Кроме того, ходили слухи о том, что Вступивший на Путь таю из Левой половины столицы Норинага сослан в провинцию Хитати, Оми- тюдзё Наримаса — в провинцию Этиго, младший советник 4-го ранга, Вступивший на Путь Наридзуми — в провинцию Ава, сикибу-но таю, Вступивший на Путь Моринори — в провинцию Садо, курандо-но таю, Вступивший на Путь Цунэнори — в провинцию Оки. В нарушение всякого этикета, следуя неизвестно каким обычаям, сына разлучали с отцом, младшего брата со старшим. Слуга не сопровождал своего господина, близкие были разлучены между собой и пребывали в печали, оставшиеся скорбели, каждый на своём месте не мог ничего поделать.
ГЛАВА 6.
О поездке Первого министра государства в столицу
Из дворца отправили посыльного — младшего советника, Вступившего на Путь Синсэя — и повелели ему передать господину канцлеру, что его светлость Пребывающего в созерцании тоже нужно отправить в ссылку. Канцлер с горечью изволил вымолвить:
— Почтительнейше повинуюсь. Однако же, отправив отца в ссылку, сын не может выполнять при дворе обязанности канцлера. А посему не должен ли я, Тадамити, подать с должности канцлера в отставку?
Ни государь, ни подданные возразить не могли ничего.
Его светлости Пребывающему в созерцании угодно было заметить, что он должен снова возвратиться к своим занятиям Фукэ, но прощения у двора он просить не стал.
— Вообще говоря, в Южной столице будет ещё хуже, поэтому нужно проехать через храм Тисокуин[565], — подумал господин Фусэ, но, согласно государеву повелению, навстречу ему канцлер выслал человека, и тот, заявив: «Здесь случай особый!» — через территорию храма не поехал. Вельможа написал ко двору письмо о своей невиновности.
В этом письме, по-видимому, содержались клятвенные слова. «Если бы я осмелился питать против двора государя коварные замыслы, я должен в этом мире навлечь на себя кару небесных богов и духов земли, а в будущем меня должно миновать благоволение будд трёх миров[566]». Это письмо позабавило двор. Но, так или иначе, в конце концов через храм Тисокуин он проехал.
ГЛАВА 7.
О том, как взяли живым и отправили в отдалённые места Тамэтомо
Так вот, особе Нового экс-императора значительное содействие оказывал господин Левый министр. Он ругал Тамэёси, Тадамаса и других, говоря, что они должны пожертвовать своими жизнями. Обликом подобный злому демону, злому божеству, Тамэтомо не оставил и следа от многих людей. Повсюду говорили, что он должен был всего себя посвятить служению государеву дому, и вскоре его победили. Государь и подданные всегда занимаются одним и тем же делом. В конце концов, в Левого министра угодила случайная стрела, Новый экс-император был отправлен в ссылку, все бунтовщики либо поражены стрелами, либо сосланы в разные провинции.
Поистине, решения пресветлых Богов и Трёх драгоценностей[567] —дело нешуточное! Говорят, что защита Сына Неба находится за морями — это правда. Теперешнее сражение двор проводил согласно планам Синсэя. В то время, когда сам Синсэй следовал планам Ёситомо, верхи бывали совмещены с низами, и в конце концов всё выравнивалось. Ходили разговоры, что экс-император изволил следовать планам Левого министра. Но, поскольку сам Левый министр следовал планам Тамэтомо, сердца тех, кто наверху, не были совмещены с сердцами тех, кто внизу, и в конце концов он пришёл к гибели. Отсюда видно, что Поднебесной следует управлять, совместив верхи и низы. Десятки тысяч человек болтали между собой о том, что бы получилось, если бы господин Левый министр сообразовался с военными планами Тамэтомо.
Хатиро Тамэтомо жил в провинции Оми. Днём он прятался в горах, ночью выходил в селения. У него остался единственный вассал. Господин посылал его нападать на людей, забираться в дома, а от рассвета до темноты он только и делал, что тоскливо валялся в долинах и горах Зайдя однажды в некий горный храм, вассал сделался монахом. Время от времени Тамэтомо заставлял его выступать в качестве нищенствующего монаха и так провожать солнце. Глубоко задумавшись, Тамэтомо сказал:
— Да, дело нелёгкое. Жаль, что я стал помехой для потерпевшего поражение господина Левого министра, проиграл в нынешнем сражении, потерял отца, старших и младших братьев и не извлёк никакой пользы для себя. В том числе досада берёт оттого, что помог Ёситомо, которого должен был поразить всего одной стрелой, а сейчас он стал врагом моего отца. В конце концов, Тамэмото поедет на Тиндзэй, соберёт людей из Девяти провинций, потом двинется на столицу, нападёт на императорский дворец и тогда уж наверняка защитит Ёситомо. Пусть там окажется хоть миллион всадников, он разобьёт их; Ёситомо их захватит и, свернув им шеи, на прощание передаст их на воспитание Вступившему на Путь и установит правление Нового экс-императора. Так какие же могут быть помехи для того, чтобы Тамэтомо сделался изгнанником на Тиндзэй?! — сказал он с безмерной горячностью.
Тогда же он намеревался срочно направиться в провинцию, но как раз в это время вассал владетеля провинции Аки, младший командир из отряда дворцовой охраны Иэсада прибыл с острова Тиндзэй в столицу с большим отрядом, а в устье реки Ёдогава[568] вассалы находились в изобилии. Это значит, что время было неподходящее, и он решил немного потерпеть, пока время это пройдёт. Но судьба, предопределённая в прежних рождениях, уже истощилась. Он тяжело заболел, получив один шанс жить на десять тысяч шансов умереть.
Слов нет, помощь он оказал, но только теперь и место, и время были неподходящими, поэтому в одном месте он пошёл в баню и там стал лечиться, а встретившиеся ему люди разного возраста и состояния, при виде его, говорили со страхом и удивлением:
— Страх какой! И на человека-то не похож. Словно тэнгу[569] с гор Атаго и Такао[570], он собирается дурачить людей!
А местные жители, увидев его, сообщили владельцу поместья, командиру из отрада охраны дворца, Садо-но Сигэсада, и тот, подумав: «Ого! Да это же Хатиро с острова Тиндзэй!» — послал за бывшими там знакомыми ему чиновниками[571] и показал им на баню со словами:
— Нет сомнения, что здесь находится господин Хатиро.
Сигэсада вызвал к себе больше трёхсот человек, начиная с собственных детей и вассалов и кончая местными жителями. Они окружили баню в 4 или 5 рядов, отобрали из своего числа человек 14–15 похитрее, и те умышленно не взяли с собой ни длинных, ни коротких мечей, но беспорядочно вошли в баню и намеревались схватить его, не дав рта раскрыть.
Тикатомо не производил никакого шума. Он стоял в стороне, а когда к нему начали приближаться сразу трое, сгрёб всех троих вместе, крепко, до смерти, сдавил их и отбросил. Потом, решив, что так не пойдёт, он привлёк к себе двоих из тех, кто сразу же двинулся на него спереди, сзади, слева и справа, стукнул их головами друг о друга, прикончил и отбросил прочь. Одного ударил о край бассейна, свернул ему шею и отшвырнул от себя. Иные падали и умирали от его ударов в грудь; были и такие, кто опрометью убегал с переломанной ударом ноги поясницей. После этого войти к нему уже никто не пытался.
В бане поднялась суматоха. Мужчины и женщины в замешательстве разбежались. Тогда баню пригрозили поджечь, а Хатиро сжечь заживо. Он выскочил из бани, выдернул руками столб, бросился вперёд и побежал. Множество людей увязалось за ним. Он повернулся назад и кого убил, кого избил до смерти.
Вёл он себя жестоко, однако много дней до этого он провёл в тяжёлом состоянии, ещё долгое время у него не слушались руки и ноги, сам ослабел, падал на бегу, а погоня всё приближалась и приближалась, его стали со всех сторон хватать, навалились сверху и схватили. Некоторое время Хатиро ещё отбивался кулаками, но в конце концов силы его оставили, и, хотя сердцем он был отважен, случилось трагическое: его без особого труда взяли живым.
Пленника снова препроводили в столицу и доставили во дворец. Там его распросили об обстоятельствах мятежа, но он ничего не сказал, заявив: «А о чём я могу рассказать?». Те, кто расспрашивал пленника, решили представить его пред личные очи императора. Суэдзанэ, судья из провинции Суд, взял его и передал в Северный лагерь[572]:
— Передаю взятого живым Хатиро с острова Тиндзэй! Смотрите внимательно! — и не смог уклониться от экипажа из Девятивратной Ракуё[573].
Толпой собрались и высокие, и низкие. Зеваки были подобны тучам и мгле. Тамэтомо был одет в красный катабира[574] и белый суйкан[575]. Ростом он был больше семи, почти восемь сяку[576]. Худой, чёрный, с длинными сухожилиями и костями, с большими глазами и широким ртом. Его внешний вид никак не выглядел обыкновенным. Он проезжал через толпу, нимало не робея и бросая косые взгляды во все четыре стороны.
