Таков ответ, вытекающий из условий задачи. Но если условия несколько изменить, изменится и соотношения затрат времени. Например, если бы дракон сказал, что есть десять самых распространенных желаний, которые он исполнять не будет, а исполнит лишь те, которые не входят в этот список, простолюдину пришлось бы думать не только гораздо больше, чем сюцаю, – бедняга мог бы вообще остаться без награды. А если бы список дракона включал в себя три дюжины самых типичных и в силу этого исключаемых желаний, простолюдину не оставалось бы другого выхода, кроме как просить человека образованного и знающего пожелать вместо себя.
Решение Лесного Брата
Невежда и мудрец не только затрачивают разное время, они и размышляют в это время о разном. Невежда размышляет (если это можно так назвать) о приятных сочетаниях слов, за которыми скрываются неведомые ему в действительности сущности. Ему даже не приходит в голову элементарное соображение, что попросить всемогущую силу, например о бессмертии, не уточнив для себя, как понимают бессмертие там , это, по меньшей мере, неосмотрительный шаг. Неосмотрительное желание, будучи исполненным, может оказаться неотличимым от проклятия.
Мудрец обязательно задумается о подвохе: почему волшебный исполнитель непременно требует высказать желание, а не просто его пожелать? Ведь для обладающего всемогуществом требование «сказать» является совершенно излишним, если только оно не имеет в виду испытание.
Недалекому человеку невдомек то, что очевидно для привыкших к размышлениям. Например, что «захотеть» и «сказать, что именно ты хочешь» далеко не одно и то же. Вот почему человек обычно хочет того, чего хочется, а говорит то, что говорится. Неудивительно, что, пробегая в уме эти и другие превратности, благородный муж затрачивает больше времени. Причем заметим, что речь идет всего лишь об игре, о предположительной ситуации. Если бы и в самом деле пришлось держать ответ перед волшебной силой, тогда мудрые среди людей скорее всего вообще отказались бы от выбора. Философ, обдумав предложение, должен был бы сказать странную, совсем не философскую вещь. Он должен был бы сказать: «Ты победила, рыба…» Наверное поэтому и в китайских легендах, и в тех сказках, что рассказывают чужестранцы, перед волшебной рыбой предстает человек не ахти какого ума. Умом такой человек подобен младенцу, и потому как младенец бесстрашен. Можно предположить, что когда-то драконы обращались и к мудрым, но убедившись в бесполезности предложения, сосредоточили свой соблазн на дураках.
Решение Бао Ба
В задаче содержится слишком невероятное допущение. В действительности мудрый потратит меньше времени на выбор заветных желаний по той простой причине, что вообще не станет об этом размышлять. Примерять на себя сказку о трех желаниях, значит уподобиться детям, которые любят спрашивать друг у друга: какой цвет тебе больше нравится, красный или синий? Нередко и женщины коротают время таким образом. Но сюцай, руководствуясь хотя бы вкусом, не позволит вовлечь себя в столь бессмысленное занятие. Умный человек на вопрос: «Какие заветные желания ты поведал бы дракону?» – мог бы ответить так:
– Зачем мне дракон? Мое заветное желание можешь исполнить и ты.
– То есть как это?
– Очень просто. Ведь это желание состоит в том, чтобы меня избавили от глупых вопросов.
Возможно, что вежливость не позволит поступить подобным образом. Но уж точно человек, обладающий вкусом, не спросит в ответ: «А каковы твои три желания?» Этим он вызовет разочарование, но зато отобьет охоту заводить с ним подобные разговоры.
Император Чжоу призвал к себе Кан Шэна, знавшего множество языков. Желая ознакомиться с искусством Кан Шэна подробнее, Сын Неба спросил, сколько времени требуется, чтобы выучить новый язык. Кан Шэн ответил, что за последние годы ему не встречался язык, изучение которого требовало бы более месяца. Император велел привести двух дикарей, пойманных в отдаленных горах Юго-Востока и осведомился у Кан Шэна, известен ли ему их язык. Вслушавшись в речь варваров, Кан Шэн ответил отрицательно, но добавил, что, беседуя с ними, он мог бы изучить их язык за две недели, и испросил у императора такую возможность. Через две недели Кан Шэн уже свободно беседовал с дикарями, в чем могли убедиться все придворные.
Сын Неба был весьма обрадован и обратился к знатоку языков с такой речью:
– Я вижу, уважаемый сюцай, что ты прекрасно справился с задачей. Но коль скоро речь диких людей не составила для тебя затруднения, можно надеяться, что и язык птиц окажется тебе по силам. У меня в вольере живут две канарейки: они часто о чем-то щебечут друг с другом. По правде говоря, мне очень хотелось бы знать, о чем они разговаривают, и я хотел бы передать им привет. Мог ли ты это для меня сделать?
Кан Шэн в смущении сказал, что такое ему не по силам. Тогда император спросил:
– Значит ли это, что язык канареек сложнее любого человеческого языка?
Однако Кан Шэн не смог ответить и на этот вопрос.
ТРЕБУЕТСЯ разрешить затруднение Кан Шэна и дать ответ, в чем тут дело.
Решение Хэ Цзая
Отнюдь не все, знающие множество языков, разбираются в природе языка самого по себе. Если бы Кан Шэн действительно постиг суть человеческой речи, он мог бы ответить Сыну Неба так:
– Язык птиц не сложнее человеческих языков и не легче ни одного из них. Дело в том, что само словосочетание «язык птиц» мы используем в переносном смысле, как это вообще свойственно человеческой речи. Мы говорим «свет истины», «огонь желания», но не требуем использовать огонь желания для приготовления пищи или сжигания груды мусора. Птичий щебет мы называем языком птиц примерно в том же смысле – подобно детям, играющим в продавцов и покупателей и называющим черепицы деньгами.
Следовательно, изучить язык птиц – если только правильно понимать обозначаемую этим словосочетанием реальность – не так уж и сложно. Для этого вовсе не нужно владеть действительно редким искусством, которым владеет Кан Шэн. Язык птиц – явление той же природы, что и повадки тигра. Опытный охотник, зная повадки этого хищника, может поймать его, а птицелов, зная язык птиц (возможно лучше, чем сами птицы), может заманить их в силки и даже научить звукам человеческой речи.
Решение Кэ Тяня
Растерянность Кан Шэна все-таки выдает в нем человека ограниченного. Легко схватывая грамматику и значение слов во многих языках, этот знаток не уловил юмора, не понял изящной шутки императора. Прояви Кан Шэн больше тонкости, он мог бы внести свежую веселую ноту в дворцовый ритуал. Если бы Кан Шэн подошел к вольеру с канарейками, свистнул им, а затем, вернувшись к императорскому трону, сказал бы: «Я передал канарейкам привет от вас, и в ответ они шлют нижайший поклон и пожелание тысячелетнего царствования», он наверняка вызвал бы довольную улыбку Сына Неба и, как следствие, веселый смех всех присутствующих на приеме. Вообще-то задача допускает двоякое решение. Возможно, Кан Шэн и в самом деле не отличался большим умом или был трусоват; ведь если бы с предложением выучить язык птиц к нему обратился кто-нибудь из коллег, Кан Шэн наверняка перевел бы все в шутку. Так же он поступил бы и с первым встречным. Но робость перед Сыном Неба заставила его предположить, что император может быть глуп своей собственной императорской глупостью, непростительной для других людей. Второе возможное решение состоит в том, что Кан Шэн, напротив, просчитал все имеющиеся варианты и пришел к выводу, что Сын Неба хочет, чтобы он, Кан Шэн, попал впросак, и исполнил это гипотетическое желание.
Издревле государственные чиновники нашей страны сдают экзамены на получение и подтверждение права занимать свою должность. Во время этих испытаний проверяются знания по стихосложению, истории, церемониалу и искусству рассуждения. В разные периоды истории отдельные княжества и вся Поднебесная пытались изменить список экзаменов, вводя дисциплины, которые, по мнению реформаторов, смогли бы лучше определить пригодность к участию в управлении государством. Вводились экзамены по искусству расчетов, описанию земель, полей и рек и другие практические дисциплины.
Но ни разу посредством нововведений не удавалось добиться лучшего управления и вскоре приходилось возвращаться к привычной схеме. ТРЕБУЕТСЯ объяснить причину неудач реформаторов.
Классическое решение
Намерения реформаторов понять нетрудно: им хотелось привлечь к управлению чиновников, которые лучше разбирались бы в текущих земных делах. Всякий раз логика была такова: организацию того или иного дела должен возглавлять специалист в этом деле, досконально разбирающийся во всех тонкостях.
Но ошибка в том, что власть, закон и управление не являются сугубо земными делами, и когда подданные обращаются к власти, они делают это не потому, что им не хватает специальных знаний и умений. Доверие и уважение к власти, которое испытывает подданный (если он его испытывает), объясняется не тем, что власть имущие осведомлены относительно ремесел, торговых дел или даже относительно уловок тех, кто пытается обойти закон. Причиной уважения к власти является ощущаемая каждым подданным ее близость к небесным установлениям. Если же такой близости не ощущается, чиновникам не поможет никакая осведомленность относительно хитросплетений всех земных дел.
