Служанка мела пол и без умолку молола языком, молола языком и не переставала мести пол.
Услыхав про Колокол, Передвигающий Горы, Сунь Укун подумал: «Как это можно передвигать горы? Если бы у меня был такой колокол, то, стоило бы на моем пути встать какой-нибудь горе, в которой обитают чудища, я бы тут же отодвинул ее в сторону, и никаких забот!» Он уже собрался было превратиться в дворцового служителя, чтобы расспросить служанку о Колоколе, Передвигающем Горы, как вдруг во дворце раздались громкие звуки флейты и дробь барабана.
В этой главе три части: в первой рассказывается о Легком Мыслями Императоре, во второй говорится о Башне Жемчужного Дождя и раскрывается смысл всей книги, а в третьей части, повествующей о горе Ли, предрекается жизнь Сунь У куна в Мире Зеркальном.
Топор цвета персиковых лепестков жалуют Сюаньцзану;
Топоры небесных долбильщиков застают врасплох Обезьяну.
Услышав музыку во дворце, Сунь Укун стремглав вылетел из Тигровых Ворот дворца. Миновав множество башен и двориков, он очутился на украшенной резьбой зеленой веранде, где в окружении сановников восседал сам Император. Как раз в это время государь с удрученным видом говорил своим приближенным: «Вчера я читал «Драгоценные наставления державной Тан». Там сказано, что Танский монах Чэнь Сюань-цзан ввел в заблуждение нашего царственного предка. В учениках у монаха была всякая нечисть вроде владыки Пещеры Водной Завесы и чудища Каменного Ручья[16]. Посох настоятеля и чаша для подаяния стали для них оружием почище деревянных вил и железной палицы. Сорок лет спустя монах повел своих учеников покорять наше царство. Поистине, он наш злейший враг. А еще там говорилось: «Пятьсот лет тому назад Сунь Укун взбунтовался против Небесного Дворца. Он вознамерился схватить Яшмового Императора и посадить его под лестницей. Однако нынешняя эра еще не кончилась, и Будда усмирил бунтовщика. Если этот Сунь Укун посмел взбунтоваться против обитателей небес, то тем более не убоится поднять бунт против нас, смертных. А Танский монах сделал его своим первым учеником. Почему? Горя желанием стать правителем Юго-Востока, монах выдал себя за паломника, идущего на Запад. Он искал поддержки Обезьяны и Драконьего коня[17], чтобы быть акулой среди рыб». Прочитав эту книгу, я безмерно встревожился и решил немедля послать предводителя нашего войска Чжао Чэна на Запад с приказом казнить этого монаха и принести его голову, а шайку его учеников разогнать. Вот когда мы раз и навсегда избавимся от этого разбойника».
Тут вышел вперед императорский советник Ли Куан и сказал: «Осмелюсь доложить: этого дерзкого подданного по имени Чэнь Сюаньцзан нужно не казнить, а заставить служить нам. Было бы осмотрительнее сделать так, государь, чтобы он сам себя погубил и никто не был бы виновен в его смерти».
Вняв этому совету, Император приказал своим военачальникам отправиться в дворцовый арсенал. Там они взяли меч летучего чешуйчатого дракона, кинжал уского царя, каменный серп, топор «Грозовой Цветок», копье, перевитое «облачным узором», кольчугу черного коня, латы «Серебристая Рыба», а еще стяг «Летящий Тигр», знамя Яо и Шуня, секиру «Сливовый Цветок» и топорик Девятой Луны, стеклянный шлем лунного зеркала, шапку с изображением красных и золотых летучих рыб, пару расшитых стеклянными нитями «Сапожек, Топчущих Нечисть», и веер «Большой Меч». Все это не мешкая завернули в императорское послание на желтом шелке и отправили с самым быстрым гонцом на Запад. В послании, обращенном к «Чэнь Сюаньцзану, Брату Императора, Великому Полководцу, Поражающему Зелень и Наделенному Печатью», говорилось: «О Великий Полководец — чистый, как благородная яшма, и прямой, словно пурпурные струны лютни! Вчера владетельные князья со всех сторон державы направили своих коней в столицу и спорили между собой за право доложить о твоей воинской доблести, ибо она заставила обитателей Запада умолкнуть в изумлении, а морских чудовищ затаиться в страхе. Ни в час опасности, ни в час ликованья не сыщешь мужа более достойного. О тебе всегда шла добрая молва, множа наше восхищение тобой. Мы обращаем наш взор к Западным Горам и, преисполненные печали, тяжко вздыхаем. Нынче разбойников в Западных Краях — что звезд на небе, и с застав державы нашей каждый день приходят дурные вести. А все потому, что Небо не любит разлук, и настало время странствующему монаху возвратиться из путешествия. Отчего Полководец не покинет Пруд Смирения, не вынет из ножен меч своей мудрости, не сбросит темных одежд и не вытряхнет содержимое своей Сумы Просветленности? Когда зеленые заросли очистятся от смутьянов и костры злоумышленников будут затоптаны, мы собственноручно повяжем шею твоего коня нитью белого шелка. Сегодня ты возьмешь в руки узорчатое копье и облачишься в серебристые латы. Завтра — будешь почивать в покоях, украшенных изображениями благородных зверей. Чтобы написать все слова нашей благодарности тебе, не хватит даже склонов горы Куньлунь. Не найдется никого из живущих под золотистым диском, что сияет в небе, кто способен был бы восславить тебя в стихах. Пусть Полководец не единожды обдумает наши слова. Мы не в силах более уповать на коралловые луки и стрелы зеленой яшмы!»
Император велел принести из дворца яшмовую печать и отдал ее гонцу. Тот взял послание, зажал в руке печать и что было сил хлестнул коня.
Сунь Укун испугался, что учитель может попасть в переделку, и бесшумно устремился вслед за гонцом. За городскими воротами он опустился на землю, принял свой обычный вид и поискал глазами гонца, но того уже и след простыл. Царь Обезьян совсем пал духом — сначала не мог разобраться, существует ли на самом деле династия Новая Тан, а теперь вот узнал, что учителя вздумали произвести в полководцы. В сомнениях и тревоге он взвился вверх, чтобы поискать учителя, и вдруг услышал шум голосов. Оглянулся — видит: сотни четыре или пять людей стучат топорами, стараясь продолбить в небе большую дыру. Сунь Укун подумал: «Эти люди не похожи ни на мастеровых Небесной Управы, ни на счастливых или злокозненных звезд; они, ясное дело, заявились сюда с Земли, но чего это им приспичило заняться таким странным делом? Уж не чудища ли они, принявшие человеческий облик? Да нет, что-то не видать у них признаков, какие отличают нечисть. Может быть, на небе вздулись нарывы и пришлось вызвать лекарей, чтобы срезать их? А может, это костоправы снимают наросты, что от старости наросли на небе? Или, может, оно слишком износилось и его сбивают, чтобы поставить новое? А может, настоящие небеса были закрыты ширмой и теперь ее убирают, чтобы все могли их увидеть? Может быть, Небесная Река вышла из берегов и эти люди отводят воду? Или решено строить Дворец Божественных Туманов и сегодня благоприятный день для закладки основания? Все здесь, наверно, готовятся к празднику и созвали народ, чтобы соорудить красивый пейзаж. А может, Яшмовый Император пожелал заняться земными делами и тут строят императорский тракт, по которому он будет съезжать на землю? Интересно было бы узнать, какая у неба кровь: красная или белая? И какой толщины у неба кожа: один вершок или два? И найдут ли у неба сердце, когда ему рассекут грудь? И каким окажется это сердце: сплюснутым или вытянутым? И вообще, какое оно, это небо: старое или молодое, мужчина оно или женщина? А может быть, эти люди хотят открыть небесные кладовые и вытащить оттуда небесные горы, которые затмят земные? Или они отверзают пасть небес, чтобы небо поглотило преисподнюю? Но даже если только одна из этих догадок верна, никто на Земле не обладает достаточным могуществом, чтобы свершить задуманное. Расспрошу-ка я этих работников и все узнаю в точности».
Недолго думая, Сунь Укун громко окликнул того, кто по виду показался ему среди них за старшего: «Вы из каких мест будете? И на какие работы вас подрядили?»
Мастеровые отложили свои топоры и с небесной выси отвесили Сунь Укуну поклон. «Господин с Юго-Востока, мы родом из деревни Золотая Рыбка и зовемся небесными ходоками, — ответили работники. — Двадцать лет назад один бродячий даос научил нас искусству хождения по небесам. Все наши односельчане — и мужчины и женщины — умеют рисовать талисманы, читать заклинания и ездить верхом на облаках, поэтому нашу деревню называют Деревней Небесных Ходоков. У нас все до единого могут ходить по небу. Мы и думать не думали, что в этой стране есть Небесный Владыка Зеленого-Зеленого Мира, его еще зовут Владыкой Маленькой Луны. Недавно он вышел встречать проходившего мимо паломника, а тот оказался учителем знаменитого Сунь Укуна, Танским монахом по имени Чэнь Сюань-цзан — тем самым, что получил от Императора Мешочек Сотни Драгоценностей, Посох Настоятеля с Пятью Жемчужинами и титул Брата Императора. Этот монах, носивший в миру фамилию Чэнь, на редкость возвышен и добродетелен. Мяса не ест, вина не пьет и очам своим не позволяет блуждать как попало и по случаю «украсть цветочек». Кому, как не ему, идти в Райскую Страну Запада? А вот Сунь Укун — отпетый негодяй! Людей косит, словно траву. Дорога на Запад залита кровью его жертв, и, услыхав его имя, всякий от гнева скрежещет зубами. Правитель Царства Великого Сострадания сжалился над людьми и перегородил дорогу на Запад бронзовой стеной высотой до самого неба. Он слышал, что Сунь Укун может становиться большим и маленьким и принимать любой облик, поэтому он расстелил перед стеной на шестьдесят тысяч ли мелкую-премелкую сеть, которую назвал «сетью любви». Вот так небеса поделили на Западную и Восточную половины, и теперь через ту стену не перебраться ни на лодке, ни на повозке, ни по суше, ни по воде. Танский монах был застигнут врасплох. Сунь Укун просто-напросто удрал. Два других ученика Танского монаха принялись лить слезы, а белая лошадь монаха даже перестала щипать траву.
