Вскоре после этого разговора Отец ля Комб прибыл в общину для уединения. Это был третий и последний его визит в Гекс. Перед прибытием, после многих безуспешных попыток меня переубедить настоятельница написала ему длинное письмо. Получив ответ и показав мне его, она теперь решила спросить Отца ля Комба, не лучше ли ей будет поехать со мной в Женеву на один день. Он ответил на это с его обычной прямотой: «Наш Господь сообщил мне, что вы никогда не обоснуетесь в Женеве». Вскоре после этого она умерла. Когда он сделал это заявление, она, казалось, обозлилась как против него, так и против меня. Она пошла прямо к священнику, который в то время был в комнате со слугой, и они вместе спланировали, как принудить меня вступить в члены их общины или уехать. Они полагали, что я, скорее, приму постриг, нежели уеду, и поэтому наблюдали за моей перепиской. Желая устроить ему ловушку, священник попросил Отца ля Комба произнести проповедь. Он проповедовал на следующий текст: «Дочь царя прекрасна изнутри». Священник, который присутствовал на проповеди со своим доверенным лицом, заявил, что проповедь была направлена против него и к тому же полна ошибок. Он выискал восемь высказываний и вставил в них то, чего в проповеди не было сказано. Затем он отослал их одному из своих друзей в Рим, дабы предоставить их на рассмотрение Священному Собранию и Инквизиции. Несмотря на то, что он сформулировал их, употребив весь свой злой умысел, в Риме они вызвали одобрение. Это чрезвычайно огорчило и обозлило его. После такого поступка и ряда унизительных оскорблений со стороны этого человека, Отец, со свойственной ему мягкостью и смирением, сказал, что отправляется в Аннеси по каким–то делам монастыря. Он сказал, что если священник желает что–либо написать Епископу Женевы, то он позаботится об отправлении его письма. Тогда священник попросил его подождать какое–то время, собираясь что–то написать.
Добрый Отец ожидал терпеливо более трех часов, не получая никаких уведомлений. Сам же священник обошелся с ним настолько дурно, что имел наглость выхватить из его рук письмо, написанное мною тому достойному отшельнику, о котором я уже упоминала. Услышав, что Отец еще не ушел, но все еще находится в церкви, я пошла к нему, умоляя его разузнать, не готово ли послание священника. День уже клонился к вечеру, так что ему пришлось бы остановиться в пути на ночлег. Тогда прибыл посыльный. Он сказал, что видел слугу священника верхом на лошади, с приказом гнать, что есть мочи, дабы оказаться в Аннеси прежде Отца ля Комба. Тот ответил, что ему не велено было доставлять каких–либо писем. Это было нарочно так изобретательно подстроено, чтобы он смог выиграть время и добиться расположения Епископа для достижения своих целей. Тогда Отец ля Комб отправился в Аннеси и по приезду нашел, что Епископ был уже предупрежден и пребывает в плохом расположении духа. Вот в чем состояла суть беседы.
ЕПИСКОП. Вам необходимо немедленно склонить эту даму принять постриг и отдать свою собственность обители в Гексе, сделав ее настоятельницей обители.
ОТЕЦ ЛЯ КОМБ. Милорд, вам известно то, что она Вам лично говорила по поводу своего призвания, как в Париже, так и в своей стране. Поэтому я не думаю, что она примет постриг, и не вижу никакой возможности для подобного решения. Оставив все и надеясь отправиться в Женеву, она, скорее всего, станет членом другой общины, ибо не от нее зависит совершение Божьего плана относительно ее жизни. Она предложила этим сестрам принять ее в качестве пансионерки. Если они согласятся принять ее в таком качестве, то она останется у них. Если же нет, то она уединится в каком–нибудь другом монастыре, пока Бог не посчитает нужным распорядиться ею иным образом.
ЕПИСКОП. Мне все это известно, но также мне известно и то, что, будучи столь послушной повелениям, она наверняка выполнит то, что Вы ей прикажете.
ОТЕЦ ЛЯ КОМБ. Именно по этой причине, милорд, человеку нужно быть весьма осторожным, слушая те повеления, которые исходят от других людей. Могу ли я склонять женщину–иностранку, у которой из всей ее собственности остались лишь прибереженные для себя жалкие гроши, чтобы она отдала их на благо еще не устроенного заведения, которое, возможно, никогда не будет устроено? Если общине случиться распасться, или оказаться больше ненужной, на что тогда жить этой женщине? Ехать ли ей в лечебницу? Действительно, вскоре отпадет необходимость в существовании этого заведения, ибо ни в одной из ближайших частей Франции нет протестантов.
ЕПИСКОП. Эти доводы ничего не стоят. Если вы ее не заставите сделать то, что я сказал, я понижу вас в сане и временно отстраню от деятельности.
Такой стиль беседы несколько удивил Отца. Он прекрасно знал правила отстранения от деятельности, которое обычно не совершалось по таким причинам. Он ответил: «Милорд, я готов, не только принять отставку, но даже и смерть, только бы не сделать что–либо противное моей совести». Сказав это, отец удалился. Он немедленно послал мне письмо, описав эту беседу, чтобы я приняла необходимые меры предосторожности. У меня не было иного выхода, как только укрыться в каком–нибудь монастыре. Я получила письмо, сообщавшее, что монашка, которой я доверила свою дочь, заболела. Она просила меня приехать к ней на некоторое время. Я показала это письмо сестрам нашей обители, сказавт им, что имею намерение поехать, и если они перестанут оказывать на меня давление, а так же оставят в покое Отца ля Комба, я вернусь назад, как только наставница моей дочери выздоровеет. Вместо того чтобы прислушаться к моей просьбе, они стали относиться ко мне еще более жестоко, писали против меня в Париж, перехватывали все мои письма и рассылали клеветнические заявления обо мне по всей стране.
На следующий день после моего прибытия в Тонон, Отец ля Комб отправился в долину Ауст, чтобы проповедовать там во время Великого Поста. Он приходил со мной проститься, говоря, что отправится в Рим, откуда, возможно, уже не вернется. Старшие настоятели могли задержать его там. Он сожалел, что оставляет меня без помощи и всеми гонимую в этой чужой стране. Я ответила: «Отец мой, это не причиняет мне боли, я общаюсь с творениями только для Бога и по Его приказу. По Его милости, я также прекрасно могу без них обходиться, когда Он их удаляет. Я буду прекрасно себя чувствовать, даже если больше не увижу Вас или буду посреди гонений, если такова будет Его воля». Он сказал, что уезжает удовлетворенным, видя меня в таком расположении духа, и затем отправился в путь.
Как только я прибыла к Урсулинкам, один очень пожилой и набожный священник, который в течение более двадцати лет не выходил из своего уединения, пришел, чтобы со мной встретиться. Он сказал мне, что получил видение относительно меня, в котором видел женщину в лодке на озере, а Епископ Женевы с некоторыми из своих священников, употребляли все свои усилия, чтобы потопить лодку, в которой она была, желая утопить и ее саму. Это видение стояло перед его глазами в течение двух часов и даже больше, причиняя ему страдания, ибо иногда казалось, что женщина уже совершенно утонула, так как совершенно исчезла из виду. Но после она появлялась снова, готовая избежать опасности, в то время как Епископ неустанно ее преследовал. Эта женщина все время была одинаково спокойна, но он не видел, чтобы ей удалось полностью освободиться от гонений епископа. Отсюда я заключаю, добавил он, что Епископ будет преследовать вас беспрерывно.
У меня была очень близкая подруга, жена губернатора, о котором я упоминала ранее. Она ощутила страстное желание последовать моему примеру, когда увидела, что я все оставила ради Бога. Старательно распорядилась всей своей собственностью и уладив все дела, она уже была готова совершить переезд. Но услышалв о преследованиях, побоялась приезжать гуда, откуда, как она думала, мне скоро придется уехать. Вскоре она умерла.
ОСЛЕ ТОГО, КАК ОТЕЦ ЛЯ КОМБ УЕХАЛ, организованные против меня гонения стали еще более яростными. Однако Епископ Женевы все еще продолжал обращаться со мной вежливо, пытаясь, насколько это ему удавалось, возобладать надо мной, чтобы склонить меня к исполнению его желания. А чтобы готовить почву во Франции и настраивать против меня общественное мнение, он лишал меня возможности получать посланные мне письма. Священник и его окружение имели на своем столе двадцать два перехваченных и прочитанных письма. Среди них было одно, весьма срочного характера, право на подписание которого, было дано мне нотариусом. Они были вынуждены положить его в другой конверт и переслать его мне. Епископ написал Отцу ля Моту, и без труда привлек его на свою сторону.
Тот был недоволен мною по двум причинам. Во–первых, потому что я не назначила ему пенсии, как он ожидал, и о чем он мне несколько раз грубо напоминал. Во–вторых, потому что я не принимала его советы. Он сразу же высказался против меня. Епископ сделал его своим доверенным лицом. Именно он с этого времени рассказывал и распространял обо мне новости за границей. Они представляли себе, что после моего возвращения во Францию, где у меня есть поддержка друзей, я смогу найти способ и аннулировать свое пожертвование. Но именно в этом они глубоко ошибались. У меня и в мыслях не было любить что–либо, кроме бедности Иисуса Христа. В течение некоторого времени, Отец все еще активно действовал в Женеве. Они согласились между собой, что он единственный человек, советы которого я способна принимать. Он написал мне несколько писем, в каждом из которых весьма лестно отзывался о Епископе, и на которые я дала очень трогательные ответы. Но вместо того, чтобы быть тронутым ими, епископ был еще более раздражен против меня. Он продолжал относиться ко мне с видимым уважением, но в то же самое время, как и сестры нашей обители, писал многим набожным людям в Париже, с которыми я состояла в переписке, пытаясь создать у них предвзятое мнение обо мне. Сестры также хотели избежать чувства вины, которое неизбежно пало бы на них за столь недостойное обращение с человеком, всем для них пожертвовавшим и посвятившим себя служению в этой епархии.
