13
Китайское [...] не вполне покрывается русским "обман". Содержание этого китайского понятия охватывает то, что мы передаем словами "обман" и "хитрость". Поэтому и те приемы, которые дальше рекомендует Сунь-цзы, частью относятся к тому, что мы назвали бы обманом, частью к тому, что мы охарактеризовали бы как хитрость. Не желая давать в русском переводе два слова на место одного китайского, останавливаюсь на слове "обман", поскольку и под "хитростью" у нас разумеются непрямые и именно большей частью обманные ходы в достижении своих целей.
Выражение "мяосуань" имеет вполне конкретный смысл. В эпоху Сунь-цзы храм предков – "мяо", находившийся на дворцовой территории, обычно в восточной части ее, являлся помещением для важнейших собраний советников правителя. Это был, так сказать, "зал совета". Естественно, что перед войной здесь устраивался военный совет, на котором взвешивались все шансы войны и вырабатывался план действий. Поэтому выражение "мяосуань" имеет смысл "план войны, принятый на военном совете", до ее начала, т. е. предварительный план войны. Однако, поскольку на дворцовом совете обсуждали не только вопросы войны, выражение "мяосуань" имело общее значение – всякого предварительного плана, выработанного на совете; в дальнейшем же это слово стало означать план или расчет, выработанный на основании предварительного размышления или обсуждения, т. е. вообще предварительный расчет.
О том, что территория храма предков служила местом для важнейших церемоний и собраний, мы узнаем, в частности, и из трактата У-цзы, где рассказывается о пирах, устраивавшихся на дворе храма предков в честь отличившихся на службе государству (У-цзы, VI, 1).
Термины "чичэ" и "гэчэ", представляющие наименования различных видов колесниц, употреблявшихся в древней китайской армии, вызывают несколько разноречивые толкования. Цао-гун и Мэй Яо-чэнь определяют первый как "легкие колесницы", второй как "тяжелые колесницы". Ли Цюань называет первые "боевыми колесницами", вторые – "легкими колесницами". Ду Му понимает так: "легкие колесницы" – это боевые колесницы, на которых в древности вели бой; что же касается "гэчэ", то это, по его мнению, обозные, тяжелые колесницы, на которых перевозили оружие, вещи и снаряжение. Чжан Юй истолковывает эти термины по-иному: первые – это, по его мнению, колесницы для нападения, вторые – для обороны. Таким образом, совершенно ясно значение первого термина – "чичэ": это колесницы, предназначенные для боя; их называют то "легкими колесницами", то "боевыми колесницами", то "наступательными колесницами". Сомнение вызывает второй термин: боевые ли это колесницы или только обозные фургоны? Ду Му считает их именно последними, но Чжан Юй полагает, что они являются также боевыми колесницами, только предназначенными для обороны. Другие комментаторы, не объясняя их назначения, называют их "тяжелыми колесницами". Однако Ли Цюань неожиданно именно к ним прилагает термин "легкие колесницы", противопоставляя их "боевым колесницам", в то время как Ду Му именно "боевыми колесницами" называет только "легкие".
Я считаю, что Ду Му прав в том смысле, что первые, т. е. легкие колесницы, есть в точном смысле этого слова боевые, вторые же, т.е. тяжелые колесницы, являются прежде всего обозными. Мне кажется это верным по той причине, что на первых колесницах – очень подвижных и легких – помещались три тяжеловооруженных воина, ведшие бой, вокруг же располагались пехотинцы – 72 человека. Для быстроты продвижения эти колесницы были запряжены четверкой коней, покрытых кожаными панцирями для защиты от стрел. Ясно, что они предназначались для боя. Тяжелые колесницы для боя не годились уже по своей громоздкости. В трактате У-цзы упоминается, что их строили иногда размером "больше дома" (У-цзы, Введение). кроме того, в них запрягали 12 волов, что одно указывает на их малоподвижность. К ним придавали также нестроевой состав – кашеваров, каптенармусов, конюхов, чернорабочих для подноски топлива и воды, всего 25 человек. Следовательно, они явно не предназначались для боя, по крайней мере для наступательных операций. Но в то же время они делались исключительно хорошо защищенными от стрел. В трактате У-цзы описывается, что их сверху донизу обивали кожами, прикрывали кожами колеса и т. д. (У-цзы, Введение). Поэтому, если во время похода легкие колесницы естественно шли впереди, а тяжелые сзади, то на стоянках легкие располагались внутри, тяжелые снаружи, образуя как бы укрепленный лагерь. Во время же боя тяжелые колесницы ставились позади фронта сплошной стеной и служили укрытием для своих солдат. Таким образом, когда Чжан Юй называет тяжелые колесницы оборонительными, он прав: это – большие, так сказать, бронированные обозные фургоны, используемые и как укрытие и при обороне.
Комментаторы пробуют определять, чему равнялась та тысяча миль, о которой говорит Сунь-цзы, в мерах их времени. Если взять самого близкого к нам по времени комментатора (из старых, конечно), который затрагивает этот вопрос, – Сорая, то он исчисляет один чжоуский фут в 7.2 японских дюйма его времени, 8 чжоуских футов составляют 1 сажень, т. е. 5 футов и 7.6 дюйма японских; одна миля равна З00 саженей, т. е. 172 сажени и 8 футов японских, иначе 4 те и 48 кэн, 1000 миль, таким образом, равна 4800 японских те, т. е. несколько более 133 японских миль. В переводе на европейские меры это будет около 450 км. Считаясь с тем, что чжоуский фут был в эпоху Чжоу не везде одинаков, Сорай допускает колебание этой цифры от 100 до 133 японских миль, т. е. приблизительно от 350 до 450 км (Сорай, цит. соч., стр. 30). Впрочем, как об этом говорилось и в комментарии, вряд ли есть какая-нибудь надобность в этих точных вычислениях: текст Сунь-цзы не следует понимать в данном случае буквально, а принимать его выражение "1000 миль" за общее обозначение далекого расстояния.
О слове "князь" здесь и всюду ниже см. примечания к главе II.
В переводе текста II главы мною употребляется слово "князья". Так я передаю по-русски китайское обозначение "чжухоу". Такой перевод является обычным в китаеведческой практике и я не нахожу нужным его менять. К тому же я считаю его правильным и по существу, т. к. русское слово "князья" может служить и служит общим обозначением владетелей представленных в истории различных типов государственных образований, за исключением носителей верховной власти, стоящей – номинально или фактически – над властью отдельных "князей". Именно такой смысл и имеет китайское чжухоу. В связи с этим предупреждаю, что всюду в дальнейшем у меня будет встречаться слово "князь". Этим общим наименованием я позволяю себе передать все те титулы владетельных князей, которые существовали в период Чуньцю. Как известно, это – титулы "гун", "хоу", "бо", "цзы и "нань". Конечно, в этих разных титулах отражается известная градация в положении (по крайней мере, в "юридическом" смысле) правителей отдельных владений того времени, но мне кажется, что отразить эту градацию в переводе следует только тогда, когда переводится текст, где эта градация играет существенную роль. Когда же этого нет, всех этих владетелей можно обозначать общим словом "князья", тем более, что такое общее обозначение их существует и в китайской истории: это – слово "чжухоу", т. е. как раз то, которое в этой главе и дано. При этом как в русском слове "князья" один из титулов служит обобщающим обозначением всех прочих, так и в китайском "чжухоу" в качестве обобщающего обозначения взят также один из титулов – "хоу".
Я употребляю русское "князь" для обозначения владетелей времен Чуньцю, входящих в общую категорию "чжухоу", но не для обозначения Чжоуских правителей, титул которых был, как известно, "ван". Этот титул я передаю русским "царь". Конечно, это возможно только для тех времен, ко не для позднейших, когда "ван" получило значение "князь", "принц". Для передачи еще одного титула, встречающегося в памятниках того времени, титула "ди", я сохраняю принятый перевод "император". Поясняю, что во всех этих случаях я говорю о переводческой передаче китайских обозначений; вопрос об историческом существе той власти, которая обозначалась каким-либо из этих титулов, совершенно особый.
Слово "чжун-юань" я перевожу здесь русским "страна". Собственно говоря, этим словом обозначалась центральная равнинная часть территории Китая, расположенная по течению Хуанхэ, особенно земли, составляющие ныне провинции Шаньдун и Хэнань.
Некоторые комментаторы так и считают, прибегая в связи с этим к крайне искусственному толкованию этого места трактата, как это делает, например, Сорай. Основой такого их толкования служит соображение, что Сунь-цзы, находившийся в княжестве У, не мог назвать так территорию своего княжества: оно было расположено к югу от Янцзы-цзяна по нижнему течению этой реки. Однако не нужно забывать, что это же слово получило значение "страны" вообще. Поэтому вполне возможно, что в таком смысле оно и здесь употреблено.
