смерти умерла сама. Хотя эти мученики иудейской веры жили до Христа, церковная традиция усмотрела в них прообраз христианского мученичества и удостоила их почитания наравне с христианскими святыми.
Мадраша — один из основных жанров сирийской поэзии, отличающийся особенно отчетливо выраженным дидактико-проповедническим характером; в формальном отношении его характеризует чередование строф, обычно (хотя, как можно видеть, не всегда) больших, с постоянным рефреном. Ефрем то ли создал, то ли, что вероятнее, довел до совершенства этот жанр, послуживший позднее, в VI в., образцом для рождавшегося в византийской поэзии жанра кондака (см. в нашей антологии произведения Романа Сладкопевца и коммент. к ним).
Строфы Ефрема делятся на метрические отрывки с небольшим количеством слогов. Добиться в русском стихе эквиритмической передачи всех этих четырехсложников или пятисложников показалось нам едва ли возможным: русские слова гораздо длиннее сирийских, богословские и моральные термины, которые ничем не могут быть правомерно заменены, попросту не «влезут» в такую тесную стиховую матрицу, содержание и образность будут скомканы, и что же, спрашивается, мы купим такой ценой? Размер, который будет вне связи с породившим его специфическим мелосом звучать для русского уха чересчур отрывисто и вызывать совсем не то настроение, на которое рассчитан размер подлинника. Поэтому мы пошли по пути компромисса, заменив регулярную силлабику вольной тоникой.
Песнь на взятие крепости Анацит принадлежит к циклу так называемых «Нисивинских песен» (по-сирийски — madrāšē da-nsibin; в науке со времен первого издания, осуществленного Г. Беккелем в 1866 г., укоренилось латинское обозначение — Carmina Nisibena); это десятая мадраша цикла. Темы значительной части «Нисивинских песен» связаны со злобой дня — с несчастьями, постигавшими Нисивин и округу в пору военных столкновений между персами и ромеями, начавшихся в 350 г. Специально это стихотворение описывает события 359 г. Возможно, Анацит, нигде более в известных текстах Ефрема не упоминаемая, — это та самая крепость Циата, о переполнении которой толпами беженцев и затем о взятии которой говориться в историческом труде Аммиана Марцеллина (XIX, 6, I).
Цикл из пятнадцати гимнов в жанре мадраша, посвященных размышлениям о Земном Рае как явлении чистого совершенства, как и «Нисивинские песни», относится, по-видимому, к раннему периоду творчества Ефрема.
Песнь (мадраша) принадлежит к тому же циклу.
Форма «прения», то есть спора и состязания, двух олицетворений, как-то Тела и Души, Жизни и Смерти и т.п., уходящая корнями в наиболее архаические формы словесного искусства, представленная в многочисленных вариантах античной литературы, исключительно характерна для Средневековья. Тема нашего памятника, предположительно датируемого IV или V в., — коррективы, вносимые христианским представлением о боговоплощении, о церковных таинствах и о святости в платоновскую концепцию неизбывной ущербности дольнего по сравнению с горним. Через действие Бога, но и через подвиг человека горнее реально присутствует в дольнем, и это его присутствие спасительней для человека, чем отрешенная и самодостаточная слава горнего, когда оно, так сказать, у себя дома.
Палладий был уроженцем малоазийской провинции Галатии и получил в юности образование в греческом духе. Около 388 г. он отправился в Египет, чтобы познакомиться с монашеской жизнью, и сам стал монахом. Там на него оказал сильное влияние Евагрий Понтийский, оригинальный мистический писатель, признанный впоследствии еретиком, который тоже был уроженцем Малой Азии, имел успех как проповедник в Константинополе, но оставил столицу ради монастырей Египта. К 400 г. Палладий вернулся на родину и был поставлен епископом города Еленополиса в Вифинии; его горячая преданность Иоанну Златоусту выразилась в диалоге о жизни последнего, сочиненном по образцу платоновского «Федона». Богословская позиция Палладия повела к его изгнанию; так ему пришлось снова увидеть Египет. По возвращении из ссылки он был епископом галатского города Аспуны.
«Лавсаик» получил свое название от имени некоего придворного Лавса, которому он посвящен. Это очень конкретная и красочная картина нравов и колоритных преданий монашеской среды Египта. Написан «Лавсаик» по-гречески.
Учитель жизни — это всегда необычный человек, не такой. Как он говорит как-то особенно веск, «как власть имеющий», и нередко образно; его поступки неожиданны, ибо определены отнюдь не житейскими мотивами. Вся его жизнь, его «хождение пред людьми» — проповедь; любое его действие — всё равно что слово, и любое его слов — действие. То, что он говорит и делает, вызывает двоякий интерес: во-первых, это назидательно и поучительно, но, во-вторых, это любопытно, ибо эксцентрично. Его афоризмы передают из уст в уста, а часто и записывают — вперемежку с анекдотами о его поступках. Так древние греки рассказывали о Семи Мудрецах, а позднее — о Диогене в его бочке и о других нищих философах. Для IV-V вв. учитель жизни — это монах, пустынножитель, «старец»; но жанровая форма остается той же.
«Изречения отцов» (Aποφθέγματα των πατέρω̑ν, Apophtemata partum) — анонимный труд, дошедший во множестве версий на греческом, а также коптском и латинском языках. Сентенции и короткие повествования расположены обычно в алфавитном порядке имен «старцев» (отсюда обозначение сборника в русской традиции — «Алфавитный патерик»).
Середина и вторая половина IV в. отмечена деятельностью т.н. каппадокийской школы святоотеческого богословствования (от названия области Каппадокии к востоку Малой Азии).
Григорий Назианзин (по каппадокийскому городу Назианз, где он и родился, и некоторое время был епископом), церковно почитаемый (под почетным именованием Богослова) вместе со своим другом Василием Кесарийским и жившим позднее Иоанном Златоустом как один из трех Великих Святителей, являет собой образец характерного для каппадокийской школы гармонически удавшегося христианского усвоения античной культурной традиции. Он родился ок. 330 г. в семье уважаемого состоятельного горожанина, который после попыток найти путь к библейской вере в общине т.н. ипсистариев, исповедывавших библейский монотеизм без приятия иудейской обрядности, в конце концов под влиянием своей жены-христианки по имени Нонна (матери Григория Назианзина) принял крещение и был поставлен священником, а вскоре и епископом, дожив до весьма преклонного возраста. Годы учения начались с занятий риторикой в Кесарии Каппадокийской и были продолжены в христианских школах Палестины и Александрии; затем он учился в знаменитой Афинской школе, где на всю жизнь подружился со св. Василием Великим, или Кесарийским. Как вспоминал он впоследствии, в Афинах они с Василием знали только две дороги — одна вела в храмы Божьи, а вторая в школу, языческую, но связанную с лучшими традициями античности; эти две
