до моего стремени, я не прекращу убийство”. Тогда эмиры обратились к законоведам; последние составили такой ривайат [190]: пусть его величество спустит своего коня в водоем, где бы вода доходила до его стремени; затем пусть смешают с водой кровь убитых и тогда последняя дойдет до победоносного стремени”. Содержание этого ривайата доложили хану и тот так и поступил. И огонь царского гнева успокоили водой милосердия.
Возвращаясь отсюда, хан направился в Бухару [191]. (Оттуда) он послал к Джехангир-падишаху, сыну Акбар-падишаха, владетелю Индии [192], посла с дорогими подарками и подношениями, с выражением любви (и расположения). (Джехангир-) падишах, с почетом приняв ханского посла, оказал ему полное внимание и ласку и (между прочим) спросил о возлюбленных Имам-кули-хана. Посол ответил: “Наш хан свободен от привязанности к этому миру и никогда его мысль не занята чем-либо мирским”. Джехангир улыбнулся и заметил: “Где же ваш хан видел мир, что уже больше не имеет к нему склонности?” Когда посол вернулся и доложил хану этот разговор, тот государь сохранил в своем сердце эти слова (Джехангира).
О ПРИБЫТИИ ХАКИМА ХАЗИКА, ПОСЛА ДЖЕХАНГИР-ПАДИШАХА, ИЗ ВЕЛИКОЙ ИНДИИ К ОТЦУ ПОБЕД ИМАМ-КУЛИ БАХАДУР-ХАНУ
Спустя некоторое время Джехангир-падишах прислал Имам-кули-хану в качестве посла хакима Хазика; последний был известен, как человек ученый, ума острого и проницательного [193]. (Нижеследующие) четверостишие и двустишие являются продуктами перлов его талантливости.
Четверостишие:
Часов, что жалобно звучат, когда придет их время,*
Познал ли ты (глубокий) плача смысл?
Они рыдают, что уменьшилась жизнь твоя*
И посмотрел чтоб ты на наполненье меры жизни [194].
Двустишие:
Я скрылся в слове словно аромат в лепестках розы.*
Кто хочет иметь удовольствие видеть меня, увидит в слове меня.
(Джехангир) прислал (с послом) разного рода драгоценности: отделанные золотом и украшенные дорогими камнями вещи и всякого (рода) подарки и преподношения, (среди которых выделялся) особенно шатер, покрытый сукурлатом [195], вышитым золотом и драгоценными камнями, и рыбий зуб, украшенный яхонтами и алмазами, вместе с (богато) тканными золотом платьями. Видевшие (эти подарки) говорили, что, по их суждению и оценке, их стоимость равнялась одногодичному ха-раджу [196] со (всех) областей Индии.
В течение шести месяцев посол не был принят ханом; естественно, он стал выражать неудовольствие и обратился к эмирам.
Надир диван-беги тагай [197] доложил (хану), что вот уже шесть месяцев, как прибыл индийский посол и желает облобызать (царственный) порог. Ответ (Имам-кули-хана) последовал такой: “Если мы его примем, то нам нужно принять и подарки его государя; мы же не стремились к тому, чтобы испытать его милости. Пусть будет (это) вне правил (приличия), но лучше нам его не видеть и быть свободным (даже) от мысли об этом”.
Диван-беги вторично доложил, что подобного прецедента не было в прошлом, что пусть посол (хотя бы) один раз был пожалован высочайшей аудиенцией, чтобы соблюсти ему правила посольства. Хан (тогда) приказал: “когда мы выедем на охоту, он среди пути может удостоиться августейшего лицезрения”. Когда посол услышал про эти слова (хана), он стал дожидаться этого случая, пока в один из дней тот щедрый государь не выступил со всею пышностью на охоту. В этот день хаким Хазик среди дороги, (по которой должен был следовать хан), поставил вышеупомянутый шатер и в нем, на виду, разложил всякого рода вещи и драгоценные камни, что привез с собой; сделал он это так искусно, что видевшие все это изумились. Вдруг показалось ханское сияние и хан, намеренно не смотря в ту сторону, (где был посол с подарками), отвернулся в другую сторону, разговаривая с одним (из своих) эмиров. Тогда посол закричал громким голосом: “О средоточие (взоров) обитателей мира!”. Хан, едва поведя уголком глаз в его сторону, сказал Рахиму парваначи: “Это (все) тебе дарю”. Тот немедленно вступил во владение всеми венцами. Пораженный посол прикусил палец удивления зубами размышления. Захватив одну особенно дорогую шахскую шашку, он спрятал ее. На другой день по просьбе эмиров хан потребовал посла на поклон. Посол, держа эту шашку, отправился во дворец. Когда он удостоился приблизиться к августейшему порогу, то после вручения письма (Джехангира) и соблюдения этикета посольства, сказал: “После в бозе почившего государя Акбар-падишаха остались две особенных шашки. Одну из них взял себе государь (Джехангир-падишах), а другую он посылает на память своему брату (Имам-кули-хану) со словами: “Пусть у нас будет сыновняя связь с покойным государем”. Когда посол таким образом доложил хану, последний, взяв шашку, опоясал ее на себя [198] и хотел было вынуть клинок из ножен, но он очень туго поддавался этому и был с трудом извлечен оттуда. (Надобно заметить), что перед этим (в Бухаре) было получено известие, что Джехангир-падишах намеревается захватить Бадахшан. Имам-кули-хан, намекая на это, сказал послу: “Что-то ваши мечи не вынимаются из ножен!” Посол на это ответил: “Государь, эта шашка есть (выражение) мира, потому она такова, если бы это была шашка войны, то, (поверьте), она во всяком случае (сразу бы) была вытащена из ножен”. После этого между ханом и послом завязалась беседа. (В результате) ее посол был допущен на многие специальные ханские собрания и за свои приятные речи весьма полюбился хану. Однажды (придворные поэты), Маулана Тураби и Нахли-поэт, продекламировали (перед ханом) свои стихи. Хан спросил хакима (Хазика): “Какой лучше из этих двух красноречивых, остроумных и очаровательных поэтов?” — и тот ответил: “Государь, пальма вырастает из земли” [199]. С того времени первенство осталось за Тураби.
Доверие хана к послу со дня на день все больше увеличивалось. Наконец посол получил разрешение возвратиться (в Индию). На следующий год получилось известие о, смерти Джехангира. Шах-Джехан, его сын, утвердился на престоле государства. Вознамерившись покорить области Балха и Бадахшана, он сам прибыл в Кабул. Надир-Мухаммед-хан, услышав эту весть, послал об этом донесение своему брату. Имам-кули-хан без свиты и войска направился в Балх. Когда он, переправившись через реку (Аму-Дарью), остановился в Ханабаде, [200] в Балх дошло сведение, что “убежище халифского достоинства” прибыл сюда. (Тогда) Надир-Мухаммед-хан со своими двенадцатью сыновьями и родственниками выступил навстречу (брату).
Догнав среди пути (направлявшегося в Балх) Имам-кули-хана, он (слез с коня) и пошел наравне с царевичами (подле коня своего брата). На протяжении половины фарсанга (по пути шествия хана) настлали разного рода дорогие разноцветные ткани, вроде парчи, кимхаба, таса, диба, бархата и хара [201], при взгляде на которые
