Тем временем по городу поползли слухи, и к моему дому стали стекаться толпы людей, прослышавших о происшедшей со мной метаморфозе. Большинство приходили лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство, увидеть собственными глазами то, о чем слышали, подобно тому, как приходят посмотреть на урода в кунсткамере или увидеть представление фокусника. Мало кто обнаруживал хоть малейший интерес к природе этих неожиданных проявлений. Приток людей увеличивался изо дня на день, и вскоре у меня не оставалось ни минуты свободного времени. Понимая, что отказаться от разговоров будет невежливо и может быть превратно истолковано, как проявление гордыни, я решил проявить терпение и уделял внимание каждому собеседнику, правда ценой внутреннего покоя, столь важного для меня в первые дни метаморфозы. Обычно мой ум пребывал в экзальтированном состоянии, и мне приходилось общаться с людьми, не выходя из этого состояния, или погружаться в более глубокую задумчивость под любопытными взглядами присутствующих с тем, чтобы вновь очнуться при прибытии новой группы посетителей. Я механически приветствовал вновь прибывших, часто не сознавая, что говорю, и не замечая их ухода.
Вскоре напряжение стало невыносимым и начало явно сказываться на моем здоровье. Первым симптомом стало беспокойство по ночам, что вскоре вылилось в частичную бессонницу. Но сейчас она не вызвала во мне тревоги — вместо того, чтобы испугаться приближения врага, причинившего мне столько неприятностей в прошлом, я расценил это состояние как признак освобождения духа, его независимости от диктата плоти. Отсутствие жены, которая с неизменным женским инстинктом следила за моей диетой, позволило мне проявлять полное безразличие к приему пищи, это открыло мне глаза на то, что я освободился от рабской привязанности к регулярному питанию. Постепенно мной стало овладевать чувство отрешенности от мирских забот, сопровождающееся желанием порвать цепи, связывающие меня с семьей и вести жизнь саньясина.
Поскольку я прошел через невероятное переживание, приведшее к совершенно неожиданной метаморфозе, я должен был поделиться с другими. Поэтому я убеждал самого себя, что обязан вести жизнь, свободную от мирских оков, всецело посвятив себя служению человечеству, чтобы открыть миру великую истину, найденную мной. Единственным препятствием на пути к исполнению этого решения была моя любовь к родным и друзьям, которую, судя по опыту, будет непросто забыть. Но, вникнув более глубоко в этот вопрос, я с удивлением обнаружил, что переживание, через которое я прошел, полностью очистило мою душу от мирской любви и что я могу со спокойным сердцем навсегда расстаться со своей семьей и друзьями, даже не бросив на них прощальный взгляд, чтобы посвятить себя священной миссии, которую я возложил на себя.
Однако, хотя мне посчастливилось познать то состояние ума, которое заставляло совершать беспримерные подвиги самоотречения и аскетизма древних пророков и провидцев, я не нашел в себе достаточно сил последовать их примеру из-за стресса, которому подвергся мой организм, пребывая длительное время в неблагоприятных условиях. В моем организме был какой-то скрытый недостаток, проявлявшийся при нарушениях дневного распорядка и диеты. Думаю, что именно из-за этой слабости мне удалось проследить зависимость между телом и умом даже при трансцендентальном состоянии ума.
Более месяца я прожил в не поддающемся описанию состоянии триумфа и духовной экзальтации. В течение этого периода все мое существо было пронизано ощущением, что, где бы я ни находился и что бы ни делал, меня неизменно окружало безмолвное присутствие истока моего личного существования. Часто я переживал состояния более глубокой поглощенности, когда, потеряв дар речи, утопал в неописуемом. К концу этого периода из-за постоянного недосыпания и нарушения диеты экзальтация и ощущение счастья значительно уменьшились, и я вновь стал испытывать симптомы истощения и беспокойства. Однажды утром, поднявшись с постели в состоянии глубокой депрессии, я понял, что переживаемый мной короткий период райского счастья подошел к концу. Это отрезвило меня, как холодный душ. Осудив себя за необоснованный оптимизм, я вновь решил следить за собой и соблюдать диету. И уже через несколько дней я почувствовал улучшение.
Непростительное потворство своему блаженству, невероятное перенапряжение умственных сил и пренебрежение естественными потребностями организма в значительной мере подорвали мои жизненные силы и привели нервную систему в столь плачевное состояние, что я не смог вовремя заметить нависшую надо мной угрозу и принять необходимые меры защиты. Я слышал рассказы о людях, которые, исполнившись счастья после того, как им открылся мир сверхчувственных переживаний, поняли, что не могут больше находиться на обычном уровне сознания и полностью отказались прислушиваться к потребностям организма. Это приводило к тому, что дух покидал истощенное тело и, больше не возвращаясь на землю, так и оставался пребывать в мире неземного блаженства.
Поняв это, я первым делом отказался выставлять себя на обозрение перед бесчисленными толпами, проходящими передо мной подобно нескончаемому потоку. Я стал сознательно избегать интроспекции и глубокой погруженности во внутренний мир, стараясь почаще сосредоточиваться на различных пустяках и давать отдохнуть своему возбужденному уму. Была середина марта — начало кашмирской весны, и я чувствовал, что не должен откладывать возращение домой, где смогу рассчитывать на опеку жены, к которой всегда прибегал в периоды болезни. Не теряя ни единого дня, я вылетел в Сринагар, оставив мысль странствовать по земле, как велит традиция, в попытках возродить человечество. Я понял, что подобные мысли приходили ко мне из-за стремления к власти, которое часто проявляется при активизации интеллектуального центра пробужденной Кундалини. При этом возникает легкая интоксикация мозга, которую не способен заметить ни сам субъект, ни окружающие его люди, если они не осведомлены о причине.
Вернувшись домой, я полностью препоручил себя заботам жены, которая по выражению моего лица тут же поняла, что я нахожусь в состоянии крайнего истощения и нуждаюсь в экстренных мерах по восстановлению сил. Слухи о том, что произошло со мной долетели до Сринагара прежде, чем я там оказался, и удерживать толпы людей, осаждавшие двери нашего дома, чтобы увидеть меня, было действительно трудной задачей. Через несколько дней я настолько окреп, что смог посвятить пару часов приему посетителей, не ощущая особой усталости. Я старался большую часть времени чем-то заниматься, чтобы не впадать в состояние глубокой задумчивости, склонность к которому у меня не исчезла. Через несколько недель толпы любопытствующих начали редеть, и вскоре их поток вовсе иссяк, что дало мне возможность сделать передышку и оправиться. Но для того, чтобы полностью восстановить свои силы и вновь приступить к выполнению своих обязанностей, не впадая в экстатическое состояние, мне потребовалось более шести месяцев.
К концу отпуска я принял окончательное решение больше не выходить на службу. Путь к бегству из жалкого материального мира в безбрежный и спокойный внутренний мир был слишком узок и ненадежен, чтобы я мог позволить себе идти по нему, взвалив на свои плечи груз мирских проблем. Чтобы испробовать плод духовного освобождения, мне было необходимо освободиться от цепей, удерживающих меня в материальном мире. Уголок в шумном служебном кабинете, отведенный мне для работы, был, конечно же, не тем местом, где человек, поглощенный незримым, может проводить несколько часов в день, не подвергаясь риску серьезного психического расстройства. Были и другие причины, по которым я должен был разорвать все связи с работой. Перемены в правительстве создали ряд сложных проблем, требующих принятия неотложных решений. При этом решения требовалось принимать с крайней осторожностью, так как вся страна пребывала в состоянии брожения, вызванного дикой борьбой за власть. Наш офис не избежал всеобщей участи, и атмосфера в нем накалилась настолько, что для человека в моем состоянии пребывание в ней становилось невозможным. Итак, я подал в отставку, и моя просьба по завершении необходимых формальностей была удовлетворена.
Отныне я мог полностью распоряжаться своим временем, не задумываясь над тем, как решить ту или иную проблему, возникающую на службе, или найти компромисс между совестью и желаниями начальства. После многомесячного отсутствия, во время которого во мне произошел ряд невероятных перемен, я вновь присоединился к группе друзей, не дававших нашему общему делу умереть. Так я снова стал принимать активное участие в их деятельности, направленной на поддержку вдов, оказавшихся в отчаянном положении в нашем обществе, где из-за кастовых и религиозных предрассудков повторный брак был невозможен.
