Европе, отношение к человеку и человеческой личности [510].
Историк индийской литературы нередко сталкивается с явлением, которое можно назвать символическим (или номинальным) авторством: имя некоего “автора”, ассоциируемое традицией с теми или иными текстами, при ближайшем рассмотрении оказывается — в этой традиции — не столько знаком какой-либо реальной исторической личности, сколько знаком легенды или, выражаясь более пространно и точно, знаком легендарного авторского образа. Иными словами, для индийской традиции (для традиционного индийского читательского восприятия) “авторское имя” означало не столько (или совсем не) соотнесение того или иного текста с некой исторически конкретной личностью, локализованной во времени и пространстве, сколько (или всего лишь) соотнесение этого текста с неким “образом автора”, локализованного во вневременном (легендарном или даже мифологическом) “пространстве”. Современный исследователь иногда может найти достаточно достоверную информацию о той реальной исторической личности, которая послужила “источником” (основой) для того или иного легендарного (символического) “образа автора” (таких “источников”-основ может быть и несколько), но отнюдь не всегда подобные поиски результативны [511].
Имя Видьяпати представляет собой несколько особый, сложный (хотя и отнюдь не уникальный для Индии) случай. Судьба этого имени и связанных с ним текстов лишний раз показывает многообразие, многосоставность того, что называется индийской культурой и индийской литературой.
Под именем Видьяпати до нас дошли разнообразные тексты (и в рукописном виде, и в устной передаче) на нескольких индийских языках [512]. Наибольшую (международную!) славу принесли этому имени короткие поэтические тексты (условно говоря, “песни”, а точнее — стихотворения, предназначенные для пения) кришнаитского содержания, написанные на бенгальском языке или на особом поэтическом языке бенгальских кришнаитов [513] — брадж-були [514]. Наследником этой традиции был знаменитый бенгальский поэт Рабиндранат Тагор (1861— 1941), первым в Азии получивший (в 1913 г.) Нобелевскую премию по литературе [515]. Бенгальские “песни” Видьяпати более всего переводились на английский язык [516]. В сегодняшнем индийском сознании продолжает существовать образ Видьяпати, поэта-кришнаита, стоящего в ряду других имен поэтов-бхактов (т.е. поэтов, воспевавших то или иное божество) [517].
Однако в результате научных изысканий выяснилось, что у бенгальских кришнаитов имя Видьяпати было именем символическим, знаком легендарного авторского образа. Бенгальские “песни”, приписываемые Видьяпати, принадлежат скорее всего нескольким разным авторам, о которых, как правило, нет никакой достоверной информации (поскольку бенгальским кришнаитам таковая не требовалась).
Некоторые из “песен Видьяпати”, бытующих у бенгальских кришнаитов, как выяснилось, пришли в Бенгалию из соседней с ней области, Митхилы, и первоначально были написаны на тамошнем языке, майтхили [518]. В Бенгалии их язык был несколько бенгализирован [519], а содержание — истолковано в кришнаитском духе, который исходно мог в них и отсутствовать. В самой Митхиле, в ее фольклоре, до сих пор бытуют самые разнообразные “песни”, помеченные (“подписанные”) именем Видьяпати. Здесь это имя также имеет в основном символическое значение (или даже несколько символических значений), отличное (отличные) от того, которое засвидетельствовано в бенгальской традиции. В Митхиле бытуют также различные легенды о Видьяпати, оценить историческую достоверность которых довольно затруднительно [520].
Вместе с тем исследователям, в основном уже в XX в., удалось найти (и в самой Митхиле, и в соседнем Непале) небольшое число рукописей с “песнями” на майтхили “за подписью” Видьяпати. В этих рукописных источниках обнаружились и прототипы нескольких “песен”, попавших в Бенгалию и там переосмысленных, и прототипы некоторых “песен”, попавших в митхильский фольклор. О том, что автор по имени Видьяпати сочинил на санскрите книгу под названием “Испытание человека”, было известно еще с начала XIX в. (поскольку тогда вышли переводы этой книги на бенгальский язык — см. ниже). Позже были найдены (опять-таки в Митхиле и Непале) рукописи других сочинений Видьяпати на санскрите и “авахаттха” (апабхранша). Исследователи располагают теперь и некоторыми другими источниками по истории Митхилы времен Видьяпати (рукописными, эпиграфическими, нумизматическими и т.д.) [521]. В целом можно сказать, что имя Видьяпати для нас уже не просто знак неких символических авторских образов, но и знак реальной исторической личности, сколь ни мало мы знаем об этой личности конкретного и достоверного. Вкратце то, что мы действительно знаем более или менее достоверно о Видьяпати как исторической личности, можно изложить так.
Он родился, по-видимому, в последние десятилетия XIV в. (вряд ли ранее 1380 г.) и дожил по крайней мере до 50-х годов следующего, XV в. [522] Для старинного индийского автора — это датировка с завидной степенью определенности: с точностью до десятилетий. Иных авторов (даже, например, такого прославленного, как Калидаса) удается датировать лишь с точность “плюс-минус столетия”.
Место жизни и творчества нашего [523] Видьяпати также определяется с завидной (для индийской культуры) точностью. Это, как уже сказано, Митхила — историческая область на севере южноазиатского субконтинента, охватывающая северную часть нынешнего штата Бихар Республики Индии и некоторые южные приграничные территории королевства Непал [524]. К этой же исторической области в разные эпохи прилагались еще два имени: Buàexa и Тирабхукти (позднее — Тирхут) — но в наши дни наиболее употребительным осталось имя Митхила.
В индийских преданиях и в индийской истории Митхила занимает немаловажное место. Здесь достаточно упомянуть, что главная героиня “Рамаяны”, царевна Сита, была родом именно из Митхилы и поэтому одно из ее имен — Майтхили (т.е. “митхильская”, “митхилка”; это то же самое слово, что и название языка майтхили). С XII по начало XVI в. на территории Митхилы существовало более или менее независимое княжество, в котором правили индусские династии. В эти века Митхила оставалась как бы островком индусской государственности посреди остальной Северной Индии, большей частью оказавшейся под непосредственной властью мусульманских правителей.
В XII—XIV вв. в Митхиле правили раджи так называемой карнатакской династии (имя указывает на их происхождение из “Карнатака”, т.е. из Южной Индии). Основателем этой династии называют раджу по имени Наньядэва, который упоминается в “Рассказе о герое воинственном” (№ 3) у Видьяпати. Исторические источники донесли до нас в общей сложности около десяти имен раджей “карнатакской” династии, но, по выражению современного индийского историка Р.Ч. Маджумдара, оные раджи — “в основном призрачные личности, о которых мало что известно” [525]. По-видимому, наиболее выдающимся (а может быть, и последним по времени) раджей этой династии был некий Харисинха (или Харасинха), правивший в начале XIV в. В сочинениях мусульманских историков Индии остались свидетельства (правда, разноречивые) о том, что делийский султан Гийяс-уд-дин Туглук в годы правления этого раджи вторгся в Митхилу (Тирхут) и как будто даже изгнал Харисинху из его княжества. Случилось это в 1324 или 1325 г. Раджа Харисинха (он же Харасинха) так или
