Когда кто-то чудесным образом восстанавливается после смертельной болезни или травмы, мы часто, не задумываясь, начинаем воспринимать его как источник вдохновения — и не просто потому, что нас восхищает сам факт выживания. Многие из нас сразу делают вывод, что все остальное в жизни таких людей тоже достойно восхищения и подражания. Одним словом, нам они кажутся исключительными.
В психологии есть специальный термин для этого явления — «эффект ореола», феномен, который впервые был описан великим психологом Эдвардом Торндайком в 1920 году. Эффект ореола — разновидность когнитивного искажения, в результате которого общее впечатление о человеке определяет оценку его характера. В большинстве исследований на эту тему основное внимание уделяется внешности. Они показывают, что эффект ореола действительно имеет место. Например, в ряде исследований было показано, что присяжные склонны смягчать приговор, когда подозреваемый — человек с привлекательной внешностью.
При виде красивых или просто симпатичных людей мы неосмотрительно заключаем, что это хорошие люди, пускай даже и где-то глубоко внутри.
Судя по всему, то же самое происходит, когда мы имеем дело с человеком, пережившим травму. Вдохновляясь историей выживания, мы делаем поспешный вывод, что сам человек, даже в тех его проявлениях, которые мы не наблюдали, достоин быть образцом для подражания. Мы не утверждаем, что достижения родившихся заново — это не их заслуга; разумеется, они достойны признания. Мы также не утверждаем, что мы не должны вдохновляться их историями и принципами, которые они воплощают, — мы должны. Но если мы хотим научиться чему-то, глядя на их испытания и триумфы, важно не превращать их в что-то такое, чем они не являются.
Родившиеся заново, у которых мы брали интервью, часто утверждают, что они обычные люди, пытающиеся найти свою дорогу в этом мире. Они считают, что поступают точно так же, как любой человек, попавший в подобную ситуацию: ищут оптимальные пути с учетом жизненных обстоятельств. По их мнению, оправиться от травмы и сделать свое будущее таким, каким они его хотели видеть, им помогли принятые ими самими решения. И, разумеется, эти решения далеко не всегда даются легко — уж точно не легче, чем второе рождение.
* * *
По окончании сезона American Idol Аша предпочла вернуться в Porcelain — рок-группу, к которой она присоединилась вскоре после переезда в Лос-Анджелес в 2007 году. Единственная американка из пяти музыкантов в австралийской группе, Аша со своей яркой пурпурной скрипкой привнесла в коллектив нотку уникальности: обычно такие группы состоят из гитаристов, басистов, барабанщика и вокалистов. Выверенное сочетание сильного вокала, эмбиент-основы и напористого «пауэр-рока» обеспечили Porcelain аншлаги на концертах и контракт с Universal Records. Porcelain выпустили дебютный альбом. Первый сингл группы попал в ротацию на MTV Europe и австралийских поп-радиостанциях, поэтому звукозаписывающая компания отправила Porcelain в турне по Австралии.
Три месяца, словно в калейдоскопе, перед ними мелькали города, отели, радиостанции, где они давали интервью, и концертные площадки от Сиднея до Мельбурна, Виктории, Перта и Вуллонгонга — в какой-то момент Аша уже не могла отличить одно место от другого. Музыка Porcelain нашла такой мощный отклик, что организаторы были вынуждены продлить турне. Аша была не против; она даже подумывала о том, чтобы остаться в Австралии навсегда. Почему нет? Она не пошла проторенной дорогой. Возвращаться на нее сейчас не имело смысла. Ее жизнь перестала подчиняться законам обыденной практичности, когда у нее развился рак и она решила радикально все поменять. Она была довольна своим решением.
Но на то, чтобы завершить лечение от рака, добиться места в оркестре America Idol и принять участие в восхождении к славе собственной группы, у нее ушло долгих одиннадцать лет. Ей было тридцать три, и, несмотря на бесспорную красоту, талант и успех, она все еще была одинока и бездетна. Учитывая стремительное приближение 30-летнего рубежа, когда ей должны были сделать операцию по удалению яичников, у нее оставалось меньше года на то, чтобы забеременеть. Но найти достойного партнера в Лос-Анджелесе было совсем непросто, а гастроли еще больше усложнили эту задачу. «Даже если представить, что я встречу кого-то, — говорит она, — через две недели я снова уеду. Возможности поддерживать отношения не будет никакой».
Разумеется, существовали другие способы забеременеть. Можно было заморозить яйцеклетки и попробовать ЭКО или внутриматочное осеменение. Но, как правило, эти методы предполагают введение гормонов, а опухоль Аши была чувствительной к гормонам. Поэтому врачи рекомендовали ей быть предельно осторожной.
Времени оставалось все меньше и меньше. Аша не знала, сможет ли она одержать победу на этот раз, чего ей будет стоить поражение и правильно ли она сделала, пожертвовав столь многим, чтобы взобраться на эту, по общему мнению, завораживающую высоту.
* * *
Жизнь — нескончаемая череда альтернатив, из которых нужно выбрать одну. Некоторые решения действительно серьезные — чему учиться, кого выбрать в супруги или где жить. Большинство же из них не так важны — какую туалетную бумагу купить и в каком магазине. Что бы мы ни выбирали, само количество альтернатив, доступных большинству людей, значительно увеличилось за последнее столетие.
Оказавшись не так давно в продуктовом магазине за углом, мы обнаружили на полках с сухими завтраками аж 220 видов — одних только видов гранол было двадцать два. Сырный отдел еще больше поражает воображение, предоставляя потребителю возможность выбрать из 391 разновидности. Покупка упаковки пармезана превращается в настоящее испытание: одним куском, дробленый, стружкой, тертый; в банке, емкости с отверстиями наподобие перечницы или пакете; свежеохлажденный или сухой; в смеси с другими разновидностями сыра. Какие три сыра входят в состав «Итальянской смеси»? Идентичны ли смеси в пакетах с ярлыком «Итальянская смесь» разных производителей?
Все это кажется прозаичным, но в жизни приходится делать выбор в куда более серьезных ситуациях. Людям все чаще говорят, что они сами выбирают, кем им быть. В своей книге «Тирания выбора» (The Tyranny of Choice) философ Рената Салецл обращает внимание на обратную сторону этого явления или, как она это называет, «господствующую идеологию развитого мира: индивид — хозяин своей судьбы, свободный в определении всего вплоть до самой последней мелочи»[17]. Салецл не отрицает, что в наличии выбора есть и положительные моменты. Хотя многое еще предстоит сделать, хорошо, что в начале XXI века у большего числа людей, чем в любой другой период истории, есть свобода и возможность получать образование и выбирать карьеру в соответствии с личными предпочтениями. Хорошо, что в большинстве развитых стран предрассудки и дискриминация меньше, чем когда-либо прежде, ограничивают выбор людьми места жительства, партнера и образа жизни. Хорошо, что медицинские технологии достигли такого уровня развития, когда женщина вроде Аши может выбирать, как ей бороться с тяжелым заболеванием. В своей статье 2000 года в журнале American Psychologist психолог Барри Шварц из Суортморского колледжа написал: «Я думаю, не будет большим преувеличением сказать, что впервые в человеческой истории в нынешних США большое количество людей могут прожить свою жизнь так, как они хотят, забыв об ограничениях материального, экономического и культурного порядка».
Свобода выбора — это прекрасно. Но Шварц делает еще одно любопытное наблюдение: беспрецедентный уровень благосостояния, ставший реальностью для многих, и избыток альтернатив, к которому ведет это благосостояние, наводит на мысль о том, «что клинической депрессии в США уготована та же судьба, что и полиомиелиту. Вместо этого мы видим взрывной рост числа людей, страдающих депрессий… По некоторым оценкам, вероятность развития депрессии в настоящее время в десять раз выше, чем на рубеже столетий. Таким образом, налицо явное противоречие».
Являясь безусловным благом, наличие выбора также способно сбить с толку, а столь большое число вариантов выбора может просто привести в ужас. Справедливо считается, что свобода — это когда никто не может нам указывать, как жить. В конечном счете мы сами отвечаем за сделанный выбор, а равным образом и за неудачи. С одной стороны, у нас есть возможность принять правильное решение, с другой — мы рискуем сделать неверный шаг. Проблема только в том, что у нас нет магического шара. Мы не можем знать, правильный ли выбор мы сделали, пока не совершим поступок. Это то, что имел в виду великий философ Жан-Поль Сартр, когда писал: «Человек обречен на свободу».
Вот уже почти два столетия экзистенциалисты, включая Сартра, Серена Кьеркегора, Фридриха Ницше, и многие другие приводят этот аргумент в той или иной форме. Профессор Берри-колледжа и блогер консервативных взглядов Питер Лоулер хорошо объяснил суть этого аргумента: «Ад — это опыт “чистой возможности”. Это опыт незнания того, кто ты и что тебе делать. Он означает отсутствие порядка и направления в жизни, за исключением того, что ты совершенно произвольно можешь выбрать для себя сам. Если ты можешь стать кем угодно и делать все что угодно, у тебя нет точки опоры, чтобы повернуть свою жизнь в каком-то “определенном направлении”».
