class="v">Тонкие образы их отделяются и очертанья.
Их называть бы я мог оболочкой, корою предметов,
Так как имеют те образы сходство с фигурой и видом
Тех же предметов, от коих, отторгшись, они отлетают.
Истину эту легко даже слабый рассудок воспримет.
Прежде всего существует немало вещей, что открыто
Вон выделяют частицы: порою в рассеянном виде —
Дым испускают дрова, теплоту же огонь выделяет —
Или порою как кое-что цельное; так, для примера
Старую шкурку свою среди лета снимает цикада.
Так и телята, рождаясь, с себя оболочку срывают.
Тем же путем и коварная змейка в терновнике частом
Старый покров оставляет. Нередко мы можем заметить
Ветки терновника, обогащенные этой добычей.
Раз это в мире бывает, то также и прочие вещи
Выделить тонкие образы могут с поверхности тела,
Так как нельзя объяснить, почему отделялись бы легче
Все эти вещи, чем то, что сравнительно более нежно.
Кроме того, на поверхности внешней предметов бывает
Множество крошечных телец, которым легко отделиться,
Прежнюю форму и облик предметов вполне сохраняя.
Это тем легче для них, что они не встречают препятствий,
Будучи малы, притом расположены в плоскости крайней.
Мы замечаем, что много частиц от вещей отлетает,
Не изнутри и не из глубины их, как сказано раньше,
Но лишь от внешней поверхности их, от наружной окраски.
Под парусами багрового, желтого, алого цвета,
Что над театрами укреплены на столбах и стропилах
И развеваются в воздухе, это порой происходит.
Цвет придают паруса эти сходбищу в зрительном зале,
Сцене, матронам, старейшинам и изваяньям бессмертных,
Властно над всею толпою окраску свою разливая.
И чем плотнее со всех сторон стены театра закрыты,
Тем веселее являют нам вид, красотой наполняясь,
Все эти вещи внутри, с изменением света дневного.
Если с поверхности этих полотен исходят окраски,
Значит, и образы тонкие могут истечь от вещей всех,
Так как с поверхности тел отделяются те и другие.
А потому существуют уж признаки тех очертаний,
Кои витают кругом и сотканы из нитей тончайших,
В силу чего их в отдельности видеть никак невозможно.
Далее, запахи, дым, испаренья, тела все другие
Вроде того, существуют в предметах в рассеянном виде.
Эти тела, зародившись внутри, изнутри пробиваясь,
Косвенный путь пролагают, дороги прямой не имея,
Через которую можно им в целости выйти наружу.
Тонкий же слой, исходящий всегда от поверхности красок,
Расположенный снаружи на плоскости внешней, напротив,
При выделении вовсе не должен ничем рассеваться.
Изображения, кои являются нам постоянно
В зеркалах, в водах, и блестящих других плоскостях, своим видом
Будучи на настоящие вещи похожи, конечно
Из отделившихся образов этих должны составляться,
Так как нельзя объяснить, почему отделяться могли бы
Многие тельца от разных предметов в природе скорее,
Нежели то, что сравнительно с ними гораздо нежнее.
А потому существуют тончайшие образы эти,
Схожие с формой предметов, а порознь невидные глазу.
Но, многократно и часто в зеркальном стекле отражаясь,
Образы передаются и нашему зрению также.
Иначе мы не найдем объясненья той точности, с коей
Зеркало нам представляет подобие каждой фигуры.
Ныне ты должен узнать, как тонка по составу природа
Образов этих. Первичные тельца их не поддаются
Нашему чувству совсем. Они меньше гораздо и тоньше,
Нежели самое малое, что примечать может взор наш.
Чтобы яснее еще себе мог ты представить, как тонки
Эти первичные тельца, ты вот что усвой себе вкратце.
Прежде всего: существуют животные, кои столь малы,
Что уже третья их часть незаметна для нашего глаза.
Должно судить из того, как ничтожен размер их желудка,
Как невелики комочки сердец, их глаза, все их члены,
Все их суставы, а также первичные тельца, из коих
Сущность души их и духа должна состоять несомненно!
Не понимаешь ли ты, как все это ничтожно и мелко?
Далее, вещи есть всякие, что из себя испускают
Острые запахи, как то: полынь и целебные травы,
Пряное божие дерево, золототысячник горький.
Стоит тебе к одному из них даже легко прикоснуться,
Чтоб убедиться, что в силах различных oт них истекает
Множество образов, силы лишенных, для чувств неприметных.
Но сколь ничтожную часть тех растений они составляют —
Выразить словом и определить никому невозможно.
Но не подумай, однако же, будто в пространстве витают
Те только образы, кои от разных вещей истекают.
Нет, существуют такие, которые сами родятся
И создаются в том небе, что воздухом мы называем.
Там в высоте они носятся в множестве форм разнородных
И непрестанно меняют свой вид, расплываясь в пространстве,
И всевозможные там в небесах образуют фигуры.
Мы наблюдаем ведь, как облака разрастаются в выси,
Радостный лик мирового пространства собой омрачают,
Воздух смиряя движением. Часто приходится видеть
В них очертанья гиганта, далеко кладущего тени;
Или высокие горы и скал раздробленных обломки,
Что перед солнцем проносятся и вслед за солнцем влекутся;
Или же тучи, что тянутся в виде уродливых чудищ.
Ныне скажу, с какой легкостью и быстротой возникают
Образы и, от вещей отделясь, непрестанно несутся.
Есть на поверхности всяких вещей очень много такого,
Что выделяется прочь и, попавши нa вещи другие,
Как для примера на ткани, свободно сквозь них проникает.
А, попадая на твердые камни и дерево, это
Врозь распадается и передать образ вещи не может.
Если ж что-либо блестящее, плотное противоставят,
По преимуществу зеркало, то происходит иное.
Здесь невозможно проникнуть насквозь, как чрез ткань, но распасться
Тоже причины нет, – гладкость зеркал сохраняет всю цельность;
Вот отчего нарождаются образы тут перед нами;
Вот отчего с быстротой величайшей во всякое время
Образ является, что бы пред зеркалом ты ни поставил.
Знай же поэтому, что от поверхности тел постоянно
