сообщениям первых европейских путешественников, например Да Мосто, уже был вполне самостоятельным; см. [Да Мосто, с. 113—114; История Африки, 1979, с. 312— 313].
Употребление в таком контексте слова ас-суданийун — свидетельство уже происшедшего превращения термина ас-судан из обозначения негроидного населения в топоним; отсюда и форма “суданцы” в смысле 'жители области Судан'.
Чтение, предложенное Ш. Монтеем, см. [Монтей, 1965, с. 499]; Удас читал “джолоф” — Djolof [ТС, пер., с. 128]. Салти, по мнению Монтея, — вместо силатиги 'проводник', 'предводитель' (на языке бамана (бамбара), ср. [Молэн, 1955, с. 153, 173]; имеется в виду аналог фульского титула ардо, имеющего то же значение, см. [Монтей, 1965, с. 499]. Элемент “лам” в имени упоминавшегося ранее Самба-Лама Монтей рассматривал как сокращение фульского слова ламдо, ламидо 'правитель', 'князь' (Монтей, 1965, с. 499].
Барабан выступает в этом эпизоде не просто как показатель руководящего положения своего хозяина, но и как свидетельство того ранга, который этот последний занимает в сонгайской иерархии; покушение на барабан равнозначно тяжкому оскорблению, нанесенному соответствующему сановнику.
Слепота аскии — см. примеч. 219.
Мандингское слово фаран здесь не связано ни с каким территориальным владением или должностной функцией, а выступает как “чистый” титул, который может условно быть передан как “принц”; “князь”.
“Я отниму у тебя грудь свою...” — значит “я отрекусь от тебя как от своего сына”. Упоминание гостя в последующем тексте относится к новорожденному.
Коран, IX, 44
Здесь перед нами четко сформулированный иерархический принцип, действовавший в высшей сонгайской администрации; в данном случае речь идет об иерархии чинов-должностей, а несколько далее (см. с. 240) — о возрастной.
Этот отрывок снова заставляет предположить, что существовала какая-то определенная фиксированная численность персонала, т.е., конечно, прежде всего — войска и дворцового штата. См. также с. 75 и примеч. 223.
Довольно яркое свидетельство той напряженности, какая существовала в отношениях между двором в Гао и духовно-купеческой верхушкой в Томбукту. При этом не исключено, что руководство последней в лице кадиев Махмуда ибн Омара и ал-Акиба сознательно поддерживало такую напряженность; см. [Левцион, 1978, с. 340—341].
“Господин дороги”, сахиб ат-тарик (араб.) — титул командующего всей сонгайской пехотой.
“Суданский чатранг” (т.е. “суданские шахматы”) — имеется в виду манкала, игра с перекладыванием камней в гнездах игровой доски, широко распространенная по всей Африке. В данном случае речь идет о варианте игры с двумя рядами лунок, характерном для Северной и Западной Африки; см. [Попова, 1976, с. 437; Ниань, 1975, с. 259].
Удас перевел [ТС, пер., с. 149]: “jusqu'a sacrifier leur vie; mais il n'en dit...”. Впрочем, в примечании к переводу справедливо отмечено, что весь этот кусок текста, равно как и данная фраза, весьма неясен.
“Эпидемия, называемая „гафе“” — см. примеч. 232.
т.е. по обоим берегам Нигера (левый — Хауса, правый — Гурма).
“Китаб ал-мийар” ал-Уаншериши — см. примеч. 488.
Если исходить из соотношения цен золота и раковин-каури, приводимого Львом Африканским, т.е. 400 каури за мискал золотого веса (имевший в Западной Африке величину 4,4—4,5 г — см. примеч. 91), или за золотой динар, сообщение хрониста, таким образом, указывает, с одной стороны, на дешевизну рабов — 3/4 мискаля за “голову”, а с другой — косвенно показывает масштабы грабительских походов сонгайских войск, в результате которых резко падали цены на рабов (для сравнения: средняя цена раба-подростка на рынках Гао составляла в начале XVI в., по сведениям Льва Африканского, “шесть их дукатов”, т.е. 6 мискалей золота); см. [Лев Африканский, л. 85г; Лев Африканский, 1983, с. 307; История Африки, 1979, с. 347—348; Куббель, 1974, с. 90—91, примеч. 10].
Этот отрывок практически неопровержимо свидетельствует о том, что термин сонгай ас-Сади, так же как и авторами хроники ТФ из семейства Кати — Гомбеле, воспринимался прежде всего как обозначение военной аристократии, которая одна только и располагала реальной возможностью поставить аскией того или иного царевича.
Едва ли можно убедительнее подтвердить не просто вмешательство факихов в политическую борьбу, но и сознательное их использование ее участниками из числа членов царского семейства.
Мулай Ахмед ал-Ааредж (1517—1540), второй султан шерифской династии Саадидов и Марракеше.
“Рынок бену-асбих” — по-видимому, Удас был прав, когда, ссылаясь на Ш. де Фуко [Фуко, 1888, с. 295], считал, что речь идет о ксаре (укрепленном селении) Бани-Себих в населенной берберами области небольших оазисов к югу от хребта Бани в Марокко, где существовал постоянный рынок [ТС, с. 99, примеч. 2]; см. также [Капо-Рей, 1953, с. 32, 172].
Высший в Сонгайской державе пост курмина-фари традиционно занимал один из братьев аскии. Назначение на это место вольноотпущенника-дьогорани означало, что царская власть оттесняла на задний план высшую сонгайскую аристократию, заменяя ее лично преданными государю и зависимыми от него людьми. Тем самым происходила смена господствовавшего ранее кровнородственного типа общественных связей отношениями прямого господства и подчинения; см. [Куббель, 1974, с. 307].
Здесь снова подчеркнута знаковая функция церемониального одеяния сонгайских сановников (см. примеч. 254). Удас предположил, что речь шла о том, чтобы подчеркнуть временный характер назначения [ТС, пер., с. 101, примеч.3]. Не исключено, однако, что “разделение” одеяния должно было символизировать некое ограничение функций хуку-корей-коя (т.е. главы дворцовых евнухов и, следовательно, человека зависимого), которого предполагалось назначить на третий по важности пост в державе — денди-фари.
В тексте "сума-андио"
В тексте "султаном"
Здесь слово фаран снова имеет значение 'князь'
