Через некоторое время и дочь Ань Сэя умерла. Отец, похоронив ее, в тот же день продал дом и уехал из Ухани. Никто из знавших Ань Сэя больше ничего о нем не слышал.
ТРЕБУЕТСЯ решить, можно ли усмотреть в действиях Ань Сэя какой-либо смысл, и если да, то в чем он состоит?
Решение Ляна Безбородого
Искать смысл в действиях безумцев – задача бесполезная. Впрочем, человек устроен так, что во всем ищет смысл и, что самое удивительное, – находит. Однако, даже если мы честно признаем поведение Ань Сэя бессмысленным, рассказанная история позволяет все же извлечь важный урок. Урок же этот гласит: во всех тяжких и запутанных жизненных ситуациях лучшей поддержкой является ритуал. Если не знаешь, как быть, – поступай в соответствии с ритуалом, как поступали предки. Избежать страданий все равно не удастся, ибо таков удел всех, родившихся смертными, но страдания закаляют душу, а не разрушают ее.
Правда, Ань Сэй знал , что делать, ведь ему было «с чем сравнивать». Но знание безумца таково, что им может воспользоваться лишь он сам, и чем последовательнее он руководствуется открывшимся ему смыслом, тем глубже впадает в безумие.
Решение Кэ Тяня
Поведение Ань Сэя на первый взгляд выглядит нелепым, но если вдуматься, оно подчеркивает нелепость наших собственных действий, кажущихся привычными и правильными. Печали будущего легко проникают в настроения сегодняшнего дня, а завтрашние трудности затрудняют человека уже сегодня.
Ань Сэй демонстративно оплакивает горе, которое еще не случилось, и прощается с самым дорогим, имея возможность каждый день его приветствовать. Не нужно быть мудрецом, чтобы заметить: с таким же успехом можно было оплакивать дочь с первого дня ее жизни. Нечто подобное, вероятно, и думали соседи, покачивая головами. Но лучше бы они задумались: а так ли уж они сами отличаются от Ань Сэя? Странной жизнью живет человек – ему мало того, что он смертен, он еще и свою недолгую жизнь стремится превратить в непрерывную репетицию смерти. В каждом из нас есть свой Ань Сэй – вот чему учит эта история.
Стать мудрым – значит преодолеть в себе учение Ань Сэя. Стоит прислушаться к выводу великого Чжуан-цзы: «Пока я не обрел мудрость, я печалился о чужих печалях. Теперь я не печалюсь даже о тех, кто печалится о чужих печалях».
Решение Чин цзяо
Все привычное когда-то было новым и наверняка многим казалось безумным. Почему бы не допустить, что Ань Сэй открыл достойный и даже удивительный способ смягчения тяжелой утраты? Ведь известно, что болезнь, перенесенная в детстве или перенесенная в легкой форме, способна предохранять от тяжелого, губительного недуга. Возможно, что прививка легкого расставания способна сделать неизбежное вечное расставание чуточку более выносимым.
Наверняка поступком Ань Сэя больше всего возмущаются те, кто слишком дорожит неистовостью предстоящего им горя. А также и те, кто не способен на предусмотрительность, ибо, если мы что-то называем предусмотрительностью, то и действия Ань Сэя, пусть даже непривычные, должны быть безусловно включены в это понятие. Да и что плохого в том, чтобы посвятить часть своей жизни персонально любимому человеку?
Пожалуй, следует сказать, что предусмотрительность Ань Сэя была бы достойна любого благородного мужа, но только если расширить ее применение и не ограничиваться предчувствием неминуемой предстоящей утраты.
Правитель уезда Унэ посетил мастерскую прославленного ювелира Юнь Кэ, осмотрел браслеты и талисманы, понаблюдал за работой мастера. Проведя у ювелира несколько часов, правитель сказал:
– Я восхищен твоим мастерством.
– И я восхищен вами, – искренне ответил ювелир. – Нечасто столь высокопоставленные особы находят интерес в работе ремесленника.
Правитель уезда пожелал подробнее расспросить Юнь Кэ о его делах:
– Скажи мне, достопочтенный, часто ли тебе приходится слышать признание твоего мастерства и искусства?
Юнь Кэ ответил:
– По правде говоря, многие заказчики и покупатели выражают свое восхищение. Но даже и те, кто этого не делает, предпочитают все же покупать мои вещи, хотя они и дороже. Слышал я подобные признания и от других ювелиров нашего уезда, а уж им-то нет никакого резона нахваливать конкурента. Так что, господин, мне грех жаловаться. Скажу больше: самым строгим судьей своим изделиям являюсь я сам. За многие годы труда лишь несколько вещиц по-настоящему доставляют мне удовольствие.
Тогда правитель неожиданно спросил:
– Ты отдаешь много времени своему занятию и обрел заслуженное признание своего мастерства. Я тоже отдаю все силы управлению вверенным мне уездом, но слышу только слова лести. Каждый втайне уверен, что справился бы с этим делом лучше меня. И даже льстецы восхищаются только моими достоинствами, даже им не приходит в голову признать мастерство. Отчего же твое мастерство признано и оценено, а моего никто не замечает?
Юнь Кэ затруднился с ответом и развел руками.
ТРЕБУЕТСЯ дать ответ на вопрос, поставленный правителем.
Решение Удэя
Хорошо справляется со своими делами тот, кто принимает верное решение. С этим никто не станет спорить, но сказать так – значит ничего не сказать. Ведь в одних делах следует по-
лагаться на мастерство и опыт, в делах другого рода, однако, решающую роль играют совпадения, и успехом правит удача, а не мастерство.
Мастер рассчитывает на себя. При создании произведения мастерство незаменимо, и хотя материал оказывает ему сопротивление, это честное сопротивление, которое можно назвать также бесхитростным. Истинное произведение художника – если речь идет о художнике – создается только такими усилиями и действиями, которые никому невозможно доверить. Ювелир может позволить ученику закупить золото (да и то не всякому ученику), но он не станет поручать ученику чеканку той вещи, за которую отвечает сам. Произведение искусства возможно тогда и возникает тогда, когда мастер занимается им лично: принцип личного участия непременно входит в понятие мастерства.
Если взять правителя уезда, то в своей деятельности он вынужден доверять и поручать другим едва ли не самое главное, порой ему даже приходится поручать, не доверяя. Следовательно, поле для повышения мастерства у него отсутствует. Потому-то никто и не восхищается его мастерством – наличие или отсутствие способностей тут вовсе ни при чем. По той же причине мы не восхищаемся мастерством отца, который произвел на свет десяток здоровых детей.
Классическое решение
Есть вещи, в которых легко увидеть проявление мастерства, – они по большей части бесполезны в том смысле, что без них нетрудно обойтись. Это искусные изделия, предметы роскоши, вся прекрасная мишура, украшающая жизнь человека. Кажется, что единственное их назначение как раз в том, чтобы украшать. Но если вдуматься, можно усмотреть еще одно назначение этих безделиц: они призваны притягивать и размещать мастерство. Ведь, по-видимому, чистому мастерству больше негде и разместиться, вот оно и оседает в тех вещах, что именуются произведениями искусства.
Люди ценят изящные безделушки, не всегда отдавая себе отчет почему. Они восхищаются блеском, красотой, переливами света, но платят, конечно, не за блеск камня и металла, а за блеск мастерства. Так обстоят дела, когда речь заходит об избыточном и лишнем. Но все меняется, когда встает вопрос о необходимом и существенном – тут само наличие оказывается настолько важнее мастерства, что порой искусство мастера становится и вовсе неразличимым.
Наступившее утро, водоем с прозрачной водой, здоровье, сохранившееся вопреки невзгодам, – кому придет в голову искать проявления мастерства в этих вещах? Мы даже не ощущаем в них форму произведения. Обычная похвала мастерству, как уже было сказано, напрямую зависит от незначительности предмета, в котором мастерство воплотилось.
Управлять страной в соответствии с законом и целесообразностью, это вещь больше похожая на чудо ежедневно наступающего утра, чем на искусство Юнь Кэ, воплощенное в браслете, потому нет ничего удивительного, что мастерство правителя неразличимо. К тому же оно не сводится к последовательности звуков, красок или движений руки, а включает в себя соединение всех человеческих качеств. Поэтому и не говорят, что создатель таких произведений проявляет свое мастерство, – он проявляет самого себя, давая проявиться произведению.
Решение наставника Лю
Коль скоро речь идет о сравнении мастерства, будет весьма кстати вновь вспомнить слова Чжуан-цзы о том, что истинное мастерство не зависит от размеров ставки.
В нашем случае это означает, что мастерство, лежащее в основе любого частного умения, в сущности одно и то же, просто к нему по-разному причастны различные мастера. Без причастности к мастерству как таковому, нельзя преуспеть ни в каком конкретном умении вообще, характер же соприкосновения с этим высшим мастерством-без-мастера [чу дэ бинь] принято именовать способностью. Чья-то способность творить располагается ближе к корням вещей, чья-то иная – там, где сущее уже окаменело и присутствует в виде россыпи случайного многообразия. Но никто, кроме самого Неба, не способен творить так, как если бы мир вообще не был создан.
