«Кто предопределял вращение светил…»
Кто предопределял вращение светил,
Теперь ушел во мрак и сладким сном почил.
Твой в розе вижу лик. Да, грезишь ты на ложе,
Коль томной розы лик и твой — одно и то же.
Очнитесь, гордецы! Мы ненадолго здесь.
Отрубит смерть мечом и голову, и спесь.
Взгляните, это кровь окрасила тюльпаны.
Скорбя, кровавых слез я лить не перестану.
Да не взойдет луна в ночной беззвездной мгле!
Утратил я луну, предав ее земле.
И, коль дохнет Хосров кромешной тьмой печали,
Потонет мир во тьме кромешной, как вначале.
Перевод Д. Седых
«О ты, чьи кудри для благочестья — соблазн опасный…»
О ты, чьи кудри для благочестья — соблазн опасный,
Уста которой едва приметны и тем прекрасны,
Поверь, не стал бы любой неверный так сердце ранить.
А может, вера так разрешает сердца тиранить?
Коль мимоходом так убивают улыбкой губы,
В уста-рубины вонзить отмщеньем хотел бы зубы.
Я лбом касаюсь твоих коленей, склонив колени,
Как пред кумиром склоняет брахман, творя моленье,
И если был бы кумир тобою, поверь, о пери,
Я впал бы тотчас, как этот брахман, и сам в неверье.
Но разве можно достичь Каабы моей любимой?
Лежат меж нами пески пустыни непроходимой.
Как я рыдаю, ужель не слышат любимой уши?
Я схож с певцами, что ждут от стражи великодушья.
Коль власть таится в тебе, о пери, как в мандрагоре,
В земле отыщешь глаза страдальца, сочащих горе.
И вечно будет в груди Хосрова дымиться рана,
Узор на перстне, запечатленный концом чекана.
Перевод Д. Седых
«Пусть недостойный глаз не сглазит, возлюбя…»
Пусть недостойный глаз не сглазит, возлюбя,
Пусть только ветерок касается тебя
И аромат несет, подобный капле яда.
Нет жизни у того, в чьем сердце пламя ада.
Я жажду нежных слов — шипы в твоих устах.
Не сыпь на раны соль, — и без того зачах.
Твоя обитель — рай, а я в аду сгораю.
Надеяться в аду могу ль на яства рая?
С безумьем пополам страдания влачу.
Подобна красота для разума бичу.
Влюбленного в кумир не отвратишь словами,
Как во хмелю пропойц не протрезвить речами.
Наметит жертву страсть у двери кабака,
Смеясь над сединой, споит и старика.
Но если он, как я, в вине любви утонет,
Омой его вином пред тем, как похоронят.
Умолкни, о Хосров! Твои газели — стон.
Смертельней, чем кинжал, сердца изранит он.
Перевод Д. Седых
«Ты сияла мне луною. Нет со мной моей луны…»
Ты сияла мне луною. Нет со мной моей луны,
И от дыма стонов: «Боже!» — ночи душны и черны.
Будьте вы благословенны, ночи пьяные любви!
Отстонали, отрыдали, улетели соловьи.
Я твержу хвалу ресницам, полумесяцам-бровям,
Как твердят аят[72] Корана в медресе: «Нун ва-л-калам!».
Что отвечу, если спросишь, как я ночи провожу?
Одиноко до рассвета я у стен твоих брожу.
О приди, душа, что может быть душою тысяч тел,
Тех, что души потеряли от твоих разящих стрел!
Коль души лишит подруга, не кляни судьбу, Хосров!
Ведь обычай у красавиц с дней творения таков.
Перевод Д. Седых
«О блаженство! Я ликую, осчастливленный судьбой…»
О блаженство! Я ликую, осчастливленный судьбой
Ты явилась в край забытых, в край покинутых тобой.
Благосклонно улыбнулась и вошла. Не уходи!
Дай упиться Близнецами — пылкой нежностью груди!
Наконец-То, о всевышний, о владыка горних сил,
Стан, подобный кипарису, я в объятья заключил.
Вот он — светопреставленье, разрушитель всех основ!
Я до светопреставленья любоваться им готов.
Не тревожься, коль ударит караульный в барабан.
Кто же спит, когда любовью на груди у друга пьян?
О смеющаяся роза, о подобная луне,
Из каких пришла чертогов подарить блаженство мне?
С чем сравню тебя? С нежданно залетевшим лепестком,
Что упал ко мне на ложе, занесенный ветерком.
Ты со мной! Со мной! О чудо! Да хранит тебя аллах!
Недостойный, я любуюсь влажным жемчугом в устах.
Но очнись, Хосров, умолкни! Хватит петь хвалу судьбе.
Нет возлюбленной с тобою. Все пригрезилось тебе.
Перевод Д. Седых
«Скитаться на путях любви, о сердце, не устань…»
Скитаться на путях любви, о сердце, не устань!
Бессильно тело без тебя. Бессильней, тело, стань!
О ты, что взорами сердца кровавишь вновь и вновь,
Пролей соперников моих еще обильней кровь!
О камень сердца твоего разбиться буду рад.
Да будет каменней оно и тверже во сто крат!
Винят влюбленные тебя в жестокости. Пускай!
Еще сильнее мучь меня, еще больней терзай!
Сгорает сердце от любви. Взгляни, на нем зола.
Коль ты довольна, пусть его сожжет любовь дотла!
Благочестивый, жаждешь мне молитвою помочь?
Молись: «Пускай безумцем он блуждает день и ночь!»
Слезами скорбными Хосров оплакал каждый стих.
Да будет счастлив он от слез соперников своих!
Перевод Д. Седых
«Кто зеркало вручил тюрчанке столь пригожей…»
Кто зеркало вручил тюрчанке столь пригожей?
Любуется собой, забыв меня, о боже!
Терзает грудь мою мучительнее рока.
Скажи, кто сотворил ее такой жестокой?
Влюбленному в кумир нельзя искать Каабы.
Иного божества возжаждал он тогда бы.
Душа моя! Увы, я, пойманный кудрями,
Не в силах погасить в плененном сердце пламя.
Тюрчанка, не лови походкой плавной в сети!
Пройдешь — не усидят сидящие в мечети.
И столько метких стрел пускать в меня не надо.
Давно убита дичь одной стрелою взгляда.
О не трудись! Сражен Хосров своей любовью.
Ты можешь кисти рук омыть горячей кровью.
Перевод Д. Седых
«Тюрчанка, пусть аллах тобой не почитаем…»
Тюрчанка, пусть аллах тобой не почитаем,
Перед тобой ничто вся Индия с Китаем.
Хоть раз прими меня, чтоб я забыться мог,
Забыл, как обивал напрасно твой порог.
Сказала: «Не блуждай, о странник, сделай милость!».
Могу ли не блуждать, коль сердце заблудилось?
Я стражу по ночам у стен твоих несу
И поверяю боль в твоих воротах псу.
К чему ходить в мечеть сраженному любовью?
Я к Мекке обращен, молюсь, а вижу брови.
Пою о соловьях, о розах я пою,
Чтоб только воспевать жестокую мою.
Бывало, шел в цветник, блаженствуя заране,
Теперь влечет меня твое благоуханье.
Сожги меня, сожги неправедным огнем
И пепел мой рассыпь на зеркале твоем!
Рад голову Хосров подставить под удары,
Коль для тебя в игре она подобна шару.
Перевод Д. Седых
«Рок разлучил меня с тобой на время…»
Рок разлучил меня с тобой на время,
И жизнь влачу как тягостное бремя.
Спроси того, кто знает боль разлуки,
Что значит боль и что такое муки!
И все же я тебе, изнемогая,
Шипов моей тоски не пожелаю.
Я смыл слезами на твоем подоле
Кровавый след моей безмерной боли
И поступил весьма неосторожно:
Он обо мне напомнил бы, возможно.
Молю, приди, но у мечети павой
Не выступай походкой величавой:
Воздеть горе не сможет дервиш очи
И разорвет колпак и коврик в клочья.
Хосров умрет у ног своей любимой,
И пусть кричат: «Безумец! Одержимый!».
Перевод Д. Седых
«Ты правоверью враг. Твои уста и брови…»
