И нет уверенности в том, что ты обязательно всегда окажешься правым. Этого я не говорю. Нет способа быть уверенным. Ты можешь быть не прав, но нет другого способа это узнать, кроме как пройти по дороге, до самого конца, до упора.
Моё понимание состоит в том, что человек должен правильно подходить к мышлению. Рост даёт тебе само мышление. Ты движешься по дороге — правильно или неправильно, неважно. Само движение приносит тебе рост. Для меня вопрос не в том, куда ты движешься. Для меня самое главное то, что ты движешься, что ты не застаиваешься.
Даже если эта дорога заходит в тупик и никуда не ведёт, и ты возвращаешься, не стоит об этом беспокоиться. Хорошо, что ты по ней прошёл. Само движение дало тебе много опыта. Ты узнал неправильную дорогу. Теперь ты знаком с неправильным лучше, чем раньше. Теперь ты знаешь, что ложно; это поможет тебе найти истину.
Узнать, что ложное ложно — большой опыт, потому что это единственный путь, на котором человек мало-помалу узнает, что такое истина. Путь к знанию, что истинное истинно, идёт через опыт знания, что ложное ложно. И человеку приходится пройти многими неправильными дорогами, прежде чем прийти к правильной.
Таким образом, что касается меня, даже если ты движешься в ад, я тебя благословляю, потому что нет другого способа узнать ад. А если ты не знаешь ада, ты никогда не сможешь и узнать, что такое рай. Иди в темноту, потому что это путь к тому, чтобы узнать свет. Иди в смерть, потому что это путь к тому, чтобы узнать жизнь.
Единственное, что важно, — нигде не застаивайся Не останавливайся на распутье, колеблясь, никуда не двигаясь. Не делай колебание своей привычкой.
Используй его — это хорошее приспособление. Думай обо всех возможностях. Я не говорю, что ты вообще не должен задумываться, вообще не должен испытывать колебания. Я не говорю, чтобы ты двигался как глупец, бросался бежать с закрытыми глазами, завязав их себе, чтобы не было никакой проблемы, и ты не видел бы, что существуют другие дороги. Именно поэтому глупые люди более уверены в себе, но они причиняют в мире больше вреда. Мир был бы лучше, если бы в нём было меньше уверенных в себе людей.
Посмотри на адольфов гитлеров — они более уверены в себе. Они думают, что Бог дал им великую работу по изменению всего мира. Это глупые люди, но очень уверенные в себе. Даже Будда не так уверен в себе, как Адольф Гитлер, потому что Будда не глуп. Он понимает сложность жизни. Всё не так просто, как думает Гитлер, но Гитлер просто бросается вперёд, и люди следуют за ним.
Почему столько людей следует за такими глупыми лидерами? Почему столько людей продолжает следовать за политиками? Что происходит? Редко бывает, что встречается разумный политик, — потому что, если он разумен, он не станет политиком. Разум никогда не выбирает такую глупость. Но почему столько людей за ними следует?
Причина в том, что люди не очень уверены в себе. Они не знают, куда идти. Они ждут какого-то мессию, кого-то, кто бы им сказал: вот правильный путь, — и сказал это уверенно, уверенно до одержимости, чтобы их страхи рассеялись. И они говорят: «Да, это наш вождь. Теперь мы будем за ним следовать. Вот нужный человек — он так уверен в себе!»
Эта уверенность вождя — которая происходит от его глупости — помогает ему собрать наибольшее число сторонников, потому что людям недостаёт храбрости, уверенности в себе. Они застаиваются. Они боятся двигаться. Они почти парализованы из-за своих колебаний. Им нужен кто-то, кто может стать факелом, кто так уверен в себе, чтобы их собственные страхи и недостаток уверенности больше их не беспокоили. Теперь они могут двигаться вслед за этим человеком. Они могут сказать: «Да, мы не уверены в себе, ты уверен. Твоя уверенность в себе станет заменителем для нас».
Таким образом, уверенность в себе — не всегда добродетель.
Разум — всегда добродетель. Настаивай на разуме Иногда он сделает тебя очень колеблющимся, нервным. Так и должно быть... это естественно. Жизнь так сложна, и человек постоянно движется в неизвестное. Как он может быть уверенным? Само это требование абсурдно.
Итак, сделай своей целью разум, и тогда колебания, нервозность, — что угодно — можно использовать творчески.
Я вижу,что мой ум по-прежнему инфантилен. Что я могу сделать?
Есть вещи, которые нужно просто осознавать. Сама осознанность приносит трансформацию; она не работает так, что ты что-то осознаешь, и после этого должен что-то сделать, чтобы произвести перемену.
Видя, что твой ум инфантилен, ты также можешь увидеть, что ты не ум — кто иначе видит, что ум инфантилен? Есть что-то за пределами ума — наблюдатель на холмах.
Ты только смотришь на ум. Ты совершенно забыл, кто на него смотрит. Наблюдай ум, но не забывай наблюдателя — потому что твоя реальность центрирована в наблюдателе, не в уме. И наблюдатель — это всегда полностью взрослое, зрелое, центрированное сознание. Он не нуждается в росте.
И как только ты осознаешь, что ум — только инструмент в руках твоей свидетельствующей души, нет никакой проблемы; ум можно использовать правильным образом. Теперь хозяин пробужден, и слуге можно приказать делать всё, что необходимо.
Обычно хозяин спит. Мы забыли наблюдателя, и слуга стал мастером. А слуга есть слуга — безусловно, он не слишком разумен.
Я должен напомнить тебе важный факт: разум принадлежит наблюдающему сознанию; память относится к уму.
Память — это одно... память — не разум. Но всё человечество обманывали, и косвенными путями ему внушали, что память и разум — это одно и то же. Ваши школы, ваши колледжи, ваши университеты не пытаются найти в вас разум; они пытаются установить, кто способен больше запомнить.
И теперь мы прекрасно знаем, что память — это механическая вещь. У компьютера может быть память, но у компьютера не может быть разума. И память компьютера может быть лучше, чем твоя. Память человека не так надёжна. Она может забыть, она может перепутать, её может «заклинить». Иногда ты говоришь: «Я это помню, это вертится у меня на языке». Странно — если это вертится у тебя на языке, почему ты не скажешь?
Но ты говоришь, что сказать не получается: «Это вертится у меня на языке... Я знаю, что знаю, и это не очень далеко — это совсем близко». Но всё же какая-то преграда, очень тонкая преграда — может быть, только пелена — не позволяет факту всплыть на поверхность. И чем больше ты пытаешься, чем более становишься напряжённым, тем меньше возможность вспомнить. В конце концов, когда ты совершенно об этом забываешь, начинаешь делать что-то другое: готовить чашку чая, рыть яму в саду, — внезапно память проявляется, потому что ты расслаблен, ты об этом забыл, напряжения не стало. Забытый факт всплыл на поверхность.
Напряжённый ум сужается. Расслабленный ум расширяется — сквозь него может течь больше памяти. Напряжённый ум становится таким узким, что сквозь него может пройти лишь небольшое количество памяти.
Но тысячи лет продолжалось — и продолжается до сих пор — ошибочное понимание памяти как разума. Это не так.
В Индии — как и в Аравии, в Китае, в Греции, в Римской империи, во всех старых странах — все старые языки построены на памяти, не на разуме. Ты можешь стать большим знатоком санскрита, не имея ни капли разума — разума не нужно, только память должна быть совершенной. Точно как попугай... попугай не понимает, что говорит, но может сказать абсолютно правильно, с правильным произношением. Его можно научить чему угодно. Все старые языки построены на памяти.
