После стихов на немецком последовали строки на французском, итальянском, санскрите, арабском. Единственное, что мне оставалось предположить, — это то, что по воле случая я вошел в контакт с источником всеобщего знания и поэтому смог писать стихи на большинстве из распространенных на земле языков. Я чувствовал, как через меня проходят волны сознательной энергии, подобные электрическому току, несущие то знание, к которому я никогда не мог иметь доступа по причине ограниченных возможностей моего мозга.
Мне не хватало слов, когда я пытался описать переживания, которые были наиболее возвышенной и вдохновляющей частью моего бытия. Во всех этих случаях я начинал ощущать в себе присутствие некоего наблюдателя, или, если выразиться точнее, — моей собственной светоносной сущности, которая (отвергая все представления о границах тела) свободно плыла по волнам яркого моря сознания, каждая их которых вмещала в себя безграничную вселенную значений и смыслов, включающую и все настоящее, и все прошлое, и все будущее, порождающую все науки, философии и искусства, бывшие когда-либо на земле, так же как и те, которым еще предстоит появиться в будущем. Все это было сконцентрировано в точке, существующей одновременно здесь и везде, сейчас и всегда, — бесформенном, неизмеримом океане мудрости, из которого знание капля за каплей попадает в человеческий мозг.
Каждый раз, когда я попадал в эту сверхчувственную реальность, меня настолько переполняло чувство таинственности и изумления, что все остальное в этом мире, все события человеческой истории, все мечты и желания, все события моей жизни и даже сам факт моего существования, жизни и смерти казались тривиальным перед неописуемым великолепием, непостижимой таинственностью и величием океана жизни, в котором мне иногда удавалось достичь берега.
Ежедневное погружение в океан сознания, к которому я неожиданно получил доступ, возбуждающе подействовало на мой ум. Я был изумлен богатством открывшегося во мне мира. Беспокойство и сомнения, вызванные моим состоянием, исчезли без следа, уступая место чувству невыразимой благодарности божественной силе, которая, невзирая на мое невежество и постоянное сопротивление, на мои ошибки и промахи, все же создала во мне новый канал восприятия, благодаря которому потрясающая реальность открылась для моего внутреннего взора.
Несмотря на все мои усилия, известия об этих странных психических проявлениях просочились наружу. Мое странное поведение и состояние глубокой поглощенности не остались незамеченными хозяином дома, друзьями и сотрудниками. Даже если бы я пытался, мне не удалось бы отделаться от этого состояния, так как я находился под глубоким впечатлением событий, превосходящих всякое воображение. Я никак не мог скрыть от своих знакомых происшедшую со мной метаморфозу, поколебавшую мое душевное равновесие. Хозяин дома, и без того обеспокоенный моими прогулками в состоянии глубокой задумчивости, которой не удавалось скрыть от постороннего взгляда, совсем разволновался, обнаружив, что по ночам в моей комнате горит свет, а я что-то увлеченно пишу. Зная о моей склонности к мистицизму, он осторожно высказал опасение, что моя постоянная поглощенность и ночное творчество могут оказаться прелюдией к отказу от мира и началу монашеской жизни.
На протяжении нескольких недель я был не в состоянии сопротивляться очарованию этого нового переживания и не мог выйти из состояния созерцательности. Я непрерывно находился в его власти, не считая нескольких часов неглубокого ночного сна, что не давало мне возможности сосредоточиться на чем-либо ином. Я, словно ребенок во сне, механически принимал пищу, а когда ко мне обращались с вопросами и мне приходилось отвечать, я делал это, как человек, полностью поглощенный спектаклем, разыгрывающимся перед его взором, и ограничивался лаконичными фразами, тут же забывая их. Я продолжал посещать офис лишь в силу привычки, не испытывая никакого желания делать это. Все мое существо восставало, когда я был вынужден спускаться с трансцендентальных высот сознания к папкам, пылящимся на моем столе. Через несколько дней бесцельного просиживания в душной атмосфере рабочего кабинета, я принял решение взять отпуск на длительный срок, а затем и уволиться с работы. Осознавая, что потеря работы значительно снизит мой доход, я все же не мог противиться столь долго подавляемому желанию бросить унылую службу.
Тем временем по городу поползли слухи, и к моему дому стали стекаться толпы людей, прослышавших о происшедшей со мной метаморфозе. Большинство приходили лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство, увидеть собственными глазами то, о чем слышали, подобно тому, как приходят посмотреть на урода в кунсткамере или увидеть представление фокусника. Мало кто обнаруживал хоть малейший интерес к природе этих неожиданных проявлений. Приток людей увеличивался изо дня на день, и вскоре у меня не оставалось ни минуты свободного времени. Понимая, что отказаться от разговоров будет невежливо и может быть превратно истолковано, как проявление гордыни, я решил проявить терпение и уделял внимание каждому собеседнику, правда ценой внутреннего покоя, столь важного для меня в первые дни метаморфозы. Обычно мой ум пребывал в экзальтированном состоянии, и мне приходилось общаться с людьми, не выходя из этого состояния, или погружаться в более глубокую задумчивость под любопытными взглядами присутствующих с тем, чтобы вновь очнуться при прибытии новой группы посетителей. Я механически приветствовал вновь прибывших, часто не сознавая, что говорю, и не замечая их ухода.
Вскоре напряжение стало невыносимым и начало явно сказываться на моем здоровье. Первым симптомом стало беспокойство по ночам, что вскоре вылилось в частичную бессонницу. Но сейчас она не вызвала во мне тревоги — вместо того, чтобы испугаться приближения врага, причинившего мне столько неприятностей в прошлом, я расценил это состояние как признак освобождения духа, его независимости от диктата плоти. Отсутствие жены, которая с неизменным женским инстинктом следила за моей диетой, позволило мне проявлять полное безразличие к приему пищи, это открыло мне глаза на то, что я освободился от рабской привязанности к регулярному питанию. Постепенно мной стало овладевать чувство отрешенности от мирских забот, сопровождающееся желанием порвать цепи, связывающие меня с семьей и вести жизнь саньясина.
Поскольку я прошел через невероятное переживание, приведшее к совершенно неожиданной метаморфозе, я должен был поделиться с другими. Поэтому я убеждал самого себя, что обязан вести жизнь, свободную от мирских оков, всецело посвятив себя служению человечеству, чтобы открыть миру великую истину, найденную мной. Единственным препятствием на пути к исполнению этого решения была моя любовь к родным и друзьям, которую, судя по опыту, будет непросто забыть. Но, вникнув более глубоко в этот вопрос, я с удивлением обнаружил, что переживание, через которое я прошел, полностью очистило мою душу от мирской любви и что я могу со спокойным сердцем навсегда расстаться со своей семьей и друзьями, даже не бросив на них прощальный взгляд, чтобы посвятить себя священной миссии, которую я возложил на себя.
Однако, хотя мне посчастливилось познать то состояние ума, которое заставляло совершать беспримерные подвиги самоотречения и аскетизма древних пророков и провидцев, я не нашел в себе достаточно сил последовать их примеру из-за стресса, которому подвергся мой организм, пребывая длительное время в неблагоприятных условиях. В моем организме был какой-то скрытый недостаток, проявлявшийся при нарушениях дневного распорядка и диеты. Думаю, что именно из-за этой слабости мне удалось проследить зависимость между телом и умом даже при трансцендентальном состоянии ума.
Более месяца я прожил в не поддающемся описанию состоянии триумфа и духовной экзальтации. В течение этого периода все мое существо было пронизано ощущением, что, где бы я ни находился и что бы ни делал, меня неизменно окружало безмолвное присутствие истока моего личного существования. Часто я переживал состояния более глубокой поглощенности, когда, потеряв дар речи, утопал в неописуемом. К концу этого периода из-за постоянного недосыпания и нарушения диеты экзальтация и ощущение счастья значительно уменьшились, и я вновь стал испытывать симптомы истощения и беспокойства. Однажды утром, поднявшись с постели в состоянии глубокой депрессии, я понял, что переживаемый мной короткий период райского счастья подошел к концу. Это отрезвило меня, как холодный душ. Осудив себя за необоснованный оптимизм, я вновь решил следить за собой и соблюдать диету. И уже через несколько дней я почувствовал улучшение.
Непростительное потворство своему блаженству, невероятное перенапряжение умственных сил и пренебрежение естественными потребностями организма в значительной мере подорвали мои жизненные силы и привели нервную систему в столь плачевное состояние, что я не смог вовремя заметить нависшую надо мной угрозу и принять необходимые меры защиты. Я слышал рассказы о людях, которые, исполнившись счастья после того, как им открылся мир сверхчувственных переживаний, поняли, что не могут больше находиться на обычном уровне сознания и полностью отказались прислушиваться к потребностям организма. Это приводило к тому, что дух покидал истощенное тело и, больше не возвращаясь на землю, так и оставался пребывать в мире неземного блаженства.
