но уж если она искусно вынула из силача душу, то всего триста слитков золота – разве не слишком мало?
Монах нахмурил брови и, указав в направлении, что к югу от селения, произнес:
– Тогда я дам тебе урожай зерновых, который соберу в этом году. Начиная отсюда, и все вокруг – моя земля. Когда двадцать дворов этой деревни собирают урожай, каждый из них отдает мне по десять мешков зерна за аренду, и я это дам тебе. Больше тут говорить не о чем. Если не поступишь, как я велю, убью тебя!
Затем он позвал несколько человек, которые брали у него взаймы, выстроил перед собой и сказал:
– Те триста мер золота, которые вы должны мне, верните в течение трех дней и отдайте этому мальчишке-мужу. Если не сделаете так, я всех вас сотру в порошок.
Эти несколько человек не осмелились ослушаться, только повторяли: «Да-да».
Затем монах широким шагом направился внутрь трактира и уже хотел забрать красавицу, как мальчик сказал:
– Такой, как я, маленький человек, не осмелится не повиноваться. Однако прошло не столь много времени с тех пор, как я вступил в брак, я лишь начал испытывать настоящие чувства к моей жене [181]. Поэтому, прошу, дайте мне немного времени, чтобы перед расставанием я мог бы в последний раз хотя бы подержать за руку мою супругу.
– Ха-ха! Есть в твоих словах, по-человечески, своя доля правды! Раз так, я дам тебе немного времени. Быстро скажи ей пару слов на прощанье и не вздумай медлить!
В то время видевший это Квак Ун, переполнился, было, отвагой и рыцарским духом, но после того, как он стал свидетелем силы монаха, не знал, что делать.
А мальчик, совершив глубокий выдох, произнес:
– Всегда по ночам мы с супругой, играя, боролись друг с другом в комнате, занимаясь единоборством ссирым. А теперь я не смогу этого делать…
Услышавший бормотание мальчика монах обрадовался и сказал:
– А ну-ка, погоди. Ты произнес слово «ссирым».
Ты что, владеешь этим единоборством? Если да, как насчет того, чтобы померяться силами со мной?
– Хоть я и не большой мастер, но если желаете, можно разок потягаться. Однако если вступить в поединок ссирым и при этом не побиться об заклад, победа или поражение разве не будут слишком скучными?
– Хорошо, что ты хочешь поставить на кон?
– Если вы, господин силач, одолеете меня, тогда не нужно давать мне ни гроша, вы просто забираете мою жену. А если я одолею вас, тогда не потребую никакого золота, лишь заберу мою жену и уеду.
Монах очень обрадовался и сказал:
– Хорошо. Я-то думал, что имею дело с простоватым малышом деревенского вида, а на самом деле характер у него широкий!
И вслед за этим они договорились померяться мастерством.
Монах еще раз сказал мальчику:
– Хоть мы и побились об заклад, но одно то, что ты выбрал меня в соперники, разве не то же самое, что «красной стрекозе сотрясать каменную колонну»?
– Вы, господин силач – каменная колонна. Так зачем вам беспокоиться о какой-то красной стрекозе?
Монах громко расхохотался, а затем, затараторив, произнес:
– Ха-ха! Посмотрите на этого негодяя! Еще до начала единоборства ссирым уже «своим клювом откусывает грушу». Да уж, умный мальчишка.
Тогда как раз наступила третья луна, время поздней весны. Из-за погоды, когда три дня подряд шел дождь, который наконец закончился, все дороги превратились в грязное месиво. Только небольшой плоский пригорок перед трактиром, оставаясь сухим и будучи довольно широким, подходил для поединка ссирым. Мальчик и монах поднялись на этот пригорок, а деревенские жители вслед за ними собрались толпой. Квак Ун был среди этих людей. Под пригорком находилась большая выгребная яма. Все дерьмо, которое имелось в деревне, собирали в этой яме и каждый год использовали как удобрение на заливных и суходольных полях. Она была огромная, и никто не знал, какова ее глубина.
Оба борца расположились на восточной и западной стороне, оголили верхнюю часть торса. Монах окинул взглядом собравшихся и сказал:
– Старый монах играет с подростком. Разве это не то же самое, что противостояние огромного тигра и маленькой овечки?
Единоборство ссирым началось. Мальчик согнул в колене правую ногу, крепко встал на левую, выгнул спину, словно гибкий лук, и направил всю силу в живот. Затем правой рукой он охватил левую ногу монаха, и еще раз левой рукой охватил спину монаха, и затем, похоже, крепко сжал талию, и… «ух!», один раз напрягся и легко приподнял монаха.
Монах же, наоборот, громко кричал и, казалось, несколько раз смеялся. Внезапно мальчик, подобно удару грома, закричал во всю мочь: «Ах ты, скотина!», – и внезапно рывком распрямил тело, взвалил монаха на левое плечо и перебросил поперек. Монах, который вдруг оказался в положении, близком к тому, что называют «чем дальше идешь, тем глуше горы», лишь беспомощно размахивал руками, а его ноги будто отплясывали в воздухе танец. Ну, точь-в-точь как плавание в слегка колеблющихся волнах.
Мальчик мял монаха, словно тот был хлебцем из отрубей, а затем стал крутить, так, что казалось, будто огромный гриф схватил синицу. Монах все еще висел на плече мальчика и крутился, словно колесо прялки вокруг оси, не в силах прийти в себя.
В это время одно плечо мальчика было приподнято, другое слегка опущено, и казалось, что левой рукой он наполняет водой таз для умывания, а правой достает нож из ножен. Создавалось ощущение, что мальчик, держа монаха в воздухе, хочет внезапно остановиться. Мальчик воскликнул «ух!» и напряг силы еще раз. В одно мгновение он изо всей мочи сил швырнул монаха на землю, ударил коленом и с треском переломил поясницу. Затем он поднял монаха и бросил его в выгребную яму. В технике единоборства ссирым – это прием, который называется «силач из Кымгана [182] вертит в воздухе яшмовой горой».
Монах свалился в выгребную яму, и это было так, точно с неба упали звезды и обрушились потоки воды. Не в силах противостоять мощи, выгребная яма широко раскрылась и закрылась вновь, а убогий «чистый бессмертный дух Будды» в мгновение ока «вошел в нирвану» и оказался погребенным в яме с дерьмом, кишевшей белыми личинками мух. Этот то самое, когда говорят, что «хоть и буддийский монах, да был таким монахом, который не знал, что такое монастырь».
В тот день посмотреть на ссирым собралось около шестисот-семисот человек. Поначалу у всех от изумления округлились глаза, а когда люди увидели, как мальчик своими руками крутит соперника, словно ребенка, и, в конце концов,
