смятения завладели его лучезарными мыслями, в полном одиночестве он обнаруживал исключительную беспомощность, крайнее нетерпение, но не видел пользы [в том, чтобы] открыто показать горе, которое он таил в глубине сердца [78] и в душе.
Стих из поэмы
Опечаленный муж должен смеяться,
Однако невероятно, чтобы было много таких мужей.
После того как произошло это горестное событие, могущественные эмиры [Абдулла-хана], такие, как эмир Джан-Али, эмир Мингли, эмир Назар, Джангельди-бий, Тардика-хан, Таныш-бий и другие столпы государства, и сановники его величества, как, например, Кулбаба кукельташ, Мирза Валиджан, собрались у подножия трона, достойного, халифа, государя — покорителя мира.
Эмир Джан-Али, заговорив красноречиво, достиг совершенства [в красноречии], сказав: “Да не останется тайным для лучезарных мыслей, Для чудодейственного сердца его величества, что писец тугры [79] вечности, согласно [изречению]: „Всякая душа вкушает смерть” [80], книгу жизни ни одного человека не писал пером вечности. Художник, рисующий тварей на страницах возможностей, изобразил картины жизни только согласно выражению: „Всякая вещь гибнет, кроме Его лика” [81].
Двустишие
Все, что существует, тленно; в мире нет постоянства,
Вечность есть лишь удел бога. /139б/
Портной мастерской древности никому не сшил одежды без узора „уничтожение”, в палате судьбы фарраш не зажигал еще такой красивой свечи, которая не погасла бы от сильного ветра бедствия.
Кыт'а
С тех пор как небо стало архитектором этого мира,
В саду жизни никто не находил ни одной розы радости без шипов, причиняющих боль,
На лужайке эпохи, в цветнике жизни
Никто не видел раннюю весну, которая [затем] не сменилась бы осенним ветром.
От этой раны нет другого бальзама, кроме терпения, от этой болезни нет другого лекарства, кроме неизбежной терпеливости.
Двустишие
Необходимо терпение, ибо от этой боли сердца
Нет лекарства, кроме терпения.
Месневи
Если мир заключил его в деревянные оковы,
Да не будет причинен ущерб державе хана,
Помощь державе — шах, которому да будет благословение,
От его славы получают свет очи ее (т. е. державы),
Прибежище державы Абдулла — такой государь,
Подобного ему не было другого прибежища державы.
Подножие его высокого трона — звезда,
Подковы его коня являются для неба местом поцелуя.
Да будет он навеки шахом мира,
Пусть достигнет он цели во всем, что он пожелает в мире!
Следовательно, представляется правильным и удобным спрятать нам руки довольства в подол судьбы, в данном случае терпеливо облачиться в халат терпеливости и неизбежности и без промедления выступить походом на врагов державы и проявить старание в истреблении их”. На основании этих [слов] его величество [Абдулла-хан], могущественный, как Искандар, сделал бальзамом для этой раны вселяющее радость указание [в Коране]: “...и обрадуй терпеливых” [82]. Он начал налаживать дела армии и приводить в порядок все необходимое для победоносного войска. В этой местности он поднял победоносные знамена, чтобы отразить нападение несчастных врагов.
Месневи
Выступил шах, обладающий войском, [многочисленным], как звезды,
Со знаменами и барабанами против врага,
От [поступи] войска храбрецов, полных гнева и [жажды] мести,
Заколебалась, пришла в движение земля.
Двинулись величественные герои,
[Словно] тронулась с места гора Эльбурз,
Вознеслись в небо знамена мести,
Направились к этой крепости с железными зубцами.
Копья так высоко подняли наконечники в небо,
Что они причесывали челку луны и солнца.
Загрохотал барабан, застонала труба так,
Что закружился голубой купол [неба].
После того как его величество [Абдулла-хан], славный, как Искандар, в полной форме и [полном] порядке выступил [в поход] и прошел Пул-и Мирза [83], передовые отряды [враждующих] сторон увидели друг друга. Его величество могущественный [Абдулла-хан] благодаря силе счастья от вечного [бога], божественной помощи своей благословенной особой понял, как приготовить [к битве] победоносное войско — прибежище победы и выстроить, оснастить победоносную рать. Поэтому последовал приказ, которому повинуется [весь] мир, чтобы войско, [могущественное], как небо, с головы до ног облачилось в латы, /140а/ чтобы все надели кольчуги и железные доспехи и в полном вооружении проявили усердие в истреблении врага. Согласно приказу испытанное в боях храброе и смелое войско, сокрушающее крепости, облаченное в кольчуги мщения, со шлемами усердия на голове, вооружилось и оснастилось так, что с тех пор, как владыка звезд — [солнце] — вращается на четвертом небе, [он не видел] такого войска, подобного Марсу. Мисра: Не видело еще [такого] око вращающегося неба, око старца-мира.
Месневи
Заволновалось войско отряд за отрядом,
Как бушующее море, когда [оно] волнуется.
Его величество могущественный [Абдулла-хан], украсив правое крыло войска [своим] счастливым братом Ибадулла-султаном, поднял знамя величия. В его свите он оставил большой отряд воинственных мужей и смелых бойцов.
Месневи
Все воинственные, все копьеносцы,
Возбужденные в бою, словно львы,
Войско, бушующее в сражении, как море,
Все заострили когти для битвы.
Он сильно укрепил это [крыло], окружив его всадниками ристалища храбрости, храбрецами поля битвы.
Месневи
Гордые герои, поражающие мечом,
Победоносные, испытанные в боях,
Воинственные всадники, смелые мужи,
Которые поднимают пыль огнем меча.
Левое крыло войска [хан] украсил своим братом, по образу жизни похожим на дервиша, Дустим-султаном. Он выбрал группу храбрецов, подобных львам, воинов, стремящихся отомстить [врагу], блеск мечей которых увеличивал огонь [страха] в сердце неприятеля, и присоединил их к благословенной свите его (т. е. Дустим-султана).
Месневи
Войско, нападающее быстро, стремительно,
[В котором] вооруженные, воинственные храбрецы.
Центр войска, [построенного] согласно правилам Чингиз-хана, осветился светом счастья Узбек-султана, подобного Рустаму. Отряд всадников эпохи, мстителей в день битвы, которые огнем копий, пламенем смертоносной стрелы сжигают мозг Сатурна, встал под победоносным знаменем его (т. е. Узбек-султана).
Месневи
Он встал в центре войска,
Поднял в небо знамя смелости,
Вокруг него всадники сабленосцы,
Все стрелки из лука, подобные очам возлюбленной.
Сам [Абдулла-хан] благословенной особой в стороне организовал другое крыло. Он выстроил [здесь] великолепное войско из огромного числа людей и встал, как Искандарова стена.
