Книга шахской славы. Часть 1 - Хафиз-и Таныш Бухари

и ночей запечатлелись лишь добрые и злые деяния, хорошие и дурные [поступки] их. Если [читатели] из рода царей и благородных, они будут подражать обычаям и нравам их (этих государей) в вопросах, [касающихся] миродержавия, в способе управления государством, в пирах и сражениях они будут подражать поступкам и поведению того сонма высокодостойных [мужей]. Если [читатели] будут из других слоев, то благодаря [чтению] они будут одарены и украшены лучшими качествами, похвальными свойствами характера, что является заглавным листом собрания всех благородных качеств и в итоге — добрых дел; чудеса в переменах они поймут как источник бодрствования и благоразумия. Считая похвальный образ действия справедливого человека средством избавления [от грехов], они поднимут голову гордости.

Да будет отмечено следующее [обстоятельство]. У сидящего в углу небрежения и унижения Таныша ибн Мир Мухаммад ал-Бухари, да будет милостив к нему Аллах на жизненном пути и при [разных] обстоятельствах, несмотря на усталость от учебы, от старания получить знания, воспитание, при изучении наук, касающихся веры, при усовершенствовании в точных знаниях, в первую пору молодости и в расцвете жизни — всегда на скрижалях мысли возникала [одна и та же] картина, /3б/ постоянно на страницах сердца, на страницах мысли рисовалась суть следующих мечтаний: написать книгу по истории, употребить в этом прекрасном искусстве слова, в высшей мере изысканные и красивые. Однако, оттого что коварная судьба, колесо злосчастного небосвода по своей злой природе принуждали меня скитаться, эта мысль оставалась за завесой завес, эта картина находилась под покрывалом ожидания и никоим образом не приподнимала завесу с лица. Со всех сторон забушевали вихри вражды, отовсюду [поднималась] пыль и доходила до неба. Каждый день вспыхивал огонь, сжигающий сердце, все время бушевала буря бедствий. Здоровье и благополучие исчезли, как Анка [150], спокойствие и покой пропали, словно философский камень, или, как спрос на товары ремесленников, безопасность и постоянство почувствовали отвращение к миру, порядок и согласованность стали исключительным свойством только скоплений звезд.

Наконец народы, смущенные трудностями, крестьяне, рассеянные по [разным] местам, все знатные и простые люди от исключительного бессилия, в полной растерянности обратили лицо покорности и мольбы к чертогу повелителя, ласкающего рабов. Согласно содержанию коранического стиха: «Господи наш! Не возлагай также на нас то, что нам невмочь» [151] — из-за тяжелого [своего] положения, от крайнего нетерпения простерли [они] руки с молитвой и мольбой к великому Творцу. Соответственно [стиху]: «Тот ли, кто отвечает утесненному, когда он взывает к Нему, и удаляет зло» [152], с места дуновения ветра [со словами]: «Не отчаивайтесь в утешении Божьем» [153] — подул ветерок спокойствия и умиротворения. Стрела молитв попала в цель принятия [богом], светило счастья взошло на востоке надежд, божья милость раскрыла врата благосклонности перед лицом счастливцев: безграничная [божья] помощь вложила поводья коня счастья, быстроногого скакуна власти в руки могущества счастливого] [Абдулла-хана]. Согласно смыслу вселяющего радость [стиха]: «Поистине Аллах дарует Свою власть, кому пожелает» [154], после того как дерево счастья этого [хана] выросло в цветнике власти и славы, благословенное знамя его осенило головы горящих в огне мучений, розовый куст его надежд принес плоды, словно бутон желанной цели. Живительным ароматом справедливости [хан] наполнил эпоху.

Он такой могущественный государь, какого еще никогда не видели звезды, хотя они смотрели во все глаза, о столь высоком повелителе, [как он], не слышали небеса, хотя они слушали изо всех сил. /4а/ Он — [могущественный и доброжелательный] шах. Когда засверкал его победоносный меч, отполированный, как зеркало, мискалем [155] божественной силы, в отражающей мир чаше его сердца, сияющего, как солнце, заблестел луч доброжелательства.

Его хаканское величество достоин престола миродержавия. [Он] — солнце на небе счастья и славы, Джамшид в айване величия и независимости, умом подобный Дарию [156], повелитель, как Искандар, достоинством Сулайман, султан престола мира, победитель среди предводителей людей, даритель корон царям земных просторов, берущий дань у султанов Рума [157] и хаканов Чина [158].

Это счастливый султан, обладающий высокими помыслами, щедрый, исключительно милосердный,