РОМАНСЫ О ПРИСТРАСТИЯХ
ПЬЯНСТВО
Вино – источник гибели людей,
Вино – источник грубости и ссор,
Вино врагами делает друзей,
Вино – семей проклятье и позор.
Не пей, не пей благоуханный яд,
Богатства своего не расточай.
И чтоб не ведать горечи утрат,
Гостей отныне чаем угощай.
СЛАДОСТРАСТИЕ
Отврати свой взор от женщин,
От их пудры и румян.
Пусть они красою блещут,
Не поддайся на обман.
Век распутника недолог,
Что ж, ему и поделом.
Ты ж, подняв над ложем полог,
Почивай спокойным сном.
АЛЧНОСТЬ
Золото и жемчуг крепче запирай,
Темными путями их не добывай.
В алчности ведь можно друга потерять,
Позабыть в корысти и отца и мать.
Не вертись без толку, не тянись рукой,
И душе, и телу возврати покой.
О богатстве внуков хлопоты пусты –
Их не осчастливишь жемчугами ты.
СПЕСЬ
Научите гнать свой гнев,
Спесь и чванство бросьте.
В ярости – как опьянев,
Как ослепнув – в злости.
Лучше мир, а не война,
Не кулак – пожатие.
Даже если есть вина,
Научись прощать ее.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
У СУН УБИВАЕТ ТИГРА НА ПЕРЕВАЛЕ ЦЗИНЪЯН
НЕДОВОЛЬНАЯ МУЖЕМ ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ КОКЕТНИЧАЕТ С ПРОХОЖИМИ
В романсе поется:
Богатырь все сокрушит,
Лишь сверкнет меч уский крюк,[25]
Но сробеет, задрожит
Пред красавицею вдруг.
Уж на что герой Лю Бан,[26]
Уж на что храбрец Сян Цзи,[27]
Но погибли не от ран,
А от страсти к Юй и Ци.[28]
В этом романсе говорится о чувстве и страсти, которые слиты воедино и вместе проявляются. Только страсть горит в глазах, а чувства волнуют сердце. Как неотделимы сердце и глаза, так порождают друг друга чувства и страсть. С давних времен об этом не забывают достойные мужи. Ведь еще при династии Цзинь.[29] некто сказал: «Я сам – сосредоточие чувства»[30] Магнит скрыто влечет к себе железо, и никакие преграды ему нипочем. Так ведут себя бесчувственные предметы, что ж говорить о человеке?! День-деньской обуревают его чувства и страсти.
Лишь сверкнет меч уский крюк… так называли в древности знаменитый меч. Были в старину мечи Гань Цзяна и Мое, тайэ и уский крюк, юйчан и чжулоу.[31] В романсе и поется о твердом, словно гранит, могущественном, как небеса, богатыре, который покорился женщине.
В свое время гегемон Западного Чу по фамилии Сян, по имени Цзи, по прозванию Юй, вместе с правителем Царства Хань – Лю Баном, которого звали иначе Лю Цзи, поднял войска против Циньского Шихуана,[32] потому что тот нарушил праведный путь: на юге покорил Пять вершин,[33] на севере возвел Великую стену,[34] на востоке засыпал Большое море,[35] а на западе построил дворец Эфан;[36] присоединил к своим владениям Шесть царств,[37] живыми закапывал ученых и сжигал их книги.[38] Вот и поднялись Сян Юй и Лю Бан, как циновку свернули земли Циньские, уничтожили империю Шихуана и поделили покоренную Поднебесную.[39] между собою по реке Хунгоу[40]
Тогда Сян Юй прибег к хитроумному плану полководца Фань Цзэна,[41] и в схватке, а она была семьдесят второй в его жизни, разбил войско Лю Бана. Но Сян Юй был влюблен в женщину по имени Юй, красотой своей повергающей в прах целые города. И в сраженьях не расставался он с ней ни днем, ни ночью. Разбил его однажды Хань Синь[42] и преследуемый вражескими войсками ночью бежал Сян Юй в Иньлин – искал спасения гегемон на востоке от Янцзы. Но и тогда он не смог расстаться с красавицей Юй, да еще услышал чуские песни со всех сторон.
Обнаруженный там, он тяжело вздохнул:
Я был когда-то полон силы,
Весь мир я попирал стопой.
Но вот судьба мне изменила,
И замер конь мой вороной.
Как быть мне, Юй?
Что делать, Юй, скажи?
Кончил он петь, и слезы потекли у него из глаз.
– Великий князь, – обратилась к нему Юй, – неужели из-за меня, ничтожной наложницы, потерпели вы великое поражение?
– Не то говоришь, – отвечал Сян Юй. – Я был не в силах расстаться с тобой, и в этом причина. Ты прелестна, а Лю Бан – пьяница и сладострастник. Как увидит тебя, так к себе возьмет.
– Лучше умереть с честью, чем жить опозоренной.
Юй попросила у гегемона знаменитый меч и покончила с собой. В отчаянии обезглавил себя и Сян Юй.
Летописец на сей печальный случай сложил стихи:[43]
Герой повержен, рухнули надежды.
Кровь обагрила обнаженный меч.
Недвижен конь. Его хозяин прежний
Ушел за Юй, чтобы любовь сберечь.
Ханьский Лю Бан служил раньше начальником подворья.[44] в Верхней Сы[45] Начал он с того, что на горе Мандан мечом в три чи[46] отрубил голову Белому змею, за два года покорил Цинь, а через пять лет уничтожил правителя Чу и подчинил своей власти всю Поднебесную. Но и его пленила женщина из рода Ци, которая родила ему сына Жуи – князя Чжао. Императрица Люй[47] решила из зависти погубить его, и было неспокойно на душе у Ци.
Занемог как-то государь и прилег, положив голову на колени красавице Ци.
– Ваше величество! – в слезах обратилась к нему Ци. – Кто станет опорой матери-наложницы после кончины вашего величества?
– Не горюй! – ответствовал император. – А что ты скажешь, если я завтра же на аудиенции лишу престола сына императрицы, а твоего назначу моим наследником, а?
Едва сдерживая слезы, Ци благодарила за высочайшую милость. Дошли такие слухи до императрицы Люй, и вступила она в тайный заговор с Чжан Ляном.[48] Тот назвал ей четверых старцев-отшельников с Шанских гор, которые возьмутся охранять законного наследника. И вот однажды явились старцы в императорский дворец, сопровождая наследника. Увидал белобородых старцев в парадных одеяниях император и спросил, кто они. Старцы отрекомендовались: одного звали Дуньюань, другого – Цили Цзи, третьего – Сяхуан и четвертого – Лули.
– Почему, почтенные господа, вы не явились, когда мы вас приглашали? Почему ныне изволили сопровождать моего сына? – спросил изумленный император.
– Наследник – главная опора трона, – отвечали старцы.
Невесело стало императору. Дождавшись, пока старцы выйдут из дворца, помрачневший государь пошел к Ци.
– Хотел было лишить трона законного наследника, но ему покровительствуют те четверо, – указал он в сторону удалявшихся старцев. – У птенца отросли крылья. И мы не в силах ничего изменить.
Ци не смогла сдержать слез, и государь стал успокаивать ее в стихах:
Лебедь едва подрастет –
В поднебесье бескрайнем плывет;
Только родится дракон –
Бездну вод во владенье берет.
Не вспугнуть их укусами стрел,
Не упрятать под вязью тенет!
Так и не удалось государю посадить на престол князя Чжао Жуи,[49] а после кончины императора вдовствующая Люй не успокоилась, пока не отравила князя Жуи ядом в вине и не свершила страшную казнь над Ци.[50]
Поэт рассказал о двух государях вплоть до их кончины. И правду сказать, ведь Лю Бан и Сян Юй были настоящими героями! Но даже их воля и доблесть не устояли перед женщиной. То верно, что положение жены и наложницы неодинаково, но судьба Ци была куда страшнее, трагичнее, нежели Юй. А коли так, то женщины удел – служить супругу своему. Кто хочет голову сберечь, стоит за занавеской. Да, конечно, это нелегко! Глядишь на сих правителей, как им былая доблесть изменила! Разве не встречи с Юй и Ци тому причиной?!
Героям доблесть их былая изменила,
И их возлюбленных судьба была одна.
Ты знаешь, государь, где Ци твоей могила?
Ведь знают все, где Юй погребена.
Отчего это, спросите вы, рассказчик завел речь о чувстве да страсти: да оттого, что недобродетелен мужчина, который кичится своими способностями, и распутна женщина, которая обладает чрезмерной красотой. Только тот добродетелен и та высоко нравственна, кто умеряет рвущееся наружу, кто сдерживает переливающееся через край. Тогда нечего будет опасаться гибели. Так исстари повелось и относится в равной мере и к знатному, и к худородному.
Книга эта повествует об одной красавице, которая была обольстительной приманкой для мужчин, о любовных похождениях этой распутницы и щеголя, промотавшего родительское состояние, об их каждодневных утехах и наслаждениях, конец которым положил вонзенный меч… и Желтый источник.[51] И с тех пор больше не нужны стали ни узорные шелка, ни тончайший газ, ни белила, ни румяна.
А вдумайтесь спокойно, отчего это случилось. В том, что она погибла, нет странного нисколько, но ею увлеченный – рослый мужчина, здоровяк – расстался с жизнью; в нее влюбленный, он потерял несметные богатства, и это потрясло всю область Дунпин, всколыхнуло весь уезд Цинхэ.[52] Ну, а кто ж все-таки она, чья жена, кому потом принадлежала и от кого смерть приняла?
Да,
Чуть молвишь – пожалуй вершина Хуа[53] покосится,
В реке Хуанхэ течение вспять устремится…
Так вот, в годы под девизом Мира и Порядка сунский император Хуэй-цзун,[54] доверился четверке преступных сановников – своим фаворитам Гао Цю, Ян Цзяню, Тун Гуаню и Цай Цзину[55] которые навлекли на Поднебесную великую смуту. Люди забросили свои занятия, народ попал в безвыходное положение. Кишмя кишели разбойники. Взволновались живущие под Большой Медведицей, всполошился двор Великих Сунов и весь мир. Во всех концах империи поднялись разбойники: Сун Цзян – в Шаньдуне, Ван Цин – в Хуайси, Тянь Ху – в Хэбэе и Фан Ла – в Цзяннани.[56]
