на лице у злодея
Черточки-метки какой-нибудь,
чтоб видели, кто он такой.
И еще:
Пока он зла не совершит,
злодей не распознается,
Но если зло совершено,
чтоб толку в распознании?”
Жена торговца сказала: “Владыка! Толк вот какой: теперь мы будем остерегаться этого злодея!” Торговец сказал: “От запущенной болезни сразу не избавишься. Поэтому я все же буду давать ему кое-что, чтобы выгадать время”. Жена торговца сказала: “Давать деньги — это не выход. Потому что
Ни дарами, ни почтеньем, ни любовью
человека злого не уговорить,
Он уговорится только большей силой,
получив в ответ решительный отпор.
Доброту он принимает за бессилье,
дар получит — и потребует еще;
Человека злого можно только силой
подчинить себе и в друга превратить”.
Торговец сказал: “Я — домохозяин и чту правила приличия, а он — человек бесстыжий. Как же мне дать ему отпор? Как одолеть его? Скорее он меня одолеет”. Жена торговца сказала: “Долго ли он будет довольствоваться дарами? Мне пришла в голову такая мысль: надо обо всем рассказать радже. Потому что
Сила владыки — армия, сила злодея — злодейство,
Сила нищего — нищета, сила честного — истина.
Если рассказать все, как есть, радже, то он сам одолеет злодея”.
Торговец сказал: “О нет! Чтобы я наушничал радже? Это значило бы уподобиться злодею. Он погубит себя своими собственными поступками. Ведь теперь, когда он пользуется расположением раджи, он клевещет ему на министра”. Жена торговца сказала: “А почему он это делает?” Торговец сказал: “Просто потому, что у него зудит во рту. Ведь известно:
Если между другими — дружба,
у злодея болит голова;
Такова уж его природа,
что весь мир ненавистен ему”.
Жена торговца сказала: “А как он клевещет на министра?” Торговец сказал: «Он говорит радже: “Владыка! Министр Ракшаса не желает тебе добра”. В ответ на это раджа говорит: “Брахман! Мой учитель и наставник Чанакья, приложив много усилий, поручил мне царство и меня самого министру Ракшасе. И когда он, согласившись быть моим министром, взял мой меч [153], учитель Чанакья оставил все волнения обо мне. А разве можно сомневаться в верности того, что было установлено разумом Чанакьи? В самом деле:
Парватакешвару он хитростью убил и
Нандов уничтожил,
От ядовитой девы и от прочих бед
он же меня избавил [154],
Он, мудрый брахман, славу царскую мою
сделал неколебимой —
Так можно ли подозревать ошибку в том,
что утвердил Чанакья?”»
Жена торговца сказала: “Слава Чардрагупте! Слава махарадже! Даже в общении с дурным человеком он не теряет благородства. Вот истинный властелин! При таком всезнающем властелине нет места двуличным клеветникам. А что же сделал тогда Кшудрабуддхи?”
Торговец сказал: «Этот бесстыжий, пытаясь все же разрушить нерушимую дружбу раджи и министра, прочитал такие три строфы:
Сам за делами если царь
по легковерью не следит,
То, словно дом, объятый сном,
разграбится его казна.
Министров тысяча при нем
и войско миллионное,
Но самолично должен царь
на благо царства царствовать.
Ведь он над всеми властелин,
над всеми должен властвовать —
Кто для него надежный друг?
Все лишь друзья из выгоды.
Эти и другие подобные слова он нашептывал на ухо радже, и Чандрагупта, поняв, что он за человек, прочитал ему в ответ:
Заботы — дело министров,
царь — наслаждается царством.
Если б и царь жил в заботах,
кто бы вкушал наслажденье?
Потерпев тут неудачу, Кшудрабуддхи пошел к министру Ракшасе и сказал: “О раджа среди министров! Чандрагупта не думает, что ты действуешь ему во благо”».
Жена торговца сказала: “А что на это ответил министр?” Торговец сказал: “Из-за слов этого дурного человека министр на миг усомнился в радже-вришале [155]”. Жена торговца сказала: “Дурны те министры, которых могут ввести в сомнение слова дурного человека! Владыка! Это дело не останется тайным. Когда министр разберется в интригах Кшудрабуддхи, то и ты, как его воспитатель, окажешься виноватым. Поэтому тебе следует проявить предусмотрительность. Расскажи министру о том, как ты сам пострадал от Кшудрабуддхи. Тогда министр поймет, с кем он имеет дело”.
На том они вместе и порешили — и, преподнеся небольшой подарок министру Ракшасе, рассказали ему о своей беде. Ракшаса, который и сам уже был обеспокоен поведением Кшудрабуддхи, остался очень доволен рассказом торговца и сказал: “О Сомадатта! Я знаю, что ты вскормил и вспоил Кшудрабуддхи. И если он даже к тебе недобр, то как он может быть добр к другим? Вот и теперь он возводит напраслину на раджу”.
Затем министр, взяв с собою торговца, направился к радже и рассказал ему все. А раджа, выслушав министра, рассказал ему о том, что нашептывал ему Кшудрабуддхи. И оба они, смеясь и хлопая в ладоши, сказали: “О хитрость злодея! Он захотел разрушить нашу дружбу!”
Министр сказал: “Что не сделает тот, кто причиняет зло Сомадатте, взрастившему его, словно отец? Его поведение показывает, что он был рожден незаконно [156], потому что
В низком семействе рожденный
злоумным бывает и жалким,
Но лишь тот, кто рожден вне закона,
злом на добро отвечает.
Если его мать жива, то это можно проверить”.
Торговец сказал: “Раджа! Мать его еще жива”. Тогда раджа, движимый любопытством, послал брахманке, матери Кшудрабуддхи, деньги и другие подарки и через своих посланцев задал ей вопрос о происхождении ее сына. Брахманка, сердце которой было охвачено жадностью к деньгам, рассказала всю правду: “Когда мой муж, нищий, однажды ушел куда-то собирать милостыню, я, молодая, осталась темной ночью одна в доме, и деревенский чандала овладел мною. От него и родился Кшудрабуддхи”.
Услышав это, раджа сказал: “Да и как могло быть иначе, раз мы установили истину правильным рассуждением? Верно мы рассудили: он рожден от чандалы”. Торговец сказал: “Владыка! Когда я брал этого Кшудрабуддхи к себе, я
В лицо взглянул, послушал крик
и в красоте уверился
