подобный образ жизни вытекает из улучшенных человеческих отношений. В культуре Дальнего Востока проблемы человеческих отношений относятся скорее к сфере конфуцианства, а не дзэн, однако со времен династии Сун (959—1278) дзэн неизменно поддерживал конфуцианство и был главным источником введения его принципов в Японии. Он видел их важность для создания культурной матрицы, в которой дзэн смог бы процветать, не вступая в конфликт с общественным порядком, ведь конфуцианская этика действительно человеческая и относительная, а не божественная и абсолютная.
Несмотря на свою глубинную «непоследовательность», опыт дзэн может применяться в любом направлении, в любой человеческой деятельности, и в таких случаях он придает работе безошибочное качество. Характерные качества спонтанной жизни – это мо чжи чу [m], или «продвижение вперед без колебаний», увэй, под которым здесь можно понимать отсутствие цели, и уши, отсутствие искусственности, или простота.
Хотя опыт дзэн не подразумевает какой-то конкретной последовательности действий, поскольку у него нет цели, нет мотивации, он без колебаний обращается к любой работе, которая перед ним предстает. Мо чжи чу – это ум, функционирующий без блоков, без «колебания» между альтернативами, и значительная часть дзэнского обучения сводится к подталкиванию ученика к дилеммам, которые он должен разрешить, не останавливаясь для размышлений и «выбора». Реакция на ситуацию должна быть такой же быстрой, как звук рукоплескания или искра из кремня. Ученик, не привыкший к такой реакции, поначалу придет в замешательство, но, обретя веру в свой «первичный», или спонтанный, ум, он не только будет реагировать непринужденно, но и сами его реакции станут на удивление уместными. Это нечто наподобие неподготовленных шуток профессионального комика, которые в любой ситуации оказываются одинаково уместными.
Мастер может начать беседу с учеником с ряда вполне обычных вопросов о разных пустяках, в ответах на которые ученик проявляет совершенную спонтанность. Но затем он вдруг говорит: «Когда вода для купания стекает, закручивается ли она по часовой стрелке или против часовой стрелки?» Когда ученик запинается из-за неожиданного вопроса и, возможно, пытается вспомнить, как же она стекает, мастер кричит: «Не думай! Действуй! Вот так…» – и вращает рукой в воздухе. Или же он может просто сказать: «До этого ты отвечал на мои вопросы вполне легко и естественно, в чем же сейчас трудность?»
Ученик точно так же может испытывать мастера, и можно себе представить, что в те дни, когда обучение дзэн было еще не настолько формальным, члены дзэнских общин, должно быть, получали огромное удовольствие, ставя ловушки друг другу. В определенной степени такие отношения сохранились до сих пор, несмотря на всю торжественность, с какой происходит беседа сандзэн, где дается коан или ответ на него. Однажды Кодзуки Роси угощал двух американских монахов чаем и как бы мимоходом спросил: «А что вы, джентльмены, знаете о дзэн?» Один из монахов бросил свой закрытый веер прямо мастеру в лицо. Мастер успел слегка наклонить голову набок, веер воткнулся в находившуюся сзади него бумажную сёдзи [149], и он разразился заливистым смехом.
Судзуки перевел длинное письмо дзэнского мастера Такуана о связи дзэн с фехтовальным искусством, и это, определенно, лучший литературный источник о том, что дзэн понимает под мо чжи чу, «продвижением без остановки» [150]. Такуан и Банкэй подчеркивали, что «первичный», или «нерожденный», ум неизменно творит чудеса даже в самом обычном человеке. Хотя у дерева бесчисленное множество листьев, ум воспринимает их все сразу, не «останавливаясь» на каком-то одном из них. Объясняя это навестившему его монаху, Банкэй говорил: «Чтобы доказать, что твой ум – это ум Будды, обрати внимание на то, как все, что я сейчас тебе говорю, проникает в тебя, хоть я и не заталкиваю это в тебя» [151]. Когда к нему пристал агрессивный монах из школы нитирэн, неустанно настаивавший на том, что не понимает ни слова, Банкэй попросил его подойти поближе. Монах сделал шаг вперед. «Еще ближе», – сказал Банкэй. Монах подошел еще ближе. «Как хорошо ты меня понимаешь!» – сказал Банкэй [152]. Другими словами, наш естественный организм выполняет удивительнейшие сложные действия без малейших колебаний или размышлений. Сознательное мышление тоже основано на целой системе спонтанных действий, поэтому нет иного выбора, кроме как полностью довериться ее работе. Вы и есть ее работа.
Дзэн не является всего лишь культом импульсивных действий. Смысл мо чжи чу не в устранении логического мышления, а в устранении «блокирования» как действий, так и мыслей, чтобы реакции ума напоминали мячик в горном ручье, – «одна мысль следует за другой без колебаний». Нечто подобное имеет место в психоаналитической практике свободных ассоциаций, применяемой с целью избавления от препятствий для свободного течения мыслей из «бессознательного». Ибо существует тенденция смешивать «блокирование» – чисто обструкционный механизм – с обдумыванием ответа, однако разницу легко увидеть на примере такого процесса чистого «обдумывания», как сложение чисел в столбик. Многие люди обнаруживают, что определенные сочетания цифр, такие как 8 и 5 или 7 и 6, вызывают чувство сопротивления, затормаживающее процесс. Поскольку это всегда раздражает и дезориентирует, человек склонен также блокировать блокирование, и возникает состояние, напоминающее колебание выведенной из равновесия системы обратной связи.
Самое простое лекарство – почувствовать себя свободным блокировать, чтобы не блокировать блокирование. Когда вы чувствуете себя свободным блокировать, блокирование автоматически самоустраняется. Это напоминает езду на велосипеде. Когда вы начинаете падать налево, вы не сопротивляетесь падению (т. е. блокированию), поворачивая направо. Вы поворачиваете колесо влево – и равновесие восстанавливается. Здесь действует тот же принцип, что и при выходе из противоречия «попыток действовать спонтанно», когда сами «попытки» принимаются как «спонтанное»: не нужно сопротивляться блокированию.
«Блокирование» – это, пожалуй, самый лучший перевод дзэнского термина нянь [n], который встречается в выражении унянь, «не-мышление» или, лучше, «отсутствие переосмысления». Такуан указывает на то, что это подлинное значение «привязанности» в буддизме, например когда говорят, что Будда свободен от мирских привязанностей. Это не значит, что он «каменный Будда» без чувств, эмоций и ощущений голода или боли. Это лишь значит, что он ничего не блокирует. По этой причине образ действий дзэн создает сильное впечатление прилежания, «доведения до конца». Он за все принимается беззаветно и свободно, и ему не нужно следить за собой. Он не смешивает духовность с размышлениями о Боге во время чистки картофеля. Дзэнская духовность – это собственно чистка картофеля. Как говорил Линьцзи,
Когда нужно одеться, оденься. Когда нужно идти, иди. Когда нужно сидеть, сиди. Пусть в твоем уме не будет ни единой мысли о поиске состояния Будды… Вы говорите о совершенной дисциплине шести чувств и всех ваших действий, но, на мой взгляд, все это создает карму. Искать
