Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

Черного Ястреба и его людей преследовали тысячи солдат, гоняясь за ним по землям Северного Иллинойса и Южного Висконсина. Война длилась все лето и закончилась только тогда, когда Черный Ястреб был вынужден сдаться. Большинство его соратников были убиты на кукурузном поле.

В арлингтонской школе нам больше рассказывали про Скванто, чем про Черного Ястреба. Возможно потому, что Скванто научил колонистов сажать кукурузу и выживать в Новом Свете, а Черный Ястреб внушал им лишь страх.

В 1832 году, в год окончания войны Черного Ястреба, мой прапрадед Джон Кэрол Хеглер уехал со своим дядей из Теннеси в Иллинойс. Ему в то время было тринадцать лет. Я часто думал, участвовали они в конфликте или нет. Интересно, они разделяли общий взгляд на эти события, думая, что это — часть американской Судьбы? И что было с бизонами, лосями, волками и прочей живностью — они все еще бродили по просторам прерий, или же новые поселенцы уничтожили их?

Когда ушли индейцы, прерия начала умирать. Прогресс стремился превратить дикую травянистую землю в «плодородную равнину». Это стало вызовом, объединившим многих людей, и молодой и дерзкий Джон Дир принял его. Соблазненный рассказами о золотых возможностях Запада, он покинул родной Вермонт и в 1830-х приехал в Иллинойс, организовав кузнечное дело в Гран-Детур. Он быстро смекнул, что богатые пахотные слои почвы на Среднем Западе доставляют фермерам кучу хлопот, и тем приходится через каждые два шага чистить свои чугунные плуги. Многие были готовы опустить руки и вернуться на более песчаные земли юга и востока страны.

Он использовал полотно сломанной пилы для создания первого самоочищающегося стального плуга, параллельно создав более удобный отвал. Через десять лет он производил тысячи таких плугов ежегодно. Тогда и началось основательное превращение прерии в кукурузные поля.

Первые землевладельцы не догадывались, что массовая трансформация прерий Среднего Запада — в одном только Иллинойсе их площадь составляла тридцать семь миллионов акров — приведет в конце концов к обильным выбросам углекислого газа в атмосферу, и что газ этот значительно усиливает парниковый эффект и ведет к глобальному потеплению. Даже сегодня не все понимают, что после распашки этих земель содержание углерода в почве сократилось с десяти процентов до трех и меньше. Не знали первые землепашцы и о том, что почва однажды просто истощится. Экстенсивное земледелие привело к катастрофически резкому снижению массовой доли органики и минералов в почве, хотя на вид она все еще темная. Теперь встал неведомый ранее вопрос о ее удобрении.

К концу XX века более 99 процентов прерий оказались вспаханными или замощенными дорогами — осталось чуть меньше одной сотой процента нетронутых земель. Как это ни смешно, но именно кукуруза остается доминирующей культурой на некогда просторных угодьях племен сок, фокс, кикапу, потаватоми, майами и иллини.

В отличие от первопроходцев, которым прерия казалась местом тяжелым, почти запретным, молодые поэты, писатели и ботаники нашли в ней источник вдохновения. Первый шаг по заросшей высокой травой земле для Вильяма Калена Брайанта был полон эмоционального подъема. Так он начинает поэму «Прерии», написанную в 1833 году:

Твои пустынные сады,

Твои поля, заросшие травой,

Так безграничны и красивы,

И в языке английском нету слов,

Для прерий подходящих...

Как только взор коснулся этой тверди,

Так сердце замерло в восторге,

Почив в бескрайности земли,

Что растянулась до пределов мира!

Ты, словно океан,

Спокойна и безмерна,

Застыла, время подчинив,

В прекрасной неподвижности навеки.

Элиза Стили в какой-то момент решила оставить восточное побережье и в 1840 году отправилась в путешествие на Средний Запад. По дороге в Иллинойс она оставила в своем дневнике несколько красноречивых строк, посвященных прерии:

Представь, что ты стоишь в центре безмерно большого круга бархатистых трав, и лишь небо ограничивает его со всех сторон. Все вокруг цветет, излучая все возможные оттенки каждого из существующих цветов. Мы ехали сквозь заброшенный сад, источающий сладкие ароматы духов, оживленный изящными движениями сияющих птиц и бабочек... Мы оказались посреди поля, цветущего всеми оттенками фиолетового, затем оно поменяло цвет на ярко-желтый, и он плавно перешел в розовый, и потом все цвета перемешались вновь, иногда вытягиваясь длинными линиями, словно радуга расстелилась по зеленеющим склонам... Да, мы оказались в бескрайнем саду.

К. В. Шорт, ботаник, был в равной степени тронут безмерным многообразием прерий Иллинойса, о чем свидетельствует его письмо другу, датированное 1845 годом: «Глядя на цветочное полотно прерии с некоторого возвышения, мой глаз буквально обагрило многообразием колосящихся здесь лиатрисов».

Потребовалось всего сто пятьдесят лет, чтобы коренным образом изменить облик прерии. Альдо Леопольд писал в 1949 году: «Автобус везет меня со скоростью 60 миль в час по шоссе, изначально проложенному для лошадей и повозок. Бетонное полотно дороги расширялось и расширялось, пока ограда полей не начинала соприкасаться с обочиной. И в полоске дерна, протянувшегося между кромкой бетона и ограждениями полей, теперь живут останки того, что когда-то было прерией Иллинойса».

Теперь же, когда на дворе был 2003-й год, и мы — я, Шайен и Тори — ехали в Спрингфилд, столицу Иллинойса, дороги стали еще шире, и в узкой полоске земли между асфальтом и полями не было видно ни цветка, ни травинки. В Спрингфилде, как и в большинстве городов Среднего Запада, было много железных дорог, депо и краснокирпичных зданий, завешенных тусклой рекламой. Каждое поколение оставляло свой след.

Мы без особого труда проехали через небольшой город и вскоре прибыли в Нью-Салем, где молодой Авраам Линкольн провел несколько лет жизни. Город этот расположен на берегу реки Сангамон, и здесь до сих пор сохранилось поселение из деревянных хижин, построенное в 1830-х годах. Ровно через сто лет деревню полностью восстановили силами гражданского корпуса. Во время путешествия по Центральному Иллинойсу Вильям Кален Брайант написал свою знаменитую «Индейскую кастиллею»[12]:

О, Сангамон! Саванны свежесть на брегах

Твоих таится. В травянистых склонах

Мне слышен треск лесных орехов.

В зеленом бархатном настиле

Видны бутоны красные цветов —

Они горят, как огоньки,

И нежность пламени цветного

Знакома всем скитальцам прерий.

О, пламенный цветок!

Я нареку тебя кастиллеей индейской!

Для меня прогулка среди деревянных хижин, домашних садов и ферм с пасущимися на них животны была чем-то сродни путешествию во времени. Я вернулся в прошлое. В последний раз я был здесь еще мальчишкой примерно тридцать пять лет назад, и с тех пор здесь практически ничто не изменилось. Похоже, мне доставляли радость вещи, которые остаются неизменными в мире, где перемены стали образом жизни.

В глубине Нью-Салема самка оленя перебежала дорогу прямо перед колесами нашего автомобиля, недвусмысленно напомнив нам о дикой природе. Она с легкостью перемахнула через высокое деревянное ограждение, на время оставив позади пятнистого олененка.

Мы повернули на 57-ю федеральную трассу в сторону Гусиного озера, расположенного в охраняемой природной зоне к югу от реки Иллинойс. В настоящий момент эта прерия является крупнейшей к востоку от Миссисипи. Ее площадь равна 2537 акрам (1027 га). Даже невзирая на силуэты двух электростанций, виднеющихся позади ландшафта, здесь можно во всей полноте ощутить былую ширь прерии. Впрочем, если выбрать правильный угол обзора, то не будет видно ничего лишнего — прерия, и только прерия.

Позади небольшого замерзшего озера, на котором гнездятся кулики, сохранилась хижина семьи Крагг. Здесь мне было спокойно, и непрерывный, но мягкий ветер, казавшийся частью самой земли, только усиливал чувство умиротворенности. Ветер часто менял направление и силу, прочесывая высокие травы, издававшие от этого причудливые звуки разной высоты.

Образ стоящей посреди прерии хижины вызвал к жизни пограничные воспоминания. Я переживал радости и страдания первых поселенцев. Передняя этой хижины часто служила и родильным домом, и больницей, и лазаретом скорой помощи, и даже моргом — причем нередко одновременно.

Изначально хижина Краггов стояла в десяти милях от Гусиного озера на берегу реки Мазон. Семья построила ее в начале 1830-х годов, и из-за того, что они достроили второй этаж, дом стали называть «дворцом». «Дворец» этот, расположенный на полпути между Чикаго и Блумингтоном, стал излюбленным местом отдыха для путешественников и перегонщиков скота.

Дети Краггов играли с детьми вождя племени потаватоми по имени Шаббона. Последние каждое лето проводили на берегу реки Мазон. Мне было приятно представить, как белые и краснокожие детишки вместе наслаждались красотами дикой земли — ловили рыбу, сплавлялись на лодках, карабкались по деревьям и совершали авантюрные вылазки в глубь прерии в поисках клубники или для охоты. Однако суровые реалии 1840-х годов и вынужденное переселение индейцев нарушили эту идиллию.