Когда мне удалось связаться с Оуэном по телефону, он поначалу высказался по поводу когнитивных тренингов со скептицизмом, который явно пришелся бы по душе Рэнди Энглу. «Я абсолютно уверен, что никакие тренинги для мозга не работают, – сказал он. – Я не вижу ни малейших подтверждений этого. Хотя такие тренинги и используют миллионы людей». Однако когда я спросил его об исследованиях в области тренингов с применением N-back и других заданий, требующих привлечения рабочей памяти, мой собеседник ответил: «Я думаю, что Джегги отлично потрудилась. Ее задачи на развитие рабочей памяти выгодно отличаются от всего, что сегодня предлагает рынок. Это чрезвычайно трудно. Я думаю, что Джегги и ее коллеги действительно на редкость скрупулезно и старательно исследуют вопрос, можно ли развить подвижный интеллект. Вполне вероятно, это реально, но только если точно вычислить нужные компоненты. Почему бы нам не научиться улучшать свой подвижный интеллект? Я думаю, что Джегги и ее компания отлично продвинулись в данном направлении. И надеюсь, что пойдут по этому пути и дальше».
Одно из первых исследований, нацеленных конкретно на оценку влияния тренингов на развитие рабочей памяти и не выявивших ни малейшей их пользы, называлось «Никаких доказательств в подтверждение улучшения рабочей памяти после соответствующих тренингов не обнаружено: рандомизированное плацебо-контролируемое исследование»{155}. Шестеро из восьми авторов данного труда на момент его проведения либо в прошлом работали в Технологическом институте Джорджии, в том числе и ведущий автор, профессор психологии и временно исполняющий обязанности директора университетского Центра перспективной нейровизуализации Рэндалл Энгл.
Энгл и его соратники начали свой отчет с подробного анализа новаторского труда Джегги и Бушкюля, опубликованного в 2008 году; речь в статье шла примерно о том же, о чем психолог не раз говорил на научных конференциях. По их оценке, главный грех этих ученых заключался в том, что в их отчете были представлены сводные результаты по четырем небольшим исследованиям, которые варьировались по целому ряду компонентов, так что Джегги и Бушкюль, так сказать, свалили в одну кучу яблоки и апельсины. Однако Джегги с Бушкюлем сами, не беспокоя редакторов или независимых рецензентов, вполне объективно описали эти четыре небольших исследования; их недостатки и недочеты отмечались даже в сопровождавшем отчет приветственном комментарии. К тому же плохо разработанная структура и нехватка статистической достоверности считаются практически универсальными характеристиками новаторских исследований, подобных эксперименту Джегги и Бушкюля, которые проводятся не столько для ответа на тот или иной вопрос, сколько для того, чтобы его поднять. Результаты десятков работ, в том числе и некоторые выводы Джегги и Бушкюля по исследованию 2008 года, с тех пор были подтверждены и расширены последующими экспериментами. Но на тот момент, по весьма критичной оценке Энгла, вся эта деятельность представлялась абсолютно бессмысленной и бесполезной.
А далее Энгл описывал эксперимент, поставленный его командой. Они набрали 130 участников, но только 75 из них завершили исследование и были включены в окончательный анализ; все – в возрасте от 18 до 30 лет, большинство, но не все студенты. Участников произвольным способом распределили на три группы. Первая занималась на адаптивной версии двойного N-back, разработанной Джегги и Бушкюлем. Тренинг состоял из 20 сеансов; по мере того как результаты испытуемого улучшались, задания усложнялись. Вторая группа называлась «группой активного контроля»; испытуемые играли в игру на визуальный поиск, не предполагающий активизации рабочей памяти; этот тренинг также включал 20 сеансов. И, наконец, третья группа была бесконтактной контрольной, ее члены не занимались никакими тренингами; им надлежало только явиться на предварительный и заключительный тесты. В ходе исследования все 75 участников трижды – до тренингов, в середине процесса и по его окончании – подверглись тщательному тестированию; ученые оценивали их подвижный и кристаллизовавшийся интеллект. В тестовый набор входило 14 тестов, в том числе две версии матриц Равена, тесты на способность понимать подразумеваемое и аналогии, три теста на многозадачность, два на рабочую память, два на скорость восприятия, один на словарный запас и один на общее развитие. На предварительное тестирование в среднем потребовалось два часа 20 минут, а на два других – по 40 минут. Участникам эксперимента заплатили по 40 долларов за каждый тест, а по завершении все получили бонус в размере 12 долларов.
Исследователи не обнаружили никакого позитивного эффекта тренингов ни по одному показателю. Странно, однако, то, что ни в одной группе не было выявлено признаков так называемого эффекта тестирования – общей тенденции, которая состоит в том, что люди в исследованиях, подобных описанному выше, показывают лучшие результаты просто потому, что повторно проходят тот же тест. Именно этим эффектом объясняется, почему на подготовительных курсах крупнейшей образовательной сети Kaplan International Colleges значительная часть времени отводится на то, чтобы учащиеся раз за разом сдавали смоделированные экзамены, к которым они готовятся. И, как правило, на втором и третьем раунде они получают более высокий балл, просто потому, что лучше знакомы с тем, что и как делается. По этой-то причине в исследованиях тренингов обычно используются плацебо-контролируемые группы – благодаря чему исследователи отделяют эффект тестирования, позволяющий практически любому испытуемому сдать очередной тест лучше предыдущего, от результатов, улучшенных посредством целенаправленного тренинга. Тот факт, что участники исследования Энгла набрали примерно одинаковое число баллов на всех трех тестах, просто удивляет и порождает некоторые вопросы. Может, участники слишком сильно утомлялись, проходя по три раза настолько продолжительное испытание (каждая серия состояла из 14 разных тестов)? А может, при таком количестве разных тестов, которые сдавались всего за пару часов, они просто не успевали стать в чем-то лучше, развить тот или иной навык?
Впрочем, не будем лишать Энгла права на презумпцию невиновности, которое он сам наотрез отказывается предоставить Джегги, Бушкюлю и другим ученым. В действительности абсолютно все исследования, когда-либо разработанные и проведенные, включая медицинские, а особенно относящиеся к области психологии, всегда оказываются объектами придирок, критики, сомнений и домыслов. Так что предлагаю учесть и принять тот факт, что исследование Энгла было опубликовано в рецензируемом журнале и что оно не выявило никакой пользы тренинга N-back в конкретных условиях, предложенных проводившими его исследователями.
Еще одна статья, в которой говорилось о том, что тренинги рабочей памяти никак не влияют на интеллект здоровых молодых людей, называлась… как вы думаете? «Тренинги рабочей памяти не улучшают интеллект здоровых молодых людей»{156}. Вэнг-Динь Чой из Малазийского университета науки и технологий и Ли Томпсон, психолог из Западного резервного университета Кейза в Кливленде, начали с того, что пропустили 130 студентов через предварительное тестирование перед тренингом. Каждый испытуемый сдал тест на словарный запас, на скорость восприятия, несколько тестов на зрительно-пространственное логическое мышление и тест с применением прогрессивных матриц Равена. Студентам было сказано, что за первые шесть часов участия в исследовании им проставят от четырех до шести академических зачетов, а за каждый последующий час заплатят по 7,5 доллара.
Затем ребят произвольно разбили на шесть групп. Первая на протяжении 8 дней около получаса ежедневно занималась на двойном N-back; вторая делала то же самое, но в течение 20 дней. Обе группы пользовались протоколом, разработанным Джегги и Бушкюлем, – степень сложности заданий адаптировалась в зависимости от текущих успехов испытуемого, поднимаясь до уровня «3 назад», «4 назад» и т. д. Третья и четвертая группы занимались на двойном N-back на протяжении 8 и 20 дней соответственно, но все время оставались на уровне «1 назад». Это, конечно, было ужасно скучно, но члены этих групп все равно относились к «активным» элементам исследования, ибо они, по крайней мере, постоянно чем-то занимались. А вот пятая и шестая группы считались «пассивными»; они в течение 8 и 20 дней соответственно являлись на исследование, но никаких заданий им не давали. Они могли просто сидеть, выполнять домашнее задание или вовсе валять дурака. По завершении исследования 93 из первоначальных 130 студентов явились на финальный тест; его-то результаты и вошли в анализ Чоя и Томпсона.
Результаты, надо сказать, были просто потрясающими: мало того что студенты из первых двух групп, в течение 8 и 20 дней занимавшиеся прогрессивным тренингом на двойном N-back, не продемонстрировали никаких улучшений; они сдали большинство заключительных тестов хуже, чем при предварительном тестировании. Ухудшения наблюдались и в большинстве финальных тестов всех контрольных групп. Такой обратный эффект указывал на то, что при проведении исследования что-то пошло не так (или, как любят говорить программисты, случился сбой). Еще одна особенность данного исследования заключалась в том, что распределение студентов по активным или плацебо-группам нельзя считать строго рандомизированным: если те, кого первоначально назначили на прохождение тренинга на N-back, не хотели этого делать, они могли отказаться и перейти в пассивную группу. Как признавались в статье ее авторы, «мы предполагаем, что так поступили наименее мотивированные участники, то есть, скорее всего, именно те, кто, возможно, извлек бы из тренинга наибольшую пользу, что привело бы к серьезному эффекту переноса». (Исследование Джегги и Бушкюля 2008 года, равно как и многие другие эксперименты, действительно показали, что люди, которые приступают к тренингу в низшей точке континуума способностей, как правило, пропорционально добиваются больших результатов, нежели те, у кого способности изначально хорошо развиты. Возможно, так происходит просто потому, что им нужно пройти гораздо более длинный путь.) В результате отказов некоторые тренинговые группы состояли всего из десяти человек, что серьезно снизило статистическую достоверность исследования.
