Ознакомительная версия.
Чондида́ш[380]
Перевод Н. Горской
Радха[381] — сводне Бора́и
<1> Кто на свирели играет у Джамны[382], Бораи?
Кто там в заречных лугах на свирели играет?
Руки дрожат, растревожено сердце свирелью,
видишь, очаг задымил и лепешки сгорели.
Кто он, Бораи, играющий там в отдаленье?
Я б, как рабыня, упала пред ним на колени!
Кто он, Бораи, наполнивший душу отрадой?
Хочет меня наказать или жаждет награды?
Сладко рыдаю и слез моих не утираю,
жизнь я теряю от звуков свирели, Бораи!
Сердце терзая своей сладкозвучною трелью,
это сын Нанды[383] играет вдали на свирели.
Птицей к нему не могу полететь легкокрылой.
Если б земля, разверзаясь, несчастную скрыла!
В чаще огонь запылает — он виден, Бораи!
Углем в гончарной печи — я незримо сгораю.
Кришна прекрасный виновник такого горенья…
…Это пред Башоли[384] спел Чондидаш со смиреньем…
* * *
<2> Сердце, любовью больное!
Радхе-печальнице, Радхе-молчальнице
чуждо теперь все земное.
Взглядом пылающим и немигающим
смотрит на облако ныне.[385]
Жжет себя голодом, охряным золотом
плечи одев, как йогиня.
Лилии вынула, косы раскинула,
черные волосы гладя.
Вскинется — с трепетом, с ласковым лепетом
в небо высокое глядя.
Нежную, томную шеями темными
пара павлинов пленяет…
«Смуглого встретила — сердцем приветила!» —
вам Чондидаш объясняет.
Сводня — Радхе о страданиях Кришны
<3> Выслушай, Радха, старухино слово!
С вестью печальной явилась я снова.
Мука его на глазах возрастает,
что я ни делала, — тает и тает.
Скинул одежды, кудрей не расчешет,
плоть ни едой, ни водой не потешит.
Был золотистый, а ныне — как сажа,
имя твое повторяет он в раже.
Смотрит в пространство, речам не внимая,
как деревянная кукла немая.
Жив ли, недвижный, подобный утесу?..
Хлопка комок поднесла к его носу —
дышит, но жизни почти не осталось.
Ты поспеши, коли есть в тебе жалость!
«Травами лечат больных лихорадкой,—
молвит поэт, — он излечится Радхой!»
Радха — Кришне
<4> Внемли ты просьбе великой!
В смертном забвении, в каждом рождении
будь мне отныне владыкой.
Плоти стремлением, духа велением
стала рабой твоей верной.
Этим все сказано — я с тобой связана
узами страсти безмерной.
Близко ль, далёко ли — в мире иль в Го́куле[386] —
разве найду я другого?
Слышу ответное слово приветное
лишь от тебя, дорогого!
Думано, меряно, — сердцем проверено,—
ныне владею я кладом.
Место отрадное, место прохладное[387]
найдено с ласковым рядом.
Слабую, льнущую, милости ждущую
не отвергай, тороватый!
Думано, меряно: сердце потеряно,
сердце возлюбленным взято.
Если мгновение я в отдалении,
тело душа оставляет!..
«В сердце расколотом станет он золотом!» —
с чувством поэт добавляет.
Радха — подруге
<5> Слушай внимательно, слушай, подруга:
страсть тяжелее любого недуга.
Пламенем стала любовь, а не светом —
сколько я выдержу в пламени этом?
Как головня, от огня я чернею.
Злая любовь, что поделать мне с нею?
Льется из глаз моих горькая влага.
Кто говорит, что любовь — это благо?!
Боль причинив мне и сделав несчастной,
словно Творец, она стала всевластной.
Молвлю я: «Этим Творцом всемогущим
ты осчастливлена будешь в грядущем».
<6> Страсти проклятие, смерти объятие [388]—
пламенем жгут нас горячим.
Оба понятия — словно заклятие,
смех заменившее плачем.
Боль — словно петля тугая.
Птицею взвиться бы, вдаль устремиться бы,
прочь от любви убегая!
Милым полюблена и приголублена,
в пламя я брошена ныне —
сердце погублено, тело обуглено,
вся я черна, как пустыня.
Боль эта минет ли, сердце покинет ли?
Ливень глаза иссушает…
«Выживет, сгинет ли? Пеплом остынет ли?..
так Чондидаш вопрошает.
Перевод С. Липкина
* * *
Метнул с любовью живою
учитель стрелу из лука,
И в сердце мое стрелою
вонзилась его наука.
* * *
Из всех напитков что хмельнее,
о Рама[390], чем напиток Твой?
Лишь каплю капнешь в чашу сердца —
и станет чаша золотой.
* * *
Кабир сказал: «Вино познанья сладко
но пить его не всем дано.
Учителю мы платим головою
за это сладкое вино».
* * *
Ты видишь: хлеб любви я продаю,
купи кто хочет, — честно я торгую.
Хлеб — на весах. Ты голову свою
навек на чашу положи другую.
* * *
Любовь на поле не растет; цены
ей нет, — не продает ее торгаш.
Простолюдин и царь пред ней равны:
любовь получишь, если жизнь отдашь.
* * *
Дом далеко, бесконечна дорога,
тягот и горестей много.
Скоро ль, святые, смогу я увидеть
труднодоступного Бога?
* * *
Трудна, длинна дорога в дом,
в котором мы Любовь найдем.
Пожертвуй жизнью, — в этот дом
нельзя прийти иным путем!
* * *
Уставов мертвых проповедник,
идет в объятья смерти мир.
Любви бессмертной собеседник,
из чаши жизни пьет Кабир.
* * *
Мир — ледяной дворец, он красотою манит,
Но солнышко взойдет — и он водою станет!
* * *
Сей мир — слепец с ужасною судьбой.
Сравню его с коровою слепой:
Теленок у нее подох, но сдуру
несчастная теленка лижет шкуру.
* * *
Сей мир — непрочный домик из бумаги,
застряли в нем жильцы — слепцы-бедняги,
Здесь и Кабир, но он, стремясь ко благу,
сумеет выйти, разорвав бумагу.
* * *
Мир — каморка, а каморка — в саже.
Счастлив, кто, пойдя путем надежды,
Вышел из каморки этой, даже
не испачкав краешка одежды!
* * *
Цветущее — увянет; взошедшее — зайдет;
Построенное — рухнет; рожденное — умрет.
* * *
Я один, а нападают двое.
Что мне даст бесстрашье боевое?
Коль от смерти обрету спасенье,
старость победит меня в сраженье.
* * *
Уходят дни, и стала жизнь короче.
Сей мир — вода, а люди — пузыри…
Мы исчезаем, словно звезды ночи
при появлении зари.
* * *
Оттуда к нам никто еще не приходил,
чтоб я у них спросил: «Как там живется?»
Напротив, все идут во глубину могил,
на мой вопрос никто не отзовется…
* * *
Вы бьете в барабан у царских врат,
литавры ваши в городе гремят,
Но знайте, что от одного удара
ни города не станет, ни базара.
* * *
Ты не гордись дворцом с коврами
и куполом под синевой,
Затем, что завтра ляжешь в яме
с травой над мертвой головой.
* * *
Не возомни, что только ты хорош,
исполненный презрения к другим.
Кто может предсказать — где ты умрешь?
Где ты сгниешь? Под деревом каким?
* * *
Что хочешь делать, делай побыстрей,
что хочешь делать быстро, сразу делай,
Не то, смотри, над головой твоей
нависнет время тяжестью созрелой.
* * *
«Мое» и «я» — беда. Их уничтожь скорее:
«Мое» — цепь на ногах, а «я» — петля на шее.
* * *
Кому чужая по сердцу жена,
того погубит ложная услада:
Как сахар, вкусной кажется она,
но этот сладкий сахар полон яда.
* * *
Страсть, любовь к чужой жене —
нет погибельней стихии!
Жизнь есть море. А на дне
жены — чудища морские.
* * *
Топчут землю, — это вынести может лишь земля,
режут землю, — это вынести могут лишь поля.
Только тот, в ком вера чистая и любовь жива,
может вынести суровые, резкие слова.
* * *
Не добронравен тот, кто источает мед,
сладкоречивому, мой друг, не верь отныне:
Сначала он тебе в реке укажет брод,
чтоб утопить потом тебя в речной стремнине.
* * *
Нельзя и правду возлюбить, и ложь,
и голос доброты, и денег звон.
Не будь на жалкий барабан похож,
в который ударяют с двух сторон.
* * *
Как бы зрачок в глазу —
Господь в душе людской:
Искать Его вовне —
безумье, труд пустой.
* * *
Скажи, мулла, зачем на минарет залез?
Иль, думаешь, оглох всевышний — царь небес?
Того, кого зовешь ты громкою мольбой,
ищи в своей душе, он должен быть с тобой.
* * *
Ни ласки, ни любви и ни духовной пищи
повсюду не ищи, как милостыню — нищий:
Ты ласку и любовь твори в душе своей,
а не вымаливай их у других людей!
* * *
Перебираешь четки, согреша,
и всюду мечется твоя душа:
Она не ищет Истины желанной,
она, как четки, стала деревянной.
* * *
Аскет гордился: «Я превыше всех!» —
но, вожделея, совершил он грех.
Таких аскетов мне милей мирянин,
чей ум гордынею не затуманен.
* * *
Нам не помогут брахманы беседами,
не нужен людям опыт их убогий.
Ужель они, опутанные ведами,
для нас отыщут верные дороги?
* * *
Попугай ученым стал нежданно;[391]
в клетку посадили попугая;
Всех он поучает непрестанно,
собственных речей не понимая.
* * *
На пальму финиковую взгляни:
так высока и так горда!
Но птиц ты не найдешь в ее тени,
рукой не дотянуться до плода.
* * *
Деревьями простыми окруженный,
расцвел душистый, дорогой сандал.
Он отдал им свой запах благовонный,
он всех своим дыханьем напитал.
* * *
Добрый не утратит средь дурных
ни одной из добрых черт своих:
Ствол сандала пусть змея обнимет,—
запаха сандала не отнимет.
* * *
«Я родом высок», — возгордился тростник,
но запах сандала в него не проник.
Не ценной его оказалась порода,
и был он сожжен, хоть высокого рода.
* * *
Дом, в котором не звучит хвала
совершившим добрые дела,
Мрачен, как кладбищенский приют:
Привиденья в доме том живут!
* * *
Прекрасен даже дряхлый, нищий дом,
в котором благо и любовь найдем.
Зато дворец, где дни текут в пирах,
лишенный блага, превратится в прах.
* * *
Из тучи любви надо мною
пролился поток дождевой,—
Душа, как цветок, распустилась,
и тело оделось листвой.
* * *
Лишь стволы, одетые листвой,
понимают вкус воды живой,
Но воскликнет дерево сухое:
«Шум дождя? Да что это такое?»
* * *
Я сжечь хочу себя, чтоб к небесам святым
мой дым поднялся над полями,
Чтоб Рама с высоты заметил этот дым,
и пролил дождь, и залил пламя.
* * *
Я, разыскивая Раму, потерял себя отныне:
Каплю, что попала в море, разве отыщу в пучине?
* * *
Ты один, Ты один у того,
у кого — никого, никого,
Но всего, но всего господин,
у кого — Ты один, Ты один.
* * *
Ничем я не владею[392]: все, что есть,
Твоим, а не моим должны мы счесть,
Так разве мне дарить Тебе дано
то, что Твоим является давно?
* * *
Как сын любимый за родным отцом,
душа стремится за своим творцом.
Но, сунув сыну сласти зла, обмана,
отец от сына спрятался нежданно.
Увидел сын, что нет к отцу путей,
пока рука полна таких сластей,—
И выбросил, отверг их, как заразу,
и своего отца нашел он сразу.
* * *
Кабир поселился в том чудном краю,[393]
куда не пробраться вовек муравью,
Куда не проникнут ни ветер, ни время,
где места не сыщет горчичное семя.
* * *
В лесу, куда не залетит и птица,[394]
куда вступить и грозный тигр боится,
Куда закрыт и дню и ночи вход,—
в невидимом лесу Кабир живет.
* * *
Когда Кабир «скончался»[395], кто заметил,
что больше нет среди живых живого?
Лишь Рама ласково Кабира встретил,
как своего теленочка — корова.
* * *
Я другом стал тому, кто всех мудрей,
но мудрость чья непостижима.
Его душа и воздуха быстрей,
и тоньше влаги, легче дыма.
* * *
Тяжелым Раму назову — солгу,
затем, что Раму взвесить не могу,
И легким Раму я не назову:
ведь я его не видел наяву.
Увидел бы, как рассказал бы вам?
Сказал бы, кто поверил бы словам?
Пусть будет он таким, каков он есть,
о нем ни повесть не нужна, ни весть.
* * *
Посмотри, как буря знанья повалила все заборы!
Рухнуло корысти зданье, — двери, стены и подпоры,
Рухнули столбы сомнений; рядом — себялюбья балка,
черепки дурных стремлений, скудоумия черпалка.
Дождь, сопутствующий буре, оросил сердца живые,—
солнце истины сегодня мы увидели впервые!
* * *
Господь одел господ в шелка, одел в дерюгу нищих слуг,
Одним — кокосовый орех, другим он дал горчайший лук.
Зачем ты хочешь пить и есть, о неразумная душа?
Ты делай благо, — только так жить можно в мире, не греша.
Разнообразные тела из глины вылепил гончар,
Украсил жемчугом одних, другим болезни дал он в дар.
Скупого он обогатил. «Мое, мое!» — кричит скупец,
Ударит смерть его, тогда рассудок обретет глупец.
Тот стал счастливым, кто постиг, что счастье — в правде и любви,
Он душу телу не отдаст, его ты мудрым назови.
«Послушайте! — сказал Кабир, — обман и зло — «мое», «мое»,
На вас лохмотья лжи и зла, но время разорвет тряпье,
И душу вырвет из тряпья, и унесет в урочный час,
И мы увидим в первый раз души сверкающий алмаз».
* * *
Моя душа так тяжело больна,[396]
Мои глаза давно не знают сна.
Где милый мой? Я жду его призыва,
В отцовском доме стало мне тоскливо…
Вот предо мной распахнут небосвод,
В запретный храм теперь свободен вход,
У входа я любимого встречаю,
Ему и плоть, и душу я вручаю.
* * *
Не спи, подруга, — дорого заплатишь!
День вспыхнул. Неужель его утратишь?
Проснувшимся — алмазы без числа…
Все потеряла ты, пока спала!
Твой друг умен, ты ложа с ним не делишь,
Ему постель ты, глупая, не стелишь.
Так друга не узнаешь никогда.
Опомнись, дурочка, ты молода!
Проснись, проснись и убедись воочью:
Любимый твой проснулся, видно, ночью,
Свою постель покинул на заре,
И пусто в доме, пусто на дворе…
Сказал Кабир: «Лишь тот от сна воспрянет,
Кого оружье слова в сердце ранит».
* * *
Беспечальна страна моя, в эту страну
Я зову и царя, и раба, и факира.
Приходите, селитесь все те, кто устал,
Чья душа переполнена горечью мира.
Не найдете здесь тверди небес и земли,
Ни луны и ни звезд, ни дыханья эфира,
Только веры извечные звезды горят,—
Так отправимся к ним по дороге Кабира!
Ознакомительная версия.
