Так что, сказали вы что-то правильное или неправильное — это не имеет значения; все это поверхностно. Удар неизбежен. И как это будет? Это спонтанно. Никто не знает: вышвырнет он вас, или ударит ногой в грудь,и у него была такая большая палка... И он, возможно, действительно был самым необычным человеком в мире; он ходил, как корова, на четырех конечностях, и смотрел, как тигр. Его глаза горели, как у тигра, а его поведение — он всю жизнь ходил, как корова... Он никогда не ходил,как человек; это было ниже его достоинства. Он был очень сильным человеком, и от него можно было ожидать чего угодно — всего! Вы никогда не знали,что он сделает. И все же этого человека очень любили.
Если бы этот вопрос задали Ма Цзы, множественные переломы были бы вам обеспечены, потому что вопрос крайне безоснователен.
Но Исан — смиренный человек. Поэтому, когда Кёдзан спросил его: «Как насчет тебя? Ты тоже будда. Ты превратился в пылинку? И помогаешь ли ты вращать вечное колесо дхармы?» -
Исан ответил:
- Есть один человек; сделав его примером, мы можем получить от него нагоняй.
Он уходит от вопроса: «Как насчет тебя?». Для того чтобы сказать: «Да, я тоже будда», нужно больше смирения, чем у Исана. Объявить себя буддой — не декларация эго, потому что отсутствие эго — неотъемлемая часть будды. Когда вы говорите: «Я — будда», вы говорите: «Меня больше нет». Это просто другой способ сказать, что вас не существует — только чистая осознанность, свидетельствование.
Кёдзан показал на бутылку с водой и сказал:
- Пожалуйста, влезь в нее.
«Если ты будда и можешь стать пылинкой, то — вот бутылка: влезь в нее.»
На что Исан ответил:
- Все будды, благодаря своим оккультным силам, находятся в горлышке этой бутылки, поворачивая великое колесо закона. Ты видишь, как они делают это?
Теперь то, что он говорит, вообще неуместно. Вместо того чтобы ясно сказать: «Твой вопрос абсолютно абсурден»,вместо того,чтобы сказать: «Да, я тоже будда, но ни один будда не поворачивает колесо; каждый будда старается остановить колесо жизни, чтобы все люди могли стать бессмертными — без всякого рождения и смерти» — он запутывается все больше и больше. Только потому, что он хочет оставаться смиренным,не похожим на Бодхидхарму...
Бодхидхарма сказал By, императору Китая: «Ты абсолютный идиот!» Любому другому By отрубил бы голову; но, посмотрев на Бодхидхарму, он смог увидеть: «По сравнению с ним я — не больше, чем идиот. Он не груб; он просто говорит то, что есть на самом деле». Это — свидетельство очень развитого ума императора. Но Исан не обладал такими качествами,поэтому он оказывается в еще более сложном положении.
Кёдзан принес бутылку и сказал: «Пожалуйста, влезь в нее». Это должно стать для вас уроком: когда вы попадаете в нелепую ситуацию, остановитесь в самом начале! Чем глубже вы идете, тем труднее остановиться. Если вы сделали один шаг, вам придется сделать второй,чтобы быть последовательным — и куда это приведет? Лучше с самого начала сказать: «Это чепуха!»
Но Кёдзан был его главным учеником, и вместе с ним они создали новую школу дзен. Так что он, конечно, не мог быть груб с Кёдзаном; Кёдзан был его преемником. Исан слишком много думал о других — в этом была его ошибка, и по этой причине люди дзен в Японии полностью игнорировали его. Никто не говорит об Исане.
Это поможет вам понять: современники могут вас уважать, но в грядущих столетиях никто не вспомнит о вас. Вас полностью забудут — как имя, написанное на воде. Но о тех, кого современники осуждали,возможно,будут помнить в веках.
Мне вспомнился Сократ. Верховный судья, который огласил смертный приговор, согласно которому Сократ должен был принять яд — таков был греческий обычай, — подозвал Сократа поближе. Сократ несколько дней спорил в суде. Никто не мог его переспорить — по той простой причине, что у него самого не было никакой позиции. Он ничего не предлагал — никакого бога, которого вы можете обсуждать, о котором вы можете спорить. Он не предлагал ничего. Поэтому вы были в трудном положении: что бы вы ни сказали, он мог возразить. Он был великим гением спора. Он опровергал все, он приканчивал всех. Верховный судья был просто поражен.
Однако в Греции в те дни существовали только города-государства, и был совершенно другой тип демократии. Весь город имел право голосовать за любое решение; а решение о судьбе Сократа было таким важным,что собрался весь город. Против своей воли... Верховный судья понимал,что этот человек невиновен,и этот человек был славой своей страны. Но пятьдесят процентов жителей Афин хотели, чтобы он был убит. Все дело было только в двух процентах в ту или иную сторону: сорок девять процентов были за то, чтобы Сократа освободили. Но вопрос не обсуждался: решение зависело от процента голосов.
Верховный судья вынес решение — несмотря на то, что он не хотел этого делать. Прежде чем объявить его народу, который собрался, чтобы услышать приговор,он сказал Сократу:
- Лично я не хочу, чтобы тебя убили. Я хочу предложить тебе несколько возможностей. Конечно,мне придется осудить тебя,потому что пятьдесят процентов жителей города против тебя. Ты можешь уйти из Афин; там закон Афин не действует. Ты можешь жить на самой границе,чтобы люди могли встречаться с тобой.
Сократ отказался. Он сказал:
- Я не могу пойти ни в какое другое место. Если Афины, самый культурный город в Греции, не может позволить мне жить, кто тогда разрешит мне жить? Там я буду еще более чужим. Здесь я прожил всю свою жизнь. Я никому не сделал ничего плохого — и все же пятьдесят процентов жителей против меня, они хотят моей смерти. То же самое произойдет где угодно.
Судье пришлось признать,что это правда. Он сказал:
- Вторая альтернатива: ты можешь перестать учить,ты можешь принять обет молчания.
Сократ ответил:
- Это невозможно! Столько людей спотыкаются во тьме, а я знаю путь и могу показать его им. Нет, я не могу молчать, видя, как люди спотыкаются во тьме и слепоте. Мне придется говорить.
Судья сказал:
- Ты ставишь меня в безвыходное положение. Тогда остается только одно: ты должен быть готов, потому что вечером тебе дадут яд.
Сократ ответил:
- Это не такая уж большая проблема. Однажды придется умереть; возможно,мой день пришел. Я готов! Я только хочу,чтобы ты помнил: твое имя будут вспоминать только в связи со мной; иначе никто никогда не узнал бы о твоем существовании.
И это правда. Если бы Сократа не отравили и не убили, никто не узнал бы об этом верховном судье. А Сократ, без сомнения, будет оставаться в памяти людей, пока существует род человеческий на этой планете.
Исан забыт — заслуженно, потому что он был больше занят общественным мнением, а подлинный мастер не заботится о том, что говорят люди. Он здесь не для того, чтобы с кем-то соглашаться; он здесь для того, чтобы провозглашать свою истину. Неважно, соглашаются с ним, или нет. Но вот в чем сложность: Исан понимал смирение очень неправильно. Его смирение стало компромиссом, его смирение обратилось в страх; если бы это было иначе, совершенно ясно, что он с самого начала должен был сказать Кёдзану: «О чем ты говоришь? Будды, которые превращаются в пыль? Только будды не превращаются в пыль! Они превращаются в высшее космическое сознание».
Но, поскольку он ничего не возразил, Кёдзан спросил его: «Как насчет тебя?»
Будучи скромным,он не мог сказать: «Я тоже будда». Именно здесь Кёдзан пытался направить его: «Действительно ли ты смиренный, или нет». Но смирение не означает компромисс с ложью, оно не должно соглашаться с абсурдными гипотезами. Смирение не означает дружбу с ложью. Смирение — не овца; оно должно быть львом. Но, поскольку он пытался создать школу, отличную от Ма Цзы, он попал в трудное положение: он не мог кричать, он не мог ударить ученика, он не мог делать все то, что обычно делали мастера со времен Будды. Он хотел создать нечто новое и оригинальное, но не имел для этого способностей.
Он был простым,скромным человеком — но не очень смелым. А смирение требует большей смелости, чем что-либо другое; чтобы быть ничем, нужно больше мужества,чем для того,чтобы быть чем-то. Когда его спросили: «Как насчет тебя?», он должен был сказать: «Я будда — и ни один будда не помогает вращаться колесу жизни и смерти, ни один будда не превращается в пыль. И то, что ты делаешь, совершенно абсурдно: только потому, что я — не Ма Цзы, я пытаюсь создать новую школу, и ты прекрасно знаешь, что я не буду кричать и бить тебя... это не значит, что ты можешь задавать нелепые вопросы. По крайней мере, я могу сказать тебе — без крика, тихо, спокойно и любовно: +Не будь глупым!+» Но он не смог даже этого.
Кёдзан показал на бутылку с водой и сказал:
- Пожалуйста, влезь в нее.
Вот об этом я и говорю: не соглашайтесь с глупостью, иначе у вас не будет выхода. Теперь он согласился,что будды превращаются в пыль,он согласился,что будды поворачивают колесо жизни и смерти — и Кёдзан уводит его еще дальше. Он говорит: «А теперь, пожалуйста, влезь в эту бутылку. Ты — будда».
