class="p1">
80 «Кто бы ты ни был, юнец, да станет тебе утешеньем
В смерти, что был ты копьем гемонийца заколот Ахилла!»
Так промолвил герой, — и копье вслед голосу взвилось,
Но хоть в ударах его никакой не случалось ошибки,
Он ничего не достиг наконечником брошенной пики.
85 Только лишь слабый удар поразил ему грудь, произносит
Тот: «Богини дитя, — ибо ты по молве мне известен, —
Что удивляешься так, что нет на груди моей раны?»
Он удивился и впрямь. «Мой шлем, который ты видишь,
С гривой коня золотой, щит — груз руки моей левой, —
90 Нет, я не ими спасен. Они — украшенье, и только.
Этого ради и Марс надевает доспехи; но если
Скину доспехи совсем, не меньше уйду невредимым.
Что-нибудь значит, что я не рожден Нереидой, но оным,
Кто над Нереем самим, над детьми и над морем владыка!» —
95 Молвил; и, целясь копьем в закругленье щита, в Эакида
Бросил его, и оно слой меди и кожи бычачьей
Девять пробило слоев и только в десятом застряло.
Вырвал герой острие и обратно дрожащую пику
Кинул могучей рукой. Двукратно поранено тело —
100 Все ж невредимо оно. Не пронзило и третье оружье
Незащищенного, грудь под удар подставлявшего Кикна.
Разгорячился Ахилл, как бык на открытой арене,
Что на дразнящую ткань пунцовую рогом ужасным
Тщится напасть, хоть чует, что ран избегает противник.
105 Иль отвалился с копья — глядит — наконечник железный?
Нет, на древке торчит. «Так, значит, рука ослабела?
На одного истощила она в ней бывшие силы!
Годной, однако, была, когда я Лирнесскую крепость 501
Первым в прах разметал; когда Тенедос я и Фивы 502,
110 Ээтионов предел, наполнил их собственной кровью,
И Эолийский Каик багряным от кровопролитья
Тек, и копья моего мощь дважды почувствовал Телеф! 503
На побережии здесь немало убитых я сгрудил.
Вижу, моя тут рука и была и осталась пригодна!» —
115 Молвил; но, мало еще доверяя свершенному, прямо
Кинул в Мента копье, в ликийского простолюдина, —
Сразу ему и броню прободал, и грудь под бронею.
А как ударился тот головой полумертвой о землю,
Тотчас извлек он копье, из дымящейся раны и молвил:
120 «Руку свою узнаю и копье, с каким победил я.
Их я направлю в него и, молю, да успеха достигну!»
Так произнес и на Кикна напал; с пути не склонился —
В левом плече зазвенел, не избегнут противником, ясень
Но как от некой стены или твердой скалы отскочил он.
125 Там, где ударил Ахилл, он увидел, однако, что пятна
Крови на Кикне, и вот взвеселился герой — но напрасно:
Раны не было, — Кикн обагрен был Ментовой кровью.
В ярости шумно тогда Эакид с колесницы высокой
Спрянул и светлым мечом спокойно стоящего Кикна
130 С маху разит — и видит: броня и шелом прохудились,
Но посрамилось опять в твердокаменном теле железо.
Тут не стерпел Эакид и трижды, четырежды Кикна
Тылом округлым щита по лицу и вискам ударяет,
За уходящим идет, теснит то обманом, то боем
135 И не дает передышки ему, изумленному. Кикна
Страх обуял; задернул глаза его мрак; а покуда
Задом шагал он, ему среди поля стал камень преградой.
Тут, навалившись, его, лежащего навзничь, с огромной
Силою перевернул Эакид и повергнул на землю.
140 После, щитом и коленами грудь придавив ему крепко,
Шлема стянул он ремни, и они, охватив подбородок,
Горло сдавили, лишив и пути и дыхания душу.
И уж хотел с побежденного снять он доспехи, но видит:
Только доспехи лежат. Бог моря в белую птицу
145 Тело его обратил, и хранит она Кикново имя. 504
Эти труды, многодневный их бой привели за собою
Отдых; оружье сложив, враги прекратили сраженье.
Бдительно стража блюдет крепостные фригийские стены,
Бдительно стража блюдет аргосские рвы крепостные.
150 Вот и торжественный день наступил, и Ахилл, победитель
Кикна, умилостивлял Палладу закланьем телицы.
На раскаленный алтарь положил он сваренные части,
И заструился в эфире дым жертвы, бессмертным угодный;
Пламя свое унесло, остальное назначено пиру.
155 Вот и вожди возлежат и досыта жареным мясом
Полнят утробы, вином облегчают заботы и жажду.
Их услаждала в тот раз не кифара, не пенье, не звуки
Длинных флейт о многих ладах, прорезанных в буксе, —
Ночь в разговорах течет, и доблесть — предмет их беседы.
160 Передают о победах своих и врага. Им отрадно
Между собой вспоминать об опасностях, ими столь часто
Преодоленных; о чем говорить подобало Ахиллу?
Да и о чем говорить подобало в шатре у Ахилла?
Больше всего на устах пораженье недавнее Кикна
165 Было, и все изумлялись тому, что бойца молодого
Тело пронзить не могло никакое копье, что поранить
Нечего думать его, что юноша ломит железо.
Сам Эакид в изумлении был и ахейские мужи.
Нестор промолвил тогда: «На вашем веку был один лишь
170 Пренебрежитель копья, никаким не сразимый ударом, —
Кикн; а я видел в дни давние, как невредимым
Телом тысячи ран выносил Кеней перхебеец,
Славный делами Кеней перхебеец, который на склоне
Офриса жил. Но еще удивительней быль о Кенее:
175 Женщиной он родился». Небывалым взволнованы чудом
Все — и просят его рассказать, и Ахилл между ними:
«Молви, затем что у всех одинакова слушать охота,
Красноречивый старик, премудрость нашего века,
Кто был Кеней, как в пол обратился противуположный,
180 В деле военном каком, в бореньях какого сраженья
Знал ты его; кем был побежден, коль был побеждаем?»
Старец в ответ: «Хоть мне и помехой глубокая древность,
Хоть ускользает уже, что видел я в ранние годы,
Многое помню я все ж, но из воинских дел и домашних
185 Больше, однако, других мне врезались эти событья
В память. Если кому даровала глубокая старость
Многих свидетелем дел оказаться — так мне, ибо прожил
Двести я лет и теперь свой третий уж век проживаю.
Славилась дивной красой — Элата потомство — Кенида,
190 Краше всех дев фессалийских была; в городах по соседству,
Также в твоих, о Ахилл, — ибо тех же ты мест уроженец, —
Многих она женихов оставалась напрасным желаньем.
Может быть, сам бы Пелей посвататься к ней попытался,
Только владел он тогда твоей уже матери ложем
195 Иль обещанье имел. Кенида, однако же, замуж
Не выходила. Ее, на пустынном блуждавшую бреге,
Бог обесчестил морской; об этом молва разносилась.
Возвеселился Нептун, любви той новой отведав.
«Пусть пожеланья твои, — он сказал, — исполнятся тотчас!
200 Что по душе — выбирай!» —
