например Хасан-‘Али, носили стрелы и луки. [Хасан-‘Али] был, [кроме того], главой арсенала {285}, Мир Касим кази —
назиром, Мир Касим Нармашири —
мушрифом. Мир Джалал «Гав» носил копье малика, шайх Мухаммад, один из потомков шайха ‘Али-Махмуда, был знаменосцем. Мир Хасан-джан, из чагатайских эмиров, предки которых прибыли в Систан вместе с Биту м, сестрой султана Абу Са’ида, был назначен
мустауфи, лицом, от которого зависело решение всех частных и общих вопросов. Мир Музаффар, самый старший из людей этого сословия, человек, которому доверяли, стал
ишик-акаси гарема {286}.
Накибы: накиб Джамал был сипахбадом и полководцем войск. Накиб Махмуд Туршаби был назначен воспитателем Малика Хайдара. Одним словом, каждый из маликов, эмиров и владетелей Систана {287} занимался делом достойным и подходящим для него. Со всей преданностью они устремились на службу. [Верховный правитель Систана] устраивал разного рода собрания и [вел] беседы в узком кругу. Начало своего правления и расцвета эпохи могущества [Систана] он отметил царскими пирами. Величие и высокое положение верховного правителя Систана, его внушительная наружность и величавость так воздействовали на сердца, что люди, находившиеся при нем многие годы, каждый день приходя к нему на службу, думали, будто они только сегодня стали служить этому высоких помыслов [правителю]. Несколько лет они повиновались ему совершенно беспрекословно и не платили подать кызылбашским наместникам. Воистину, редко встретишь в мире среди султанов вакиля и столпа государства подобного Амиру Хаджи Мухаммеду. Не было равных ему по достоинствам, внешнему облику, по внутренней доброте, проницательности, дару слова, изысканности слога, искусству писать. Требования и просьбы, высказанные во время рассмотрения прошений, всегда были близкими к разрешению. Никто из [простых] систанцев и эмиров не мог поступить вопреки мнению Амира Хасан-‘Али. Амир Хасан-‘Али в преданности и покорности малику [Систана] не был столь назойливым и предприимчивым, чтобы стеснить чье-либо дыхание. /207/ Он всегда заботился, чтобы пыль уныния не села на зеркало чьей-либо преданности, старался разузнать скрытое и явное людей обидчивых и упрямых. Обидчивых он утешал, упрямых ласкал похвалой. Яд стрел злоречивых обезвреживал с помощью противоядия, участливо осведомляясь об их здоровье; прикладывал пластырь любви к ранам упавших духом. Пока Мир Хасан-‘Али был жив, царили единодушие и единомыслие. Никто не высказывал противных суждений. Пять месяцев после учреждения сей власти упомянутый эмир преставился. Это несчастье огорчило верховного правителя [Систана] и остальных уважаемых эмиров и великих маликов. И в самом деле, его смерть была несчастьем для страны. Никогда еще в Систане не было правителя такой силы, уважения, благородства, великодушия, [человека] благонамеренного, правильно поступающего, знающего счет [деньгам], твердого в дружбе.
После кончины сего мудрого [мужа] его старший сын, Амир Мухаммад, удостоился почетного назначения воспитателем. Амир Мухаммад обладал совершенным умом, терпением, кротким нравом и благочестием. В набожности явной и скрытой, в избежание всего запретного и в служении Богу он достиг высшей ступени, пользовался огромным почетом и уважением у верховного правителя [Систана] и был любимцем остальных маликов и эмиров. Отношения между ними и Амиром Хаджи Мухаммадом в высшей степени были дружественными. После кончины Амира Хасан-‘Али у него появилось желание иметь большую прибыль, чем доходы.
Верховный правитель [Систана] еще раньше назначил мустауфи своего давнего друга Амира Хасан-джана {288} и отдал ему [контроль] над общим доходом, сам ревизовал и общий и частные доходы. Амиру Хаджи Мухаммаду, считавшему, что «вмешиваться в дела малика совершенно не следует, достаточно того, что я забочусь обо всех важных делах», малик возражал: «Хотя у тебя должность вакиля, вмешиваться в дела и требовать прибыли следует соответственно доходам. Если из десяти дел народа мы уладим два дела, которые невозможно разрешить по гражданскому закону и закону шариата, жалоб быть не должно».
Стороны начали капризничать. Льстецы нашли путь в оба собрания. /208/ Группа любителей сборищ окружила упомянутого эмира, ежедневно устраивая пирушки. Находись упомянутый эмир постоянно на служении малику, пирушки не были бы возможны. Те же, по-видимому, были заинтересованы в таком поведении, клеветники скучали.
В окружении верховного правителя также были люди, которые в отсутствие верховного эмира заявляли о [своей] близости с ним и вмешивались в дела. Когда он был на месте, [делать] это не удавалось. Они стремились к тому, чтобы нарушить согласие. Обе стороны готовили все необходимое для раскола. Постепенно дело дошло до того, что ежедневные встречи сменились [встречами] раз в неделю, потом [раз] в десять [дней. Затем] солнечный луч встреч пробивался лишь раз в месяц. Группа смутьянов, имевших доступ к Миру Хаджи Мухаммаду, обратила его внимание на то, что положение верховного правителя [Систана] за последние шесть месяцев изменилось, а он обращается с вами по-прежнему. Ежели его правление продлится еще год, то никто не сможет ему помешать. Для правления подходит наследник Малика Исхака с материнской стороны, Малик Хайдар. В то время Малику Хайдару был 21 год. Группа людей пришла к нему. Обманув его, они представили дело так: «[Поскольку] мы обижены на твоего отца, если ты не дашь согласия, то возведем на правление Малика Мухаммеда сына Малика Йахйи, наследника земельной собственности».
Малику Хайдару казалось, что его отец получил власть благодаря стараниям эмиров; по неопытности и малолетству глаза его, взирая на мир, видели только то, что желали другие, и он не знал, что великие дела хотя внешне имеют посредника, но на самом деле полностью зависят от воли Творца и могущества Того, кто создал день и ночь. Поддавшись искушению и обману со стороны тех людей, он отправился в дом Амира Хаджи Мухаммеда. От дворца его почтенного отца он отстоял не далее чем одно конское поле {289}. Малика Хайдара посадили на престол правления. Были в сборе все эмиры, низшие и благородные. Каждому определили должность.
Когда это известие дошло до слуха верховного правителя [Систана], он язвительно усмехнулся и ничего не сказал, ни хорошего, ни плохого. Один день он оставался в том месте. На следующий день выехал в Джарунак, свою главную резиденцию, и спокойно зажил там в раеподобном саду.
/209/ Малик Гийас ад-Дин и [его] сыновья, Малик Наср ад-Дин со своими сыновьями и остальные малики, словно ожерелье Плеяд, окружившее луну на небосводе высоты, собрались возле него. К нему пришли также сыновья Малика Абу Са’ида, дяди Малика Хайдара со стороны матери. Уважаемая Биби-шахзаде, свод целомудрия, вместе с другими детьми уехала в Джарунак.
Правление Малика Хайдара среди эмиров продолжалось три дня. На четвертый день под предлогом прогулки он выехал оттуда и приехал в дом отца. Найдя дом пустым, стал там жить. Эмиры отряд
