о делах рода» и т.д.) и кончая драмой пленения в 1124 г. чжурчжэньским полководцем Лаосу (Лэуши) в местечке Юйдугу последнего императора Тяньцзо, лишения его государственной «яшмовой печати» и унизительного понижения владыки до ничтожного статуса князя Хайбиньвана.
В заключительной части «тетради VIII» династийной хроники кратко повествуется и о трагическом исходе из пределов родных земель на далекий Запад, до недостижимых для чжурчжэньских войск пределов пустынь Центральной Азии и юга Средней Азии, выдающегося полководца Елюй Даши, «потомка хана Тайцзу Абаоцзи в восьмом колене», знатока киданьской и китайской литератур, обладателя ученой степени цзиньши, члена ученой палаты Ханьлинь, основателя новой династии — Западной Ляо. Империю эту возглавляли, сменяя друг друга, «пять ханов, которые правили восемьдесят восемь лет», вплоть до правления самозванца Цюйчулюя (Кучлука), который, пленив на облавной охоте «с помощью восьми тысяч поставленных в засаде воинов народа наймань законного государя Цзилигу (Чжулху)», «немедленно надел [на себя] платье и шапку государства Да Ляо». Со смертью его, мало осведомленного в устоях жизни и традициях киданей (хотя и старательно почитавшего то и другое), «государство Да Ляо окончило свое существование».
Земли, коими владели с незапамятных времен кидани, чжурчжэни и монголы, соседствовали с землями коренных народов юга Сибири и Дальнего Востока, которые вошли в состав России. Поэтому понятен неизменный интерес политиков и историков страны ко всему, что происходило в культурной и политической истории огромного региона, отделяющего север Азии от восточного ареала континента, т.е. от соседа нашего Отечества — «Великой Поднебесной» — Китая. Начну с того, что уже в последние десятилетия XVIII — первые десятилетия XIX в. пионеры русского востоковедения начали свои славные деяния — научные и образовательные. В частности, им удалось осуществить один из грандиознейших издательских замыслов, не имевших аналогов в зарубежном востоковедении, — опубликовать переведенные с маньчжурского языка Алексеем Леонтие-вым три тома законов и установлений правительства Цин, а вслед за тем — семнадцатитомное описание маньчжуров, подготовленное к изданию тем же А. Леонтиевым и Ларионом Россохиным [4].
Еще ранее Л. Россохин выполнил переводы с маньчжурского «Истории о завоевании китайским ханом Канхием калкасского и элетского народа, кочующего в Великой Татарии, состоящей в пяти частях» и «Цзычжи, сокращение общего зерцала». Его начинания продолжили А. Агафонов («Маньчжурского и китайского хана Шуньджия... книги»), И. Быков и А. Владыкин («Указы его ханского величества»), И. Быков («История о мунгалах, как завладели Китаем и утратили»), а затем Федоров («Кан хи. Сокращение китайской истории»), Баснин («Биография сановника Ланудань...»). Матвей Комаров опубликовал в 1787 г. в Москве «Старинные письма китайского императора к Российскому государю». Важно заметить, что эта исключительная по научной значимости работа, полный объем которой из-за слабой изученности в архивах не установлен, осуществлялась по маньчжурским и китайским первоисточникам.
Насколько важное значение придавалось в России изучению Маньчжурии, а также взаимоотношениям с государями Цин и региональной маньчжурской администрацией, свидетельствует открытие в XVIII в. в Иркутске школы переводчиков с маньчжурского языка. Однако наиболее впечатляющие успехи, связанные с изучением древней истории Китая, Дальнего Востока и Центральной Азии, приходятся на XIX в., время особо активной деятельности членов знаменитой Пекинской духовной миссии. Среди них особого внимания заслуживает Иакинф Бичурин, масштабы работы которого по выявлению и переводам летописных известий о дунъи, «восточных иноземцах», до сих пор вызывают изумление [5]. Поистине непреходяще было влияние И. Бичурина как человека, который поддерживал в Пекинской духовной миссии дух самоотреченного и самоотверженного изучения истории и культуры Китая. Оно прослеживается как в подвижнических трудах его современников, так и в исследованиях последующих поколений востоковедов. В качестве примера можно привести деятельность выдающегося русского синолога Палладия Кафарова, который по предложению Русского императорского географического общества совершил в 1870-1872 гг. путешествие по Маньчжурии, Приамурью и Приморью и попытался сопоставить сведения письменных китайских источников с конкретными памятниками старины [6]. Этот чрезвычайно важный методический подход определил в последующем наиболее плодотворный путь изучения древней и средневековой истории народов Дальнего Востока и Южной Сибири — сочетание работы над хрониками с полевыми археологическими исследованиями.
В контексте изложенных событий начальных страниц истории востоковедной науки России следует также оценить научные деяния Г. М. Розова, жизнь которого прошла на рубеже смены поколений отцов-основателей и усердных продолжателей. Жизненная удача сопутствовала ему дважды — перед отъездом в Пекин он прошел наставническое обучение у патриарха русского китаеведения Иакинфа Бичурина, который привил ему всепоглощающую страсть к изучению Востока. Тот же, как его называют, «великий труженик» стал позже, по возвращении Г. М. Розова из Китая, его сотоварищем по служебным делам в Азиатском департаменте МИД России. Тогда же началось общение Г. М. Розова с другим патриархом отечественного китаеведения — Палладием Кафаровым, преемником И. Бичурина и достойным продолжателем его дел. Усердная работа в составе Пекинской духовной миссии в последующие годы превратила Г. М. Розова в блестящего знатока маньчжурского, китайского и монгольского языков, а также исторических хроник Китая. Главным объектом приложения сил его стал перевод маньчжурского варианта «Цзинь ши», проработка других хроник сунского времени, тщательное сравнение и сопоставление исторических свидетельств, что и позволило ему создать подлинный шедевр в составе «золотого фонда» трудов востоковедов России. В рукописи перевода Г. М. Розова содержались обильные материалы, связанные с историей киданей, главным образом в аспекте их взаимоотношений с чжурчжэнями и сунскими китайцами.
Во второй половине XIX в. изучением истории Дальнего Востока занималась целая плеяда видных представителей русской востоковедной науки. Особо тщательному исследованию истории Маньчжурии посвятили свою деятельность академик В. П. Васильев и В. В. Горский [7]. Их труды позволили представить главную канву исторических событий на востоке Азии вслед за тем периодом, который нашел наиболее полное отражение в переводах первоисточников, осуществленных И. Бичуриным. Первым, кто целенаправленно начал изучать историю киданей, стал Михаил Данилович Храповицкий (1816-1860 гг.), сын священника Крестецкого уезда Новгородской губернии, выпускник Петербургской духовной академии (1845-1849 гг.). Способности, ярко проявленные в годы обучения, предопределили включение его в статусе студента в состав XIII-й Российской Духовной миссии в Пекине, которая готовилась и формировалась при деятельном участии И. Бичурина. Возглавил ее Палладий Кафаров, и она отбыла в Китай в 1849 г. Перед М. Д. Храповицким была поставлена задача овладеть в совершенстве китайским и маньчжурским языками для исполнения переводов особо важных документов и научной деятельности, связанной с изучением новой истории Поднебесной.
Студент М. Д. Храповицкий проявил себя самым лучшим образом как в занятиях учебных, языковых, так и делах практических, переводческих (с русского на маньчжурский и китайский и наоборот). Так, известно, что он перевел на маньчжурский язык
