Первое полухорие
Строфа
Здравствуй, здравствуй, дорогая,
Славен будь твой приход!
Стосковались по тебе.
Страсть томила нас давно
Возвратиться на поля.
Ты – наш клад, богатство наше, золотая Тишина!
Свет и счастье ты для всех,
Кто боронит, сеет, жнет!
Всяким изобилием,
Милостью, щедротами
Нас благословила ты!
Ты – спасенье земледельца, каши ячневой горшок!
Низко кланяются лозы и смоковные побеги,
Все, что зреет, все, что зеленеет на земле,
Тебе шлет привет
И смеется!
Предводитель хора
Только где ж она скрывалась столько долгих тяжких лет?
Ты, среди богов добрейший, расскажи нам, научи!
Гермес
К вам, хозяевам, почтенным земледельцам, речь моя.
Слушайте, чтоб знать и помнить, как погибла Тишина.
Начал Фидий злополучный, первый он нанес удар,[21]
А затем Перикл. Боялся он невзгоды для себя.
Ваших прихотей страшился, ваши зубы злые знал.
Чтобы самому не сгибнуть, в город он метнул пожар.
Бросил маленькую искру – о мегарянах закон.
И раздул войну такую, что у эллинов глаза
Выжег дым до слез горючих. Плакал здесь народ и там.
Услыхав про это, лозы грозно начали шуметь,
В гневе бочки застучали, друг на дружку наскочив,
И конца не стало сваре. Так погибла Тишина.
Тригей
Слов таких, клянусь я Фебом, не слыхал ни от кого.
Не догадывался даже, что якшался Фидий с ней.
Предводитель хора
Не слыхал и я доселе. Значит, потому она
Так красива, что в родстве с ним. Многого не знаем мы.
Гермес
Вам подвластные тотчас же услыхали города,
Как, ощерив яро зубы, вы грызетесь меж собой.
Стали строить злые козни, испугавшись податей.
Тяжким золотом лакейских подкупили вожаков.
Те – бесчестны и корыстны, лицемерные друзья –
Подло выгнали богиню, жадно подняли войну.
Но и там богатых прибыль стала злом для поселян!
За отместкой полетели стаи наших кораблей
И сожрали у безвинных смоквы спелые в садах.
Тригей
Поделом! Повырубали смоквы и в моем саду.
Посадил я их, взлелеял, вырастил своей рукой.
Предводитель хора
Поделом, дружок, по праву! Ведь каменьями они
Шестиведерную бочку у меня разбили в щепь.
Гермес
А когда собрался в город, кинув нивы, сельский люд,
Невдомек, что продают их здесь и там одной ценой.
Сад растоптан виноградный, и маслин родимых нет, –
И на болтунов с надеждой стал глядеть бедняк. А те
Знают, что для них находка – нищий и без сил народ,
И дрекольем двуязычным прочь прогнали Тишину.
Та частенько возвращалась, нашу родину любя,
А они купцов союзных, словно яблоню в саду,
Обколачивали палкой с визгом: «Он Брасиду друг!»
Вы ж бросались на опадки и скулили, как щенки.
Побледневший, изможденный, город в ужасе поник,
Жадно клевету любую проглотить он был готов.
А союзники, увидев, как терзают их и бьют,
Стали золотом червонным засыпать горланам рот.
Страшно те разбогатели. Обнищала вся страна.
Ничего-то вы не знали. А кожевник был во всем
Виноват.
Тригей
Гермес владыка! Помолчи, не называй!
Под землей, куда ушел он, не тревожь его, оставь!
Он уж стал теперь не нашим, он тебе принадлежит.
Все, что про него ты скажешь,
Что плутом он жил негодным,
Болтуном, лгуном, пройдохой,
И задрыгой и задирой, –
Это все сейчас ты скажешь
Про клеврета своего.
Хор пляшет.
(Обращаясь к Тишине, стоящей неподвижно.)
Но ты-то почему молчишь, владычица?
Гермес
Не подарит она ни слова зрителям:
За муки все она на них разгневана.
Тригей
Так пусть с тобой поговорит хоть чуточку!
Гермес
Что думаешь о них, скажи мне, милая,
Красавица, Доспехов Ненавистница!
(Как бы перешептывается с Тишиной.)
Так, слышу, слышу. Жалуешься? Понял все!
Узнайте, почему она так сердится:
Сама она пришла к вам после Пилоса
С котомкой, договоров полной доверху.
Над ней в собранье трижды насмеялись вы.
Тригей
Мы согрешили, верно. Но уж ты прости!
Ушел у нас весь разум в кожу в те поры.[22]
Гермес
О чем сейчас меня спросила, слушайте!
(Как бы пошептавшись с Тишиной.)
Из здешних кто ей самый беспощадный враг
И кто ей друг и битв противник яростный?
Тригей
Всех больше ненавидит Клеоним войну.
Гермес
А в деле боевом слывет каким у вас
Вот этот самый Клеоним?..
Тригей
Душою храбр,
Зато не сын он вовсе своего отца.
Подкидыш он, чуть попадет в сражение,
Подкидывает щит свой обязательно.
Гермес
Еще о чем меня спросила, слушайте!
(С тою же игрой.)
На Пниксе кто сейчас владеет кафедрой?
Тригей
Гипербол свил гнездо себе на месте том.
Но что с тобою? Вертишь головой зачем?
Гермес
Да, отвернулась. Ей презренен город ваш
За то, что проходимца вожаком избрал.
Тригей
За ним никто и не идет. Но город наш
Сейчас остался без опеки, сир и гол,
И с горя проходимцем препоясался.
Гермес
А городу какая ж в этом выгода?
Тригей
Гермес
Тригей
Да, видишь: ламповщик он.[23] До него в делах
Порой впотьмах блуждали мы и ощупью,
Сейчас же все решаем в чадном дыме ламп.
Гермес
(как бы пошептавшись с Тишиной)
Ого-го!
О чем сейчас велела мне спросить.
Тригей
Гермес
О многом старом, что она оставила.
Во-первых, о Софокле. Как он здравствует?
Тригей
Здоров. Но с ним творятся чудеса.
Гермес
Тригей
Да из Софокла вдруг он Симонидом стал.[24]
Гермес
Тригей
Старец и дряхлец, пошел
Он за наживой в море на соломинке.
Гермес
А жив Кратин хитрейший?[25]
Тригей
Умер он в тот год,
Как был набег спартанцев.
Гермес
Тригей
Да так!
Свалил удар. Разбилось сердце старое,
Когда с вином бочонок стали в щепы бить.
(Обратившись к Тишине.)
А сколько бедствий город испытал других!
Нет, никогда с тобой мы не расстанемся!
Гермес
Так что же. В жены Жатву ты возьми себе,
На хуторе живи с ней, чтоб росли у вас,
Цвели и зрели грозди виноградные!
Тригей
(обнимает Жатву)
Так подойди ж и дай поцеловать тебя,
Красотка! Вредно, думаешь, Гермес дружок,
Поспать мне будет с Жатвой после долгих лет?
Гермес
Нет, коль запьешь настойкою полынною.
Возьми с собой и Ярмарку. И отведи
Ее в Совет. Там место ей законное!
Тригей
Совет, блаженство ждет тебя с женой такой!
Какая будет выпивка трехдневная,
Жратва какая: почки, пышки, потрохи!
Гермес дражайший, будь здоров!
Гермес
