Я потряс его и сказал: «Дада, что вы делаете? Это в корне противоречит вашему Джиду Кришнамурти. Вы что, внезапно вступили в движение Харе Кришна, Харе Рама? Я видел вас вчера, и вы были с Кришнамурти!»
Он сказал: «Не терзай меня в такой момент. Я знаю, что Бога нет, и что это „Харе Кришна, Харе Рама“ просто глупо. Но просто на всякий случай… кто знает, может быть, Бог существует? И какой в этом вред? Я лежу и просто повторяю мантру из моего детства, которую мне дал обычный гуру, сказав: „Повторяй ее в трудную минуту, и она тебе поможет“. Я умираю, это не время для рассуждений».
Но он не умер; это был лишь первый сердечный приступ. Люди почти всегда умирают после третьего сердечного приступа. Он выжил, и спустя четыре или пять дней я отправился его навестить. Он сидел в саду, на солнце. Я спросил: «Как же Харе Кришна, Харе Рама?» — «Это все чепуха», — ответил он. «Вы забыли?» — спросил я.
«Нет, я не забыл, — сказал он, — но в моменты слабости, беспомощности человек начинает искать помощи высшего».
Я сказал: «Тогда ваша интеллектуальная, философская аргументация поверхностна. Если она не может помочь вам в вашей беспомощности; значит, в ней нет никакой пользы».
Вы можете доверять существованию с помощью интеллектуальных усилий, и вы можете в этом преуспевать. Но когда вы беспомощны, вы полностью забываете об этом — вы сталкиваетесь со своей реальностью, от которой прятались. Я бы не хотел, чтобы из-за меня у вас были такие же неприятности, какие Кришнамурти доставил миллионам людей. Я встречался со многими из них; их ум просто забит ответами, которые Кришнамурти непрерывно повторял в течение семидесяти лет.
Кришнамурти прожил долгую жизнь — девяносто лет, а говорить он начал, когда ему исполнилось двадцать. Я думаю, никто другой не обусловливал человеческий ум на протяжении семидесяти лет — а он был против обусловливания ума. Он сформировал в людях такие мощные обусловленности — он был великим интеллектуалом, великим рационалистом. Он был способен убеждать с легкостью, и он убеждал. Но все эти убеждения мгновенно таяли, если человек оказывался на пороге смерти. Дада Дхармадикари был одним из его близких друзей.
Никогда не начинайте со вторичного; всегда помните фундаментальное правило: начинать с первичного. Первичная реальность и существование — и есть вы.
Внутри вас скрыты сатьям, шивам, сундарам — истина, доброта и ее высшая красота. Это семя, позаботьтесь о нем — и скоро из вас прорастет огромное дерево, раскинув во все стороны свои ветви с миллионами цветов.
Но начало — это вы, и пока вы не начнете прямо изнутри вашего существа, все остальные начала будут неверными.
Кажется, секс отпадает… Что будет следующим — музыка?
Секс отпадает у стольких людей, что проблема не в том, что он отпадает также и у тебя, а в том, что другие могут начать его подбирать! Когда он отпадает — это нормально, но не нужно его подбирать.
Я понимаю твое беспокойство. Ты спрашиваешь: «Кажется, секс отпадает… Что будет следующим — музыка?»
Музыка — это не что-то биологическое; она не имеет отношения ни к химии, ни к психологии. Она также никак не связана с умом.
Музыка — это… пространство между умом и медитацией. Она — одно из самых мистических явлений. Постичь ее при помощи интеллектуальных размышлений практически невозможно, по той простой причине, что она находится за пределами ума, — но она все еще не является медитацией.
Музыка может стать медитацией — у нее есть и та, и другая возможность — она может опуститься и стать умом. Но тогда вы лишь техник, не музыкант. Возможно, вы в совершенстве владеете инструментом, не допускаете ни единой ошибки, но вы все еще просто техник. Ваша игра совершенна и безупречна, но она не является вашим сердцем, вашим существом; она — лишь ваше знание.
Музыка может двигаться выше и дальше ума, и тогда она начинает все больше и больше приближаться к покою и тишине. Человек становится музыкантом только тогда, когда начинает понимать звук тишины, который способен звучать, почти как тишина. Это самое удивительное явление. В такой момент музыкант приходит к своему полному цветению. За пределами такой музыки начинается мир медитации.
Что касается Востока, все древнейшие источники в отношении музыки сходятся в одном мнении — в том, что музыка произошла от медитации. Люди, которые глубоко погружались в медитацию, наслаждались ее тишиной, любили покой, казавшийся неизмеримым, хотели донести до вас, что вы — нечто гораздо большее, чем вы о себе думаете, гораздо более обширное; вы так же огромны, как и вся Вселенная, — но как это выразить? Слова — это всего лишь бедные философские понятия, они почти как нищие. В древности медитирующие пытались найти способ передать свой покой, свою тишину, свою радость; и именно эти люди и придумали музыку.
Музыка — это производный продукт медитации.
Но вы можете двигаться в двух направлениях: либо через медитацию прийти к выражению, к творческому выражению своих переживаний в музыке; либо от музыки двигаться к медитации — поскольку музыка все больше и больше приближает вас к медитации. По мере того как она становится невероятно тихой, звуки растворяются в беззвучии и создают еще более глубокую тишину, когда-либо известную вам.
Не беспокойся о музыке. Музыка — это не то же самое, что и секс; хотя на Западе современная музыка пала так низко, что весьма приблизилась к разряду секса. Только такая музыка и ценится на Западе — та, что пробуждает сексуальность. Секс — это самая низкая точка вашей жизненной энергии, и если музыка используется для того, чтобы пробудить в вас секс, она, естественно, попадает в ту же категорию.
Сверхсознание — это самая высокая точка вашей жизненной энергии. Когда музыка достигает сверхсознания, она вскрывает внутри вас неизвестные территории, неисследованные небеса. Она может стать дверью в божественное. Так же, как она может стать дверью в мир животных на низшем уровне, на высшем уровне она может стать дверью в божественное.
Человек — это просто мост, по которому нужно пройти. Человек — это мост между животным и божественным. Не нужно строить на нем дом — мосты не для того, чтобы на них строить дома, — по ним нужно пройти, от этого берега до того далекого берега.
Твой страх о том, что следующей будет отброшена музыка, возникает из-за твоей западной обусловленности, потому что на Западе ценится только сексуальная музыка. Запад совершенно забыл своих великих музыкантов, которые почти прикоснулись к сверхсознанию. Но на Западе даже величайшие музыканты не смогли выйти за пределы энергий жизни и достичь энергий космоса.
Мне вспомнились две истории — обе произошли в действительности.
Одна — о человеке, который хотел, чтобы китайский император провозгласил его величайшим стрелком империи. Безусловно, он был лучшим, и император разослал по всей стране послание: любой, кто хочет участвовать в состязании, должен приехать в назначенный день в столицу. Если никто не приедет, тогда этот человек будет объявлен величайшим стрелком империи.
Отец императора умер, когда тот был ребенком. Перед смертью, поручив сына своему самому преданному слуге, отец сказал: «Позаботься о нем. Теперь ты ответственен за то, чтобы никто не захватил империю, думая, что остался всего лишь ребенок. Как только он станет совершеннолетним, немедленно объяви о его коронации». Слуга так мудро, так умело справлялся со своей задачей, что сумел сохранить империю на протяжении почти пятнадцати лет. Он был не просто слугой, он был для императора почти как отец, и он глубоко уважал его.
Этот старик-слуга сказал императору: «Погоди немного… что касается стрельбы из лука, этот человек хорошо владеет техникой, — я видел его в деле, — но он не знает, что такое совершенная стрельба. Он хороший техник; но он никогда не промахивается».
Император сказал: «Если он никогда не промахивается, если он попадает в цель сто раз из ста, тогда почему ты говоришь, что он не великий лучник?»
Старик ответил: «Я знаю одного стрелка — мне есть с чем сравнивать. Ты не знаешь… Высоко в горах живет старик, старше меня. Никто не знает, сколько ему лет, и сам он никогда их не считал, но ему определенно не меньше ста лет. Я видел, что такое настоящая стрельба, поэтому я советую твоему молодому лучнику отправиться в горы. Я дам ему рекомендательное письмо; он проведет со стариком несколько дней и полностью распростится с идеей, что он великий лучник».
Лучник не мог поверить: «Кто может быть лучше меня? Кто может лучше владеть этим искусством?»
Но император ответил: «Я не могу выполнить твою просьбу; тебе придется сделать то, о чем говорит старик. Бери письмо, отправляйся в горы — будь с этим старым лучником, понаблюдай и пойми, в чем разница между техником и настоящим мастером».
