представит поручителя, что будет кормить ее.
И попросил я прислуживавшего мне, и поручился он за меня; я же, пошед в келейку мою, вынес им все корзинки, что имел, примолвив:
— Продай и дай жене моей поесть.
И сказал я помыслу моему:
— Вот, Макарие, обрел ты себе жену: придется тебе потрудиться лишнее, дабы прокормить ее.
И работал я ночью и днем и посылал ей.
Когда же пришло злополучной той время рожать, пребывала она в муках многие дни, родить же не могла.
И говорят ей:
— Что за причина тому?
Она же отвечает:
— Знаю причину: ибо оклеветала я отшельника того и облыжно обвинила его. Он же отнюдь не виновен, но имярек, — и назвала юнца некоего.
И пришел прислуживавший мне, и поведал с радостию, как не возмогла родить девица та, пока не повинилась, что, мол, отшельник тот не имеет на себе греха, но оклеветала его она. И вот, вся деревня пожелала прийти, дабы с похвалами принести мне покаяние свое. Я же, услышав о сем, дабы не иметь смущения от человеков, восстал и бежал сюда, в пустыню Скитскую.
И сие было от начала причиною, что пришел сюда.
2
В некое время пришел Макарий Египетский от Скита на гору Нитрийскую, ради пользы аввы Памвы. И говорят ему старцы:
— Скажи слово братии, отче!
Он же ответил:
— Еще не стал я монахом, однако монахов видел. Было же сие так: когда сидел я в келейке моей в Ските, помыслы принялись досаждать мне, твердя:
— Ступай в пустыню и посмотри, что увидишь ты там?
И воевал я с помыслом тем неотступно пять годов, говоря себе, что, мол, не от бесов ли он? Когда же пребыл во мне помысл тот, отошел я в пустыню. И обрел я там озеро и остров посреди него; и приходили звери пустыни пить от него. И узрел я посреди зверей двух человеков нагих. И устрашилась плоть моя, ибо помыслил я, что они суть духи.
Они же, видя меня устрашенным, молвили мне:
— Не бойся, и мы человеки.
И спросил я их:
— Отколе вы и как пришли в пустыню сию?
И сказали они:
— Из общежительной мы обители; и явилось у нас о сем согласие, чтобы отойти сюда. Минуло же тому сорок годов. И один из нас — египтянин, другой же — ливиец.
И спрашивали они меня в свой черед:
— Как мир обретается? Приходит ли вода во время свое, [72] имеет ли мир изобилие свое?
Я же сказал им:
— Да.
Затем я вопросил их:
— Как могу я сделаться монахом?
И говорят они мне:
— Если не отречешься от всего сущего в мире, не возможешь сделаться монахом.
И говорю им:
— Я немощен есмь и не имею силы вашей.
И отвечают мне они:
— Если не имеешь силы нашей, сиди в келейке своей и оплакивай грехи свои.
И спросил я их:
— А когда приходит зима, не зябнете ли? А когда приходит жар, не жжет ли он тело ваше?
Они же сказали:
— Бог сотворил нам милость сию: и ни зимою не зябнем, ни летом не обижает нас жар.
Сего ради и сказал я вам, что еще не стал монахом, но монахов видел. Простите мне, братия!
32
Говорили про авву Макария Великого, что сделался он воистину, как написано, Богом на земли. Ибо как Бог покрывает мир, так и авва Макарий покрывал немощи человеков: [73] видя, был как невидящий, и слыша, как неслышащий.
36
Сказал авва Макарий:
— Когда помним зло, бывшее нам от человеков, отсекаем данную нам силу памятовать о Боге; когда же помним зло, бывшее от бесов, соделываемся неуязвимы.
2
Было, что брат некий в Ските согрешил. Собралась по случаю сему братия; и послали за аввою Моисеем. Он же прийти не захотел. Тогда послал за ним пресвитер, велев сказать так:
— Приходи, народ тебя дожидается!
Он встал и пошел; но сперва, взяв корзину, превеликую, но худую, и доверху наполнив песком, поднял на плечи, да так и шел.
Вышедшие же во сретение ему спрашивают его:
— Что сие значит, отче?
И ответил им старец:
— Вот, грехи мои за спиною моею текут на низ, и не вижу того; днесь же пришел я чужие грехи судить.
Они же, услышав сие, не сказали согрешившему ничего, но простили его.
6
Брат некий пришел в Скит к авве Моисею, прося у него поучения.
Говорит ему старец:
— Ступай, затворись в келье твоей; и келья твоя научит тебя всему.
1
Сказал авва Нил:
— Всё, что сделаешь, дабы защитить себя противу брата, творящего тебе обиду, будет для тебя преткновением в час молитвы.
2
Брат некий вопросил старца, говоря:
— Какое есть дело доброе, чтобы творил я его и жизнь свою заключил в нем?
И сказал старец тот:
— Бог ведает, что добро; однако слышал я, как вопрошал некто из отцев авву Нисфероя Великого, друга аввы Антония, говоря вот так же:
— Какое есть дело доброе, чтобы творил я его?
И ответил он:
— Не равны ли все роды подвига? Писание говорит, что был Авраам страннолюбив, и Бог был с ним; Илия же возлюбил отшельничество, и Бог был с ним. Давид же был смиренен, и Бог был с ним. Итак, чего желает по Боге душа твоя, то твори и блюди сердце свое.
3
Говорит авва Иосиф авве Нисферою:
— Что сотворю языку моему? Не могу совладать с ним.
И говорит ему старец:
— А когда наговоришься, имеешь ли успокоение?
Отвечает тот:
— Нимало.
И сказал старец:
— Если успокоения не имеешь, зачем говоришь? Лучше молчи; а когда случится беседа, больше слушай, чем говори.
1
В молодые свои годы пошел однажды авва Пимен к старцу некоему, желая спросить его о трех своих помыслах; когда же пришел к старцу, один из трех помыслов тех позабыл. И пошел Пимен назад к келейке своей; и когда уже возложил он руку свою на запор, чтобы отворить его, вспомнилось ему позабытое. И оставил он запор, и пошел назад к старцу. И говорит ему старец:
— Что так скоро, брате?
Тот же рассказал ему:
—
