Один знатный человек, слуга Божий и один из моих близких друзей, дал мне письмо для весьма посвященного мальтийского рыцаря, которого я очень уважала со времени моего с ним знакомства. Это был человек, предопределенный Господом для служения Мальтийскому ордену, будучи его гордостью и поддержкой посредством своей святой жизни. Я сказала, что ему следует ехать на Мальту, так как Бог обязательно употребит его для воспитания духа благочестия во многих рыцарях. Он действительно отправился на Мальту, где ему были предоставлены наилучшие возможности служения. Этот знатный человек также послал ему мою маленькую книгу о молитве, напечатанную в Гренобле. Там был один капеллан, весьма противящийся духовному образу жизни. Он взял эту книгу и, с самого начала осудив ее, пошел, чтобы возбудить против нее часть города и группу людей, которые называли себя «семидесятью двумя учениками Св. Кирана».
Я прибыла в Марсель в десять часов утра, и в тот же день после полудня вокруг меня разгорелись страсти. Некоторые ходили беседовать с Епископом о том, что меня необходимо изгнать из города как автора этой маленькой книги. Они дали ему экземпляр, который он просмотрел вместе с одним из своих обладателей пребенды. Книга весьма понравилась Епископу. Тогда он послал за господином Малавалем и Отцом Реколлектом, которые собирались со мной встретиться вскоре после моего прибытия. Он желал разузнать у них, кто мог быть инициатором этой суматохи, которая не вызывала у меня ничего кроме улыбки, ибо я наблюдала сколь быстро исполняется предсказанное ранее молодой женщиной. Господин Малаваль и добрый отец сказали Епископу, какого они мнения обо мне, после чего он выразил свое беспокойство по поводу оскорблений, которые мне были нанесены.
Я была обязана с ним встретиться. Епископ принял меня с необычайным уважением и просил прощения за все происшедшее. Заверив в своей готовности оказать защиту, он убеждал меня остаться в Марселе. Епископ даже спросил, где я остановилась, чтобы иметь возможность со мной встречаться. На следующий день Епископ Гренобльской обители вместе с другим священником, прибывшим с нами, отправился на встречу с ним. Епископ Марселя снова засвидетельствовал им свое сожаление по поводу нанесенных мне без всякой причины оскорблений и сказал им, что таким людям свойственно оскорблять тех, кто не примыкает к их заговорам, и что в свое время они даже оскорбляли его самого.
Но эти люди не успокоились на этом. Они писали мне самые отвратительные письма, несмотря на то, что совершенно меня не знали. Я начала опасаться, что наш Господь начинал лишать меня всякого пристанища, и в моем разуме вновь всплыли слова: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет где приклонить голову».
За короткое время моего пребывания в Марселе, я послужила инструментом поддержки некоторых добрых душ, среди которых был также священник, который до сих пор не был со мной знаком. Закончив свою молитву благодарения в церкви и видя, что я ухожу, он последовал за мной в дом, где я остановилась. Затем он сказал мне, что Господь вдохновил его обратиться ко мне, дабы открыть мне свое внутреннее состояние. Он сделал это с большой непосредственностью и смирением, и тогда Господь даровал ему через меня все, в чем он нуждался. После этого он исполнился радости и благодарности Богу. Несмотря на то, что там находилось много духовных людей, и даже его близких друзей, он никогда не испытывал побуждения раскрывать им свои мысли.
Он был служителем Божьим, ибо Господь благословил его своим драгоценным даром молитвы. В течение восьми дней моего пребывания в Марселе, я встретилась там со многими добрыми душами. Во время всех моих гонений, наш Господь всегда совершал некоторые удары Своей десницей и в результате добрый священник был избавлен от беспокойства, которое мучило его в течение многих лет.
После моего отъезда из Гренобля, ненавидящие меня люди, которые не знали меня лично, распространяли обо мне всякие клеветнические слухи.
Одна женщина, которой я помогла освободиться от тягостных отношений с одним человеком, позволила своему разуму быть вновь вовлеченной в эту пагубную связь. Она стала ненавидеть меня из–за разрушения этой связи. Несмотря на то, что я не сковывала теперь ее свободу, она все же пошла к Епископу Гренобля, жалуясь, что я посоветовала ей совершить несправедливый поступок. Далее она ходила от одного исповедника к другому, повторяя одну и ту же историю, настраивая их против меня. Поскольку они подозрительно относились ко всем подобным предрассудкам, огонь вскоре полыхал во всех местах. Лишь те, кто меня знал и любил Бога, встали на мою сторону. Они теснее сблизились со мной, проявляя ко мне любовь во время этих гонений.
Мне было бы очень просто разрушить клевету, как и наговоры на меня Епископу Гренобля. Мне необходимо было лишь сообщить о человеке, сделавшем это, показав плоды ее беспорядочного образа жизни. Но я не могла объявить виновную, не сообщив также о ее сообщнике. Он же теперь, ощутив прикосновение Божье, пребывал в состоянии абсолютного раскаяния. Поэтому я подумала, что лучше мне пострадать, храня его имя в тайне. Был также один благочестивый человек, которому ее история была известна от начала до конца. Он написал ей, говоря, что если она не заберет назад свои лживые наговоры, то он обнародует рассказ о ее грешной жизни, сообщив, как о ее великом согрешении, так и о моей невиновности. Она некоторое время продолжала свое преступное поведение, написав, что я являюсь колдуньей и придумывая многие другие ложные факты. Вскоре она испытывала по этому поводу такие жестокие угрызения совести, что написала как епископу, так и другим людям, взяв назад все свои слова. Она попросила одного человека сообщить мне, что она в отчаянии по поводу содеянного и что Бог ее сурово наказал.
После всех этих публичных покаяний негодование против меня уменьшилось. Епископ был выведен из заблуждения и засвидетельствовал мне свое великое почтение. Эта особа кроме всего прочего сказала, что я побуждала людей поклоняться мне, а также другие невозможно лживые вещи. Я не знала, куда и каким образом мне направиться дальше из Марселя. Я не видела возможности возвратиться и оставаться в Гренобле, где в монастыре я оставила свою дочь. Отец ля Комб писал, что не считает для меня разумным ехать в Париж. Я же испытывала сильное неприятие при мысли об отъезде, что побуждало меня думать о неподходящем для этого времени. Однажды утром я ощутила внутреннюю необходимость куда–то ехать. Я наняла экипаж, попросив отвезти меня к маркизе Прюне, дом которой являлся самым лучшим для меня убежищем в настоящем положении. Я думала, что проеду через Ниццу по пути к ее имению, как некоторые мне говорили. Но когда я прибыла в этот город, то была весьма удивлена, узнав, что экипаж не может пройти через горы.
Я не знала что делать, в какую сторону отправиться, одна, всеми оставленная, без Божьих повелений. Мое смятение и крестные муки, казалось, возрастали. Я видела себя скитающейся, как бродяга, без убежища или крыши над головой. Все торговцы в своих лавках виделись мне такими счастливыми, имея собственное жилище, в котором они могли укрыться. Ничто в мире не было столь тягостным для той, которая привыкла соблюдать благопристойность и этикет, как эта жизнь скитальца. Пока я пребывала в этой неуверенности, не зная, что предпринять, один человек пришел сказать мне, что на следующий день отплывает лодка, которая обычно следует в Геную. Если я пожелаю, они высадят меня в Савоне, откуда я смогу добраться до имения маркизы Прюне. Я согласилась принять это предложение, так как не могла ожидать инной помощи. Я испытывала некоторую радость, отправляясь в плавание морем. Я говорила себе: «Если я являюсь изгоем земли, презрением общества и ошибкой природы, то теперь я отправляюсь транспортом, являющимся самым коварным из всех других. Так что, если Господу будет угодно отправить меня в морские волны, то мне останется лишь погибнуть в их пучине». В одном опасном для маленькой лодки месте разыгрался шторм, а моряки оказались одними из самых грешных людей. Раздражение волн доставляло моему разуму большое удовлетворение. Я утешала себя, думая, что эти мятежные морские валы могут послужить мне могилой. Возможно, я слишком погрузилась в это наслаждение, видя себя окруженной и обмываемой водами. Находившиеся рядом со мной заметили мое бесстрашие, но не знали о его причине. Я просила высадить меня на каком–нибудь маленьком скалистом берегу, где бы я могла жить вдали от всех творений. Я представляла себе, что какой–нибудь необитаемый остров мог бы закончить все мои страдания и поместить меня в состояние неукоснительного исполнения Твоей воли. Но Ты приготовил для меня тюрьму совершенно отличную от скалы, и ссылку совершенно иного характера, нежели необитаемый остров. Ты определил мне быть побиваемой валами более яростными, нежели валы морские. Клеветнические наветы оказались не утихающими волнами, под удары которых, я немилосердно была поставлена.
