Книга шахской славы. Часть 2 - Хафиз-и Таныш Бухари

подумали: “Не появился ли у его величества страх, ужас [перед нами], не лишился ли он сил и возможностей /138а/ продвигаться дальше?” Поэтому они стали смелыми, вследствие заблуждения расхрабрились и подняли знамя для захвата города [Шахрисябза]. Они ввели в заблуждение толпу людей, находящихся внутри [крепости], которые были главарями в деле [организации] мятежа. Они распорядились: “Как только мы снаружи подступим к подножию крепости, вам нужно вступить на путь единодушия и на стезю согласия [с нами], чтобы наши люди смогли легко взобраться на башни и стены крепости”.

После этого многочисленное войско, бесчисленная армия простерли руки смелости, полк за полком, отряд за отрядом, подняв чапары, держа перед собой щиты, с разных сторон направились к крепости. [Хусрав-]султан, подобный Хосрову [Ануширвану], укрепил подступы к крепости, [ее] башни и стены и простер руки сражения для отпора. Показывая образцы храбрости и смелости, он вступил в бой с врагами.

Вдруг группа лицемеров внутри крепости, которая была в союзе с врагами, направила [на помощь последним] несметную толпу, несчетное множество людей. Они повели наступление, звуки трубы вознесли до зенита вращающегося неба, до вершины солнца.

Как только [Хусрав-]султан, подобный Хосрову [Ануширвану], узнал об этом, он тотчас же поспешил отразить нападение противника вместе с отрядом славных эмиров, храбрых воинов копьеносцев и меченосцев, таких, как Кучак оглан, Мирим оглан, Аллах-Йар оглан. Баки хаджи, Шахим-Йаргак, Ширафган-мирза, Аллах-Кули бахадур мангыт, Турди Лаванде мангыт и другие. Поражая стрелой, пробивающей гранит, пронзая сверкающим копьем, он выбил врагов из крепости и низверг их с высоты крепости к подножию вала. Войско врагов вновь все сразу направилось к крепости, подобно толпе чертей оно устремилось [вперед], чтобы занять позицию наверху, оно простерло руки смелости и начало взбираться на вал и стены крепости. Как мужественно ни сражались жители крепости, как храбро ни бились, пользы не было. Наконец, окончательно отчаявшись, группа преданных слуг счастливого [Хусрав-]султана, такие, как Кучак оглан, Мухаммад-бий кушчи, Шах-Мухаммад-мирза мангыт, Шахим кукельташ Бухари, Ай-Тимур бахадур, Турди аталык и другие, /138б/ взяли поводья коня султана и стремительно вышли из городских ворот Термез [73]. Подняв мечи мщения, копья, [подобные] дракону, они простерли руки величия и могущества в сторону врагов. В то время, когда храбрецы обеих сторон воевали друг с другом, в местности Дуаба [74] вдруг увяз в глине конь [Хусрав-]султана. Упомянутые храбрецы, особенности его светлость Кучак оглан, смертоносными стрелами из белого тополя отражали нападение несчастных врагов до тех пор, пока [Хусрав-]султан, подобный Хосрову [Ануширвану], не сел верхом на своего коня. Несмотря на то что рука и лицо [этого] оглана были поранены в нескольких лестах, он не выпустил из рук могущества лук отмщения и, пуская стрелы вместе с его высочеством [Хусрав-]султаном, держал врагов в отдалении. Когда султан дошел до могилы Ходжи Кутейба [75], конь его сильно ослаб, как ни старался султан, он не смог [заставить коня] двигаться. Наконец, Уташ кушчи подвел султану своего коня, чтобы тот сел на него верхом. Не успел [султан] проехать небольшое расстояние, как конь оглана выбился из сил и сдох. Хотя в то время при его высочестве султане было лишь ограниченное число людей, его высочество, сражаясь с врагами, продвигался [дальше]. Поскольку счастье его нашло завершение, жизнь, предначертанная богом, пришла к концу, эти старания [его] были совершенно бесполезны. Войско врагов окружило его высочество и по воле судьбы когтями ловкости захватило в плен. [Враги] привели его, связанного, к своему султану Баба-султану и тотчас же убили этого повелителя, подобного Юпитеру.

Да, на горизонте событий не восходило такое солнце счастья, которое бы не закатилось. На просторах явлений не возносилось до неба такое здание величия, которое не разрушалось бы от землетрясения в тленном мире. Не вырастал еще такой человек со станом, подобным кипарису, в цветнике бренности, которого не свалил бы ураган событий на землю гибели. Не рос еще такой зеленый саженец в цветнике жизни, корни которого не срубила бы рука смерти топором гибели.

Словом, несчастная, жестокая толпа [врагов, совершая] это ужасное дело, осмелилась думать, что, как только хакан, освещающий мир, [Абдулла-хан] узнает об этом страшном событии, сановников его государства сразу охватит ужас и [хан], повернув поводья назад, поспешит в столицу. /139а/ По недальновидности они совершили такое необыкновенное дело. Они не задумались над тем, что этот случай не повлечет за собой поражения его величества [Абдулла-хана]; хотя в саду державы осыпалась одна роза, в чаще жизни сломалась одна ветка на дереве султанской власти, однако сад [этого] благословенного рода украшен освежающей особой его величества [Абдулла-хана], [сад], являющийся предметом зависти райского сада.

Они не ведали, что слуги его величества [Абдулла-хана] под счастливым предзнаменованием языком смертоносного меча очень скоро доведут до слуха, их (т. е. врагов) возглас: “...и узнают угнетатели, каким поворотом они обернутся!” [76], а также глас: “О да, поистине, партия сатаны, они — потерпевшие убыток!” [77], что ураганом нападения они повалят дерево их жизни на землю унижения в лужайке вражды так, как и ожидается благодаря помощи судьбы.

Что касается его величества [Абдулла-хана], то, узнав о том, что произошел этот горестный случай, он сделал своим каба халат терпения, согласно обстоятельству напевно произнес эти слова:

Полчища горя и печали обрушились на его благословенное сердце, ополчения заботы и