лишь об этом дошел до рушителя Трои, Атрида, —
О, не подумай, что мы стороной не почуяли тоже
Бури, прошедшей у вас! — он силой оружья насильно
С лона отца их увлек и дал приказание девам,
Чтобы аргивян суда дарованьем небесным питали.
660 Кто куда мог, разбежались они. На Эвбею укрылись
Две из моих дочерей, две приняты братниным Андром.
Воин пришел и войною грозил, если их он не выдаст.
Братское чувство сломил воздаяния страх, и сестер он
Выдал: ты мог бы найти извинение робкому брату, —
665 Не было там ведь Энея при нем, чтоб за Андр заступиться,
Гектора не было, с кем продержались вы два пятилетья!
И для плененных уже приготовили поручней цепи, —
Но, протянув к небесам до времени вольные руки, —
«Вакх-отец, помоги!» — возопили. И дара виновник
670 Девам помог, если помощью мы назовем, что он чудом
Преобразил их. Но как потеряли они человечий
Облик, не мог я узнать, и сейчас объяснить не сумел бы.
Знаю про горе — и все. Поднялись на крылах, обратились
В птиц супруги твоей, белоснежными став голубями!»
675 Так о том, о другом разговоры ведя, завершили
Пир свой, убран и стол, и все расходятся вскоре
Спать. На заре поднялись и пошли к прорицалищу Феба,
И приказал он им плыть к их матери древней, к прибрежьям
Родственным. Царь их пришел проводить и дары предлагает:
680 Скипетр Анхизу поднес; Асканию — лук и хламиду;
Дал он Энею — кратер, что был ему прислан когда-то
От Аонийских брегов побратимом, исменцем Ферсеем.
Прислан Ферсеем он был; изготовлен же был он гилейцем
Алконом; вырезал тот на кратере предметов немало.
685 Град там виделся; врат показать ты мог бы седмицу
Имени града взамен: он был по вратам узнаваем.
А перед градом — обряд погребальный, костры и надгробья,
Волосы жен по плечам, обнаженные груди — все явно
Обозначало печаль, и плачут, как некие нимфы
690 Возле сухих родников. Торчит одиноко нагое
Дерево; козы среди раскаленных блуждают каменьев.
Посередине же Фив дочерей он явил Ориона:
Вот не по-женски свое подставляет открытое горло
Дева; другая, приняв бестрепетной раной оружье,
695 Мертвой легла за народ. Несут их по граду роскошным
Шествием скорбным и вот сжигают на месте отменном.
А между тем изошли близнецы из девичьего пепла,
Юношей двое, чтоб род не погиб; Коронами люди
Их нарекли; с торжеством они матери прах провожают.
700 А над рядами фигур, отливавших старинною бронзой,
По верху этот кратер золоченым кололся аканфом.
Но не беднее дары и трояне в ответ преподносят:
Ими подарен жрецу сосуд, фимиама хранитель,
Чаша и пышный венец, золотой, в драгоценных каменьях.
705 Вспомнили путники тут, что тевкры от Тевкровой крови 544
Род свой ведут, и на Крите сошли: но сносить лишь недолго
Тамошний воздух могли; оставив со ста городами
Остров, стремятся скорей достигнуть портов Авсонийских. 545
Буря встает и треплет людей. Принимают Строфады 546
710 В порты неверные их, устрашает их птица Аэлло 547.
Вот уж Итаку они, 548 дулихийские порты, и Самос,
И неритийский предел, лукавого царство Улисса, —
Все миновали; потом Амбракию 549, бывшую спорной
Между богов; и судьи, обращенного в камень, обличье
715 Видят, что всюду теперь Аполлоном зовется Актийским; 550
Землю Додоны прошли со священным глаголющим дубом,
И хаонийский залив, где дети владыки Молосса
На обретенных крылах избежали когда-то пожара.
Вскоре феанов поля, с благодатным плодов урожаем,
720 Также Эпир посетили, Буфрот, где вещатель фригийский
Царствовал, и, наконец, новозданную новую Трою.
Зная грядущее все, что открыл им советник надежный,
Чадо Приама, Гелен, они в сиканийские входят
Гавани. Три языка протянула Сикания в море.
725 Первый из мысов, Пахин, обращен к дожденосному Австру,
К мягким Зефирам другой, Лилибей; Пелор же, последний,
Смотрит к Борею, на Аркт, никогда не сходящийся с морем.
Тевкры к нему подошли; на веслах и с ветром попутным
Ночью пристали суда к песчаному брегу Занклеи.
730 Скилла тут справа, а там беспокойная, слева, Харибда
Буйствуют: эта корабль пожрет, захватив, и извергнет;
Той же свирепые псы опоясали черное лоно, —
Девье при этом лицо у нее. Коль поэтов наследье
Все целиком не обман, то когда-то была она девой.
735 Много просило ее женихов; и, всех отвергая,
К нимфам морским — ибо нимфам была она очень любезна —
Шла и рассказы вела о любви молодых несчастливцев.
Волосы как-то ей раз давала чесать Галатея 551
И обратилася к ней со словами такими, вздыхая:
740 «Все-таки, дева, тебя добиваются люди, не злые
Сердцем, а ты отвергать их всех безнаказанно можешь!
Я же, которой отец — Нерей, лазурной Дориды
Дочь, у которой сестер охранительный сонм, не иначе,
Как по воде уплывя, избежала Циклоповой страсти».
745 Тут говорящей слова остановлены были слезами;
Дева же, вытерев их беломраморным пальцем, богиню
Так утешать начала: «Ты мне расскажи, дорогая,
Можешь довериться мне, не скрывай причину страданья!»
И Нереида в ответ Кратеиной дочери молвит:
750 «Акид здесь жил, порожден Семетидою нимфой от Фавна.
Матери он и отцу утешением был превеликим,
Больше, однако же, — мне. Ибо только со мною красавец
Соединялся. Всего лишь два восьмилетья он прожил;
Были неясным пушком обозначены нежные щеки.
755 Я домогалась его, Циклоп же — меня, безуспешно.
Если ты спросишь теперь, что сильнее в душе моей было,
К Акиду нежная страсть или ужас к Циклопу, — не знаю.
Были те чувства равны. О Венера-кормилица, сколько
Мощи в державстве твоем! Ибо этот бесчувственный, страшный
760 Даже для диких лесов, безопасно которого встретить
Не привелось никому, презритель богов олимпийских,
Знал, что такое любовь. Ко мне вожделеньем охвачен,
Весь он горит. Позабыл он и скот, и родные пещеры.
Даже заботиться стал о наружности, нравиться хочет.
765 Гребнем ты, Полифем, торчащие волосы чешешь.
Вот захотел он серпом бороды пообрезать щетину,
Чтобы на зверский свой лик любоваться, его преобразив.
Дикость, страсть убивать и крови безмерная жажда —
Их уже нет. Приплывают суда, отплывают спокойно.
770 Телем 552 в то время как раз к сицилийской причаливший Этне,
Телем, Эврима сын, никогда не обманутый птицей,
К страшному всем Полифему пришел и промолвил: «Единый
Глаз твой, который на лбу, добычею станет Улисса!»
Тот засмеялся в ответ: «Из пророков глупейший, ошибся
775 Ты. Он — добыча другой!» Так истины слово презрел он, —
Тщетно! То, берег морской измеряя шагами гиганта,
Почву осаживал он,
