления других людей. В этом состоит одна из фундаментальных особенностей, отличающих последние столетия. Прежде также были как хорошие, так и плохие люди, и не следует думать, что сегодня число плохих людей увеличилось, а хороших — уменьшилось. Количественное соотношение хороших и плохих людей осталось неизменным. Так что же изменилось?
Проповедники, которые постоянно говорят о религии, распространили веру в то, что в прежние времена люди были хорошими, а теперь стали плохими. С моей точки зрения, это — полностью ложное утверждение.
Как хорошие, так и плохие люди были всегда. Различие между прошлым и настоящим не столь периферийно; оно гораздо глубже. Прежде даже плохие люди не страдали комплексом неполноценности; сейчас он проявляется и у хороших людей. И в этом состоит глубинная разница.
Сегодня даже лучший человек лишь внешне хорош. В глубине души и он не уверен в себе. Помните об этом: когда человек не уверен в себе, его положительные качества не удержатся надолго. Они весьма поверхностны: маленькая царапина и даже во внешнем облике появятся уродливые черты. А если плохой человек уверен в себе, то, несмотря на содержащееся в нем зло, он в любой день может измениться. Само кристаллизованное качество добра лежит в глубинах человека: качество уверенности в себе.
Я нахожу весьма символичным то, что такой плохой человек, как Дурйодхана, очень хорошо начинает свою речь. Прежде всего, он упоминает положительные качества противника, а затем описывает героев собственной армии.
Ты сам, владыка, и Бхишма, и Карна, и победоносный Крипа,
Ашваттхаман и Викарна, и сын Самодатты могучий.
Есть много других отважных, ради меня не щадящих жизни
Разным оружием владея, все они опытны в битве.
Недостаточна все ж наша сила, водимая Бхишмой,
Их же достаточна сила, водимая Бхимой.
Поэтому все вы, по достоинству стоящие возле,
Всячески охраняйте Бхишму, порознь и вместе!
Ошо!
С одной стороны, мы видим, что основное внимание в Шримад Бхагавадгите уделено Арджуне. Вместе с тем, здесь Дурйодхана говорит, что армия Пандавов водима Бхимой, а армия Кауравов — Бхишмой. Возможно ли, что в основе идеи противопоставить Бхиму Бхишме лежит отношение Дурйодханы к Бхиме как к единственному подлинному противнику?
Над этим вопросом стоит подумать. Вся война разворачивается вокруг Арджуны, как вокруг главной оси, но это — ретроспективный взгляд, то есть оценка, сформировавшаяся после войны, после ее окончания. Те, кто знают историю войны и ее итоги, скажут, что на всем протяжении войны именно Арджуна был ее центральной фигурой. Но в преддверии войны никому так не казалось.
Дурйодхане Бхима казался единственной причиной начала войны. И для такого мнения были свои основания. Даже Дурйодхана никак не мог ожидать, что такой прекрасный человек, как Арджуна, примет участие в подобной войне. Арджуну было легко надломить — и Дурйодхана сомневался в уравновешенности Арджуны. У Дурйодханы было глубокое неосознанное предчувствие того, что Арджуна может убежать с поля битвы. И если после этого война продолжится, то лишь из-за одного Бхимы. Люди, подобные Бхиме, — менее умные, но более могучие, сражаются до конца.
Арджуна умен; но там, где есть ум, есть сомнение, а где сомнение — там и конфликт. Арджуна рационален; но рациональность открывает возможность для целостного мышления. Человеку с подобными качествами трудно, закрыв глаза, войти в такую сложную ситуацию, как война.
Между Дурйодханой и Бхимой есть глубинная общность. У них схожая природа; в своей основе они обладают одинаковым типом мышления, у Дурйодханы и Бхимы один и тот же тип личности. Поэтому, когда Дурйодхана рассматривает Бхиму в качестве центральной фигуры во враждебной стороне, он прав. В этом нет никакой ошибки. Ниже Гита подтверждает данную точку зрения: Арджуна находится на грани бегства. Арджуна предстает перед нами как беглец, и в отношении такого человека, как он, в этом нет ничего удивительного. Арджуне эта война кажется непозволительной роскошью: он сможет вступить в бой лишь после глубокой внутренней трансформации. Только достигнув нового уровня понимания, он соглашается на войну.
Бхима был готов сражаться вне зависимости оттого уровня бытия, на котором он в тот момент находился. Для Бхимы, как и для Дурйодханы, война — это естественный процесс. Следовательно, неслучайно то, что Дурйодхана считает Бхиму центральной фигурой. Но так — в начале войны: Дурйодхана не знает, как сложится битва и чем закончится война. Но мы-то знаем.
Запомните, часто жизнь заканчивается совсем не так, как начинается. Мы не можем заранее знать, чем все закончится, будущее сокрыто. Чаще всего наши предположения не реализуются. Жизнь — это путешествие в неизвестности. Поэтому то, во что мы верим в первые моменты жизни, в первые мгновения любого события, далеко не всегда реализуется в конечном результате. Человек может влиять на свою судьбу, но он никогда не сможет сам определять ее. Результат всегда в чем-то отличается от наших ожиданий.
Дурйодхана ясно понимал, что Бхима станет центральной фигурой войны. И стань Бхима в действительности центральной фигурой, тогда, возможно, слова Дурйодханы о том, что необходимо сделать для победы, дали бы результат. И нам необходимо задуматься над тем, что точка зрения Дурйодханы оказалась ошибочной, а в общую картину войны проник неожиданный элемент.
Дурйодхана забыл о Кришне. Он не предполагал, что Кришна сможет вернуть Арджуну на поле битвы, если тот примет решение бежать. Мы также постоянно забываем о том, что невидимое, неощутимое может вмешаться в нашу жизнь. Мы производим расчеты, исходя из того, что видим. Мы никогда не помним о том, что в какой-то момент невидимое может вмешаться, оно способно проникнуть куда угодно.
В данном случае невидимое вмешалось в ход событий в форме Кришны, и после этого вся история приняла новый оборот. То, что могло произойти, не произошло; а то, вероятность чего была самой незначительной, случилось. Невозможно предсказать явление незнаемого. Человек, который в первый раз читает Гиту, бывает поражен, когда оказывается, что Кришна возвращает на войну беглеца Арджуну, — и здесь есть чему удивиться.
Когда Эмерсон в первый раз прочитал эту историю, он захлопнул книгу. Эмерсон был в ужасе — дело в том, что слова Арджуны должен был принять любой, так называемый, религиозный человек. Любой человек, считающий себя религиозным, привел бы те же самые доводы. Когда Генри Торо дошел до того места, где Кришна убеждает Арджуну сражаться, он также испытал ужас. Генри Торо писал, что он не мог даже предположить, он не видел и малейшего намека на то, что история примет такой оборот: Кришна убеждает Арджуну вступить в бой. Ганди столкнулся с той же самой сложностью; та же проблема вызвала у него беспокойство.
Жизнь никогда не развивается в соответствии с заранее установленным набором принципов. Жизнь — это совершенно экстраординарный феномен. Она не похожа на железнодорожную колею. Жизнь течет подобно Гангу: ее направление заранее не предопределено. И когда является невидимое нечто, оно вмешивается во все. Что бы человек ни планировал, какую бы ткань ни плел, о чем бы ни помышлял — все переворачивается вверх дном.
Дурйодхана не мог и предположить, что невидимое присутствие вмешается в войну. Поэтому его слова — это всего лишь предварительное утверждение, подобное тому, которое каждый человек делает на первом этапе любой новой ситуации в своей жизни. А тем временем невидимое, незнаемое вмешивается в ход событий, и вся история изменяется.
Если мы ретроспективно взглянем на свою жизнь, то увидим, что наши планы никогда полностью не реализовались. Когда человек рассчитывает на успех, его ждет провал; того, к чему стремится сердце, никогда не удается достичь. Нам кажется, что, если мы приобретем какую-то вещь, то будем счастливы, но, получив ее, погружаемся в грусть. А то, к чему человек никогда не стремился, легкое прикосновение нежданного неожиданно вызывает прилив счастья и радости. Все идет шиворот-навыворот.
Но в мире очень мало настолько умных людей, умеющих с самого начала учитывать грядущий результат. В начале мы чаще всего смотрим лишь на само начало. Если бы мы прежде задумывались о конце, история жизни была бы совсем иной.
Так, если бы Дурйодхана прежде задумался бы о конце, война могла бы вообще не начаться. Но Дурйодхана никогда не принимал во внимание результат. Он считал его неизбежным — все может завершиться одним и только одним образом. Поэтому он раз за разом повторяет, что несмотря на величие армии противника, конечная победа будет за ним; что его воины стремятся принести ему победу, даже ценой своей жизни.
