КАК БОГАТЫРЬ ШОВШУР
БЫЛ ПРОКЛЯТ
ЗАНДАН-ЗУЛОЙ
И СПАСЕН БЕЛОЙ ЛЕБЕДЬЮ
Поставив коня на приколе, Шовшур вступил в девичью башню. Подошел он к пышному ложу, дернул полог, уселся на золотом стуле, снял запыленный свой шлем, положил его на постель и сказал:
— Зандан-Зула! Победил я твоего семидесятиголового Тегя Бюса. Но от долгой борьбы спутались у меня волосы. Подымись и расчеши.
Поднялась ханская дочь Зандан-Зула,
Так пролежал Шовшур в беспамятстве четыре дня и четыре ночи.
обернулась в старуху с медным клювом и сайгачьими ножками, всплеснула когтистыми руками, прохрипела:
Ты с женихом разлучил меня —
Будь же ты проклят с этого дня!
Стрелы недостоин отныне ты!
Станешь добычей жадных червей,
Кости развеет твои суховей,
Сгниешь в безводной пустыне ты,
Сгниешь в бесплодной пустыне ты!
— Нет, не разлучил я тебя с милым женихом, — возразил Шовшур и отсек злобной колдунье голову.
Сел Шовшур на золотой стул и задумался: «Что же мне делать? Вернусь я назад к своим, а богатыри скажут мне: «Победил ты врага в бою — на то и дана тебе богатырская сила. Куда же девал ты Зандан-Зулу, на которой повелел тебе твой отец жениться?» Не поверят мне богатыри, что Зандан-Зула оказалась колдуньей. Нет, лучше поеду я по широкой степи, навстречу неминуемой смерти. А сбудутся проклятья Зандан-Зулы, и погибну я от голода и жажды, — разве на родине богатырей, в стране Бумбе, не появится воин сильнее меня, не родится воин отважней меня? Сказано ведь: «То, что случится, находится впереди». Поеду и я вперед!»
Сел Шовшур на коня, помчался по широкой степи неизвестно куда. Ехал, ехал и заблудился в безлюдной, бесплодной пустыне. Его скакун Оцол Кеке исхудал до того, что не стало мозга в его костях, жира на его животе. Не находил он травинки, чтобы пожевать ее, не видел капли росы, чтобы испить ее. Вскоре свалился он у безводного, бесплодного холма. Свалился рядом с ним и Шовшур, запыленный степным прахом, опаленный степным солнцем. Исполнилось предсказание Алтана Цеджи.
Так, покинутый своим умом, пролежал Шовшур в беспамятстве четыре дня и четыре ночи.
Утром пятого дня пролетала над этой пустыней белая лебедь. Вдруг она опустилась на кряж, вложила в уста человека и коня живительные зерна и улетела.
Ожил всадник, поднялся и Оцол Кеке. Взглянул Шовшур на коня своего и подивился: поправился драгоценный скакун, раздобрел, будто его только что привели с жирного пастбища. Сел Шовшур на коня, поехал дальше. Проехал он три месяца — и опять исхудал Оцол Кеке, опять конь и седок умирали от жажды и голода. Вдруг выросли среди пустыни зеленые луговые травы, а в траве заблестели прохладные воды чистого ручья.
Утолил Шовшур жажду водами ручья, утолил Оцол Кеке голод травами луга и жажду водами ручья и помчался дальше.
Проехал три месяца — опять исхудал Оцол Кеке. Опять не стало мозга в костях, жира на животе; опять падал от голода и жажды Шовшур.
Вдруг посреди безводной пустыни разлилось широкое море. Подъехал Шовшур к берегу моря, увидел огромного кита. Шовшур быстро спешился, бросился в воду и метнул в позвоночную кость кита свое копье. Кит рванулся и поволок Шовшура в темную глубину моря, но Шовшур не выпустил из правой руки древка богатырского копья. Подбежал к морю Оцол Кеке, подал Шовшуру свой восьмидесятисаженный хвост. Ухватился Шовшур за хвост левой рукой. Понатужился конь, всадил свои передние ноги в землю по самый пах и вытащил на берег Шовшура вместе с огромным китом.
Изжарил Шовшур кита — насытились конь и седок китовым мясом; помчался Оцол Кеке дальше. Проехал три месяца — достиг вершины горы. Взобрался Шовшур на вершину, окинул оком кречета четыре конца земли, увидал под полуденным солнцем прекрасную бронзовую башню. Дал Шовшур отстоятся своему уму.
«Эта башня шире на целый аршин и выше на один палец дворца богатыря Джангара. Живет в ней, наверно, властелин этой земли. Ежели прибуду я в его ханство в богатырском виде, ежели узнают, что я Шовшур, прозванный Лотосом, опора страны Бумбы, — несдобровать мне!»
Так подумав, решил Шовшур затеять хитрое дело, ибо обладал он властью над необычайными превращениями, властью, которую вырвал он из рук свирепого шулмусского хана Шара Гюргю. Превратил Шовшур своего коня в двухгодовалого жеребенка, тощего и грязного, а сам преобразился в бесприютного мальчика, такого вшивого, что, почеши ему челку — станут вши десятками падать, почеши ему висок — станут вши падать пятерками.
Сел бесприютный мальчик на своего жеребенка, поехал по степи. В той кибитке, где ему давали побольше, он ночевал; а дневал там, где давали поменьше. Так он достиг цахара: это селение бедняков, расположенное вокруг ханской башни. Не успел он въехать в цахар, как свалился с ног тощий жеребенок около кучи кизяка и лег посреди пути. Рядом улегся и бесприютный мальчик. Оба крепко заснули.
КАК ШОВШУР СТАЛ
ПРИЕМЫШЕМ
СТАРИКА И СТАРУХИ
Вскоре пришел за кизяком, чтобы разогреть очаг, седой старик. Вел он куцего красного вола, запряженного в арбу. Увидев грязного, тощего жеребенка и вшивого, шелудивого мальчика и не выдержав смрада, исходившего от обоих, старик повернул вола назад и отправился домой.
Входит он в свою жалкую лачугу, а старуха, жена его, спрашивает:
— Старик, где же кизяк?
Отвечает старик:
— У кизяка валяются тощий, грязный жеребенок и вшивый, шелудивый мальчик. Такой исходит от обоих смрад, что не выдержал я, повернул вола, так и не набрав кизяку.
— Как это за столько лет не иссякла твоя глупость! — вскричала старуха. — У нас нет детей — почему же ты не взял в дом этого мальчика? Сейчас же приведи его сюда!
Старик вернулся к мальчику, окликнул его, подал ему бадью с водой. Собрал мальчик последние силы, привстал и, лежа на боку, выпил залпом полбадьи. Остальное дал своему жеребенку.
Взвалил старик бесприютного мальчика на жеребенка, вернулся вместе с ним к себе в лачугу. Старуха заключила мальчика в свои объятия, а потом смыла с него всю грязь. Привел старик его жеребенка к берегу озера, отпустил пастись на зеленой траве.
И вот бесприютный, вшивый мальчик стал таким чистым, таким славным и милым, что старики не чаяли в нем души.
Мало ли, много ли минуло времени — стоит однажды приемыш на пороге своей лачуги и вдруг видит трех мальчиков, играющих в бабки. Это была родовитая знать: ханский сын и дети ханских вельмож. Крикнул один из играющих:
— Смотрите, этот бедный мальчик собирается с нами играть в бабки!
Ханский сын ответил:
— Если мужчина хочет принять участие в игре, то ему но отказывают в этом. Пусть играет с нами.
Когда приемыш подошел к ним, сын одного из вельмож спросил:
— Мальчик, ты пришел играть с нами в бабки?
— Если бы вы позволили, я бы сыграл, — отвечал приемыш.
— Мы ставим на каждый кон целый мешок золота. А что ты поставишь?
— Была бы на то ваша воля — я поставил бы на один кон куцего красного вола, двухгодовалого жеребенка и своих стариков — отца и мать.
Сын хана повелел:
—Мала или велика эта ставка, а позволим ему с нами сыграть один кон!
Выдали мальчику три золотые бабки для метания, стали играть. Первым метал сын одного из вельмож: метнул раз — промахнулся, метнул второй раз — промахнулся, мотнул в третий раз — промахнулся. Настала очередь приемыша. Прищурился он левым глазом, прицелился. Метнул раз — промахнулся, метнул второй раз — выбил две бабки, метнул в третий раз — выбил все бабки! Выиграл приемыш три мешка золота.
Сыграли мальчики еще три кона — отыграли у него один мешок золота. Все же досталось ему немало! Высыпал он выигрыш в отвороты рукавов своего бешмета и пошел домой.
