османскому султану, вынужденную его положением турецкого вассала, Шараф-хан остается при изложении событий объективным автором. Дифирамбы его в адрес султана звучат лишь как необходимая официальная лесть, с одинаковой гордостью он перечисляет похвалы, которых удостоился и от шаха Тахмасба, и от его врага султана Мурада III. Отсутствие тенденциозности, делает
Шараф-наме особенно ценным источником.
Шараф-хан с горечью констатирует отсутствие у курдских племен согласия и единства [97]. Его основная задача — показать, что существует курдский народ, который имеет свою историческую территорию [98] и что у этого народа есть своя история. Курдистан остается фактически непокоренным — вот основная идея, которая, на первый взгляд незаметно, пронизывает все сочинение. “Если некоторые из султанов, — пишет Шараф-хан в предисловии, — и устремляли все старания на завоевание и покорение Курдистана и переносили неописуемые трудности и лишения, то в конце концов они раскаивались и снова передавали [те земли их] хозяевам” [99]. “Кто захочет покорить Курдистан, — пишет далее автор, — будет иметь дело прежде всего с правителями Бидлиса и с племенем рузаки” [100]. Эти высказывания весьма недвусмысленно показывают нам истинные взгляды Шараф-хана, несмотря на обилие пышных эпитетов в адрес турецкого султана.
Сочинение Шараф-хана свидетельствует о том, что правящей курдской верхушке не чужды были зачатки национальной идеологии. Он посвятил свой труд именно истории курдов, понимая под курдами все разрозненные, говорящие на сильно различающихся диалектах курдские племена, часть которых придерживалась таких неприемлемых и презренных [101], с точки зрения правоверного ислама, вероучений, как езидизм.
Слава, которую принес этот труд его автору, вполне заслуженна. Помимо его совершенно оригинальной тематики и большой ценности как исторического источника, Шараф-наме является одним из лучших памятников персидской литературы XVI в.
Сочинение, за исключением пяти первых глав, о которых говорилось выше, написано образным выразительным языком, иногда заметно стремление к изысканному языку рифмованной прозы. Заметно влияние цветистого стиля сочинений Шарафаддина 'Али Йазди и Мирханда, которых Шараф-хан охотно и довольно часто цитирует. Метафоры и стихи, которыми пересыпан текст, не затеняют, как правило, изложения исторических событий, не превращают его в условное трафаретное повествование.
Научную ценность труда Шараф-хана трудно преувеличить. По словам Мулла Джамил-банди Ружбайани, сочинение Шараф-хана стало “настоящей курдской энциклопедией” [102]. Именно на этом сочинении базируются наши знания по средневековой истории курдского народа, “внесшего так много в культуру Востока. Этот народ растерял своих сынов под обличьем иранцев, турок, арабов, армян, растерял сынов, имена которых в качестве имен славных поэтов, музыкантов, полководцев украшают историю народов, много содействовавших сложению подхваченного европейской и русской наукой представления о курдах как о народе, не только неспособном к культурному творчеству, но даже и к восприятию чужой культуры” [103]. Замолченным историей народом называл курдов Н. Я. Марр [104]. Именно на основании тщательного изучения Шараф-наме можно восполнить этот пробел, с тем чтобы в истории народов Востока нашла отражение и история курдского народа.
Шараф-наме является также источником первоклассной ценности по истории Ирана и сопредельных стран XVI в. Так, раздел четвертый, содержащий историю Бидлисского эмирата, по словам И. П. Петрушевского, мог бы служить для исследователя феодальных отношений Армении одним из основных источников наравне с армянскими [105]. “Почти за 300 лет, — писал о Шараф-наме в 1860 г. В. В. Вельяминов-Зернов, — на Востоке не появилось ничего, что могло бы сравниться с ним” [106].
К сочинению Шараф-хана Бидлиси обращались самые различные авторы. Известный турецкий географ Хаджжи Халифа обязан ему большинством сведений по курдским племенам и географии Курдистана [107].
Высоко отзывался о труде Шараф-хана Мулла Махмуд Байазиди: “Действительно, — писал он, — Курдистан обязан своей историей перу этого человека, преисполненного знаний и достоинства, самого выдающегося человека своего столетия” [108]. В 1274/1857-58 г. Мулла Махмуд Байазиди закончил написание на курдском языке Китаб-и таварих-и джадид-и Курдистан (“Новой истории Курдистана”) [109], задуманной им как продолжение Шараф-наме. Этот огромный, насчитывавший тысячу рукописных страниц, труд включал предисловие и одиннадцать глав, и, хотя автор начинает описание событий с 1200/1785-86 г., он часто обращается к более отдаленным временам. Мулла Махмуд Байазиди неоднократно ссылается на Шараф-наме как на самый авторитетный источник по истории курдов [110].
Большое внимание уделяется сочинению Шараф-хана Бидлиси в трудах современных исследователей истории, литературы, языка и культуры курдского народа. Но обобщающих археографических и историко-филологических исследований, “освященных Шараф-наме, до настоящего, времени мы не имеем.
VIII. КУРДСКИЕ ЭМИРАТЫ В XVI в.
(ПО ШАРАФ-НАМЕ)
Историю курдского народа после арабского завоевания делят на три больших периода [111]. Первый период охватывает VI—XV вв. — это время арабских и монгольских нашествий, возникновения независимых курдских династий. Второй период — XVI — середина XIX в. — характеризуется становлением могущественных государств — османской Турции и сефевидского Ирана и разделом Курдистана. Несмотря на централизаторскую политику турецкого и персидского правительств, сохраняют существование шесть полунезависимых, почти автономных, курдских княжеств: Бохтан, Хаккари, Бахдинан, Соран и Бабан в Турции и Арделан в Иране. Третий период — с середины XIX в. до наших дней — начинается с ликвидации вассальных княжеств. В Турции они были ликвидированы в течение 1837—1852 гг., в 1860 г. утратил свою автономию Арделан в Иране [112]. Растет, принимая более отчетливые формы, национальное самосознание курдского народа, начинается упорная национально-освободительная борьба, которая продолжается и в настоящее время.
Даже такая схематическая периодизация истории курдов наглядно показывает, какое место занимает в ней XVI век. Во многих отношениях этот период явился переломным, определившим дальнейшую судьбу курдского народа.
К XVI в. Курдистан являл собой пеструю картину наследственных княжеств и эмиратов. Из среды их правителей Шараф-хан выделяет в особый раздел тех, кто пользовался иногда правом чеканить свою монету и быть поминаемым в хутбе [113]. В эту группу он включает правителей Арделана, Хаккари, Имадии, Джезире и Хасанкейфа. Тот факт, что курдские правители и эмиры пользовались далеко не одинаковой властью, не вызывает сомнений. Политическое влияние и экономический вес феодалов определялись количеством и доходностью их земель, числом их вассалов (нукеров) и численностью ополчений и дружин. Поэтому, хотя и непонятны принцип и порядок отбора и низведение правителей Сорана и Бабана в разряд второстепенных, в целом представляется возможным сохранить это деление.
Согласно Шараф-наме, в Курдистане к началу XVI в. были следующие наследственные княжества и эмираты.
1. Джезире. Владения этих правителей носили название их главного города Джезире, или Джезире-йи Ибн Умар (прим. 5). Джезирский эмират включал 14 округов: Джезире, Гургил (прим. 14),
