(5) Там был с нами ученик Юлиана, толковый и решительный молодой человек, который был возмущен уже тем, что этот [юнец] осмелился стать над бездной (stare in praecipiti) и рискнуть подвергнуть себя испытанию в импровизации в присутствии Юлиана. [1686] (6) Итак, он предлагает для испытания редко развиваемую тему того рода, который греки называют ά̉πορον, а по-латыни вполне уместно можно назвать inexplicabile (запутанный, неразрешимый). [1687] (7) Эта контроверсия [1688] была такого рода: „Пусть семь судей разбирают дело обвиняемого, и будет утверждено то решение, за которое выскажется большинство из этого числа. После того как семь судей ознакомились с делом, двое сочли, что его следует наказать изгнанием, двое других — денежным штрафом, а остальные трое — смертной казнью. На основании решения трех судей требуют смертной казни, а он возражает“.
(9) Услышав это, и не обдумав и не подождав, чтобы были предложены другие [темы], он тотчас начинает с удивительной быстротой говорить какие-то вступления к этой же самой контроверсии и нагромождать смыслы, значения и слова, причем все прочие из его свиты, имевшие обыкновение его слушать, ликовали с громким криком, в то время как Юлиан, напротив, очень сильно краснел и потел. (10) Но когда, протараторив не одну тысячу фраз, он, наконец, закончил, и мы вышли оттуда, его друзья и приятели, следуя за Юлианом, принялись расспрашивать, что же он думает. (11) И тогда Юлиан весьма остроумно ответил: „Не спрашивайте, что я думаю, юноша этот, бесспорно (sine controversia), красноречив“. [1689]
Глава 16
О том, что от Плиния Старшего, человека весьма ученого, ускользнул и остался незамеченным тот изъян доказательства, который греки называют α̉ντιστρέφον (имеющий обратную силу)
(1) Плиний Старший считался образованнейшим [человеком] своего времени. (2) Он оставил книги, названные „Книги обучающихся“ (Studiosorum libri), [1690] которыми, клянусь богом, совсем не следует пренебрегать. (3) В этих книгах он разместил множество различных [вещей] для услаждения слуха образованных людей. (4) Приводит он также и множество высказываний, которые, по его мнению, были изящно и остроумно употреблены в спорах, предложенных для декламации. (5) Так, например, он приводит такое высказывание из следующего рода контроверсии: „Отважному мужу следует дать в награду то, что он пожелает. Тот, кто поступил отважно, потребовал жену другого в супруги и получил. Затем тот, чья была жена, поступил храбро. Он требует ее обратно; возникает спор. (6) Остроумно и достойно одобрения, — говорит [Плиний], - было сказано вторым отважным мужем, требующим возвращения жены, следующее: "Если позволяет закон, верни; если не позволяет, [тем более] верни"". (7) Однако Плиний упустил, что это небольшое высказывание, которое он счел весьма остроумным, не свободно от изъяна, называемого по-гречески α̉ντιστρέφον. [1691] Это коварный порок, скрывающийся под ложным видом достоинства: ведь ничуть не менее само это [высказывание] может быть обращено против того же, [кто его употребил] и, таким образом, первым мужем, пожалуй, может быть сказано: "Если позволяет закон, не верну; если не позволяет, [тем более] не верну".
Глава 1
Следует ли говорить tertium или tertio о третьем консульстве; и каким именно образом Гней Помпей, надписывая свои должности на стене театра, который он намеревался посвятить богам, по совету Цицерона избежал двусмысленности относительно этого слова
(1) Я послал письмо из Афин в Рим одному моему приятелю.
(2) В нем было сказано, что я пишу ему уже tertium (в третий раз). (3) Он ответил мне и попросил, чтобы я объяснил, почему я написал tertium, а не tertio. Он прибавил также, чтобы в том же [письме] я сообщил ему, что я думаю о том, следует ли говорить tertium consul и quartum или tertio и quarto (консул в третий и четвертый раз), поскольку он слышал, как в Риме ученый муж говорил tertio и quarto consul, а не tertium и quartum; и Целий [1692] в начале книги *** [1693] написал, [1694] и Квинт Клавдий [1695] сказал в девятнадцатой [книге], что Гай Марий был избран консулом septimo (в седьмой раз). [1696]
(4) В ответ на это я не написал ничего больше, кроме слов Марка Варрона, [1697] человека, я полагаю, более ученого, чем были Клавдий с Целием, чтобы с помощью этих слов решить и то и другое, о чем он ко мне написал; (5) ведь и Варрон достаточно ясно объяснил, как следует говорить, и я не имею желания затевать спор с тем, кого называли ученым, в его отсутствие.
(6) Слова Варрона из пятой книги „Дисциплин“ суть следующие: „Сделаться претором quarto и quartum — [вещи] разные, так как quarto означает место и три события впереди, a quartum означает время и трижды бывшее ранее. Поэтому Энний верно написал:
Отец Квинт в четвертый раз (quartum) сделался консулом, [1698]
а Помпей осторожно, чтобы не писать на стене театра consul tertium или tertio, опустил последние буквы“. [1699]
(7) То, что Варрон сказал о Помпее кратко и несколько неясно, Тирон Туллий, [1700] вольноотпущенник Цицерона, изложил в одном письме более обстоятельно примерно таким образом: „Когда Помпей, — говорит он, — намереваясь посвятить Победе храм, ступени которого служили сценой, стал писать [на его стене] свое имя и должности, то оказался в затруднении, следует ли выводить consul tertio или tertium. [1701] Этот вопрос Помпей вынес на рассмотрение ученейших [людей] государства и, поскольку они разошлись [во мнениях] и часть утверждала, что следует писать tertio, а другие — tertium, то Помпей, — говорит [Тирон], - попросил Цицерона, чтобы тот велел написать то, что, по его мнению, более правильно“. Тогда Цицерон побоялся судить об ученых мужах, чтобы не казалось, что, порицая их мнение, он порицал их самих. „Поэтому он убедил Помпея не писать ни tertium, ни tertio, но сделать буквы до второй „t“, чтобы должность хоть и обозначалась не полностью написанным словом, но двойственное произношение слова было все же скрыто“. [1702]
(8) Но сегодня той надписи, которую описали и Варрон, и Тирон, на стене этого театра нет. (9) Ведь когда много лет спустя чинили обрушившуюся сцену, то номер третьего консульства обозначили не так, как сначала, первыми буквами, но просто тремя вырезанными черточками.
(10) В четвертой же [книге] „Начал“ Марка Катона [1703] написано следующее: „Карфагеняне в шестой раз (sextum) нарушили договор“. [1704] Это слово означает, что они раньше пять раз поступили вопреки договору, и тогда — в шестой раз. (11) Греки при обозначении такого рода числа вещей также говорят τρίτον (в третий раз) и τέταρτον (в четвертый раз), что соответствует тому, когда по-латыни говорят tertium и quartum.
Глава 2
Что Аристотель написал о числе новорожденных
(1) Философ Аристотель сообщает, что в Египте женщина за одни роды произвела на свет пятерых младенцев, и утверждает, что это предел многоплодных человеческих родов и неизвестно, чтобы когда-либо вместе родилось больше, но это число, по его словам, крайне редко. [1705] (2) Однако и в правление божественного Августа, как утверждают писавшие историю его эпохи, служанка Цезаря Августа родила на Лаврентском поле [1706] пятерых младенцев, и они прожили совсем немного дней; их мать также умерла вскоре после родов, и по приказу Августа на Лаврентской дороге ей поставили памятник, на котором было написано число ее детей, о котором мы и поведали.
Глава 3
Сопоставление и сравнение некоторых знаменитых отрывков из речей Гая Гракха, Марка Цицерона и Марка Катона
(1) Гай Гракх [1707] считается сильным и страстным оратором. Никто этого не отрицает. Но кто может стерпеть то, что некоторым он кажется более сильным, более пылким и более значительным, чем Марк Туллий? [1708] (2) Совсем недавно мы читали речь Гракха „Об обнародовании законов“, [1709] в которой он с наибольшей ненавистью, на которую способен, жалуется на то, что Марка Мария и некоторых почтенных мужей из италийских муниципиев [1710] магистраты римского народа несправедливо приказали высечь розгами.
(3) Вот слова, которыми он описывает это происшествие: „Недавно консул прибыл в Теан Сидицинский. [1711] Его жена сказала, что хочет вымыться в мужских банях. Сидицинскому квестору [1712] Марку Марию было дано поручение выгнать из бань тех, кто мылся. Жена [консула] заявила мужу, что бани были предоставлены [в ее распоряжение] недостаточно быстро и были недостаточно чисты. Поэтому на форуме установили столб и привели туда Марка Мария, самого знатного человека своей общины. С него стащили одежды и высекли розгами. Жители Кал, [1713] услышав об этом, объявили, чтобы никто не пожелал мыться в банях, когда там находится римский магистрат. В Ферентине [1714] наш претор по той же причине приказал схватить местных квесторов: один [из них] бросился со стены, другой был схвачен и высечен розгами“. [1715]
(4) В столь ужасном деле, в столь жалостном и печальном свидетельстве публичной несправедливости разве сказал он что-либо или блестяще и замечательно, или слезно и жалобно, или с пространным и красноречивым упреком и с суровой и трогательной жалобой? Есть, разумеется, краткость, приятность, чистота речи, которая обыкновенно почти всегда присутствует в ораторских украшениях комедий.
