Баба-султаном], стал на путь единодушия [с ним].
В [месяце] мухарраме 986 года, когда его величество /208а/ [Абдулла-хан] изволил находиться в Балхе, Музаффар-султан с одобрения своего отца Джаванмард-хана, по подстрекательству зачинщиков смуты, например, Шах-Саййид оглана, который в то время исполнял должность аталыка его, [Музаффар-султана], отправился в Ташкент. Он не принял во внимание мнение своего старшего брата [Абу-л-Хайр-султана].
Когда произошла встреча [его с ташкентскими султанами], он сказал: “Мой брат Абу-л-Хайр, вступив на путь вражды, медлит исполнить приказ отца [и прибыть сюда]. Постоянно он вдевает голову покорности в кольцо повиновения его величеству победоносному [Абдулла-хану], выказывает ему безграничную преданность, усердно служит ему.
[Месневи]
Несправедливый Абу-л-Хайр-султан
Не проявляет покорности отцу,
Он снял с себя ярмо покорности ему,
Отказался обвить кольцом [шею] приверженности ему.
Постоянно он стремится [заключить] его в оковы, [заточить] в темницу,
Войско и народ повинуются ему.
Цель [изложенного состоит] в том, что если и впредь проявлять беспечность в этом деле, то из-за него поднимется такая великая смута, такой яростный бунт, огонь которого затем не удастся быстро потушить, и будет нелегко устранить это бедствие”.
А у Баба-султана как раз такой характер, что в вопросах о мятеже он и не нуждался в этой просьбе. Днем и ночью он думал о том, какой бы ему поднять мятеж, чтобы создать в стране беспорядок. В воде и в зеркале он искал картины смуты, во сне и наяву он стремился к мятежу. Когда представился такой случай, он, сочтя момент благоприятным, позвал своих сановников и совещался с ними. [Его] мысль остановилась на следующем: “Пока могущественный [Абдулла-хан] находится в Балхе, следует крепко проучить Абу-л-Хайра, ибо ясно, что, когда его величество переправится через Амударью, даже и думать и мечтать об этом не придется”.
Поскольку волею господней создалось такое положение, что дела в странах Самарканда, Ташкента, Туркестана, Ходжента из-за мятежей находились в упадке, Баба-султан поддался на уговоры их (т. е. вельмож). Он отобрал тридцать тысяч вооруженных людей и четырех великих эмиров. Одного из [своих] мстительных сыновей, по имени Латиф-султан, он присоединил к Музаффар-султану. Он приказал [им]: “Если Абу-л-Хайр-султан выразит безоговорочное подчинение, повиновение своему отцу, /208б/ вы обходитесь с ним мирно и вернитесь назад. В противном случае, если он не сойдет с пути непослушания, высокомерия, гордости и упорства, выступайте против него. Присоедините к своим войскам войска Самарканда, совершите и на Мианкаль. Высунув руку грабежа из рукава вражды, поднимите голову величия. Когда это случится, я [сделаю] все что [в моих] силах и с войском Туркестана, с армией Отрара и Сабрана, с безграничным полчищем, с большим числом [людей] устремлюсь вслед [за вами]”.
Согласно этому решению названные султаны из-за крайнего высокомерия со всем этим огромным войском в безмерном великолепии пошли походом на подобный раю Самарканд.
Когда тревожная весть о Музаффар-султане и о поездке его в Ташкент подтвердилась и дошла до слуха Абу-л-Хайр-султана, [этот] победоносный султан в силу необходимости написал челобитную с жалобой [на Музаффар-султана] и послал в Балх, купол Ислама, его величеству [Абдулла-хану], подобному Искандару. Сообщив об упомянутых событиях, он просил о следующем: “Будет хорошо, если его величество обратит свои [лучезарные], как солнце, мысли [на то, чтобы] помочь в осуществлении желаний этого ничтожного верного слуги, и, переправившись через Джейхун, направит своего Рахша для охоты у этой реки. Если после встречи моего брата Музаффар-султана с правителем Туркестана Баба-султаном возникнет мятеж, смута, бунт, не произошло бы разорение больших городов и областей, сильное ухудшение положения подданных”.
В это время его величество могущественный [Абдулла-хан], снарядив войско, хотел совершить поход на Бадахшан [по следующей причине].
О правителе Бадахшана Шахрух-мирзе ибн Ибрахим-султане ибн Шах Сулаймане приходили вести, что он по [своей] порочной природе, отвратительному характеру рисует картину завоевания мира. Возгордившись многочисленностью, величием [своего войска], на страницах своего воображения он рисует картину независимости. По подстрекательству шайтана, от страха за себя он отвернулся от покорности и повиновения [Абдулла-хану] и шествует по равнине мятежей и смут. Ввиду чрезмерной непокорности и вражды он снимает с себя кольцо служения и ярмо повиновения [хану].
Месневи
В то время славному шаху
Зефир беспрерывно приносил весть о том, /209а/
Что Шахрух от вина гордыни постоянно
В этом кабаке теряет разум,
Снимает с головы кольцо покорности,
Отступает с пути повиновения.
Когда [Абдулла-хан] услышал об этом, он посмотрел оком уважения на посла шаха Бадахшана, который доставил письмо, содержащее выражение полного повиновения, изъявления верности и одобрения его приказов. Он одарил [посла] почетным халатом. Считая милостью прощение за проступки, признавая [это] достойным похвалы качеством, похвальной чертой, по исключительной милости он выслушал его извинения за недостойные поступки. Без промедления он повернул поводья назад и поехал по направлению к Джейхуну.
Когда знамена благословенного [хана] достигли берега реки и [хан] перешел [ее] у переправы Келиф [357], вновь пришел человек от Абу-л-Хайр-султана и доложил: “Музаффар-султан с огромным войском только что переправился через Сейхун и с предельной быстротой направляется в эту страну (Самарканд).
Месневи
Прибыл Музаффар с огромным полчищем,
Он привел войско, [состоящее] из даштийцев,
Все они нападают, как волки, [хитрые], как лиса,
Они увели мяч [первенства] у хищных львов.
Войско, вооруженное боевым оружием,
Из смелых храбрецов поля сражения.
Если его величество направится сюда побыстрее, возможно, удастся погасить огонь их мятежа”.
После получения этого известия [Абдулла]-хан, славный, как Искандар, погнал с предельной быстротой коня, подобного горе.
Когда местность Киз-худуги [358] стала местом расположения палаток победоносных войск [хана], снова пришел гонец Абу-л-Хайр-султана и доложил: “Войска Дашта остановились в Ширазе [359]. Джаванмард-хан послал к ним человека и побуждал [их войти] в город”.
В ту же местность пришел гонец и от Джаванмард-хана и предложил лучезарным помыслам [Абдулла-хана] следующее: “Абу-л-Хайр-султан выказывает сильную вражду [к отцу], а о Музаффар-султане и обо всех отправившихся в Ташкент мы не располагаем никакими данными. Если его величество обратит внимание на то, чтобы примирить братьев, это послужит причиной создания безопасности в стране и на дорогах”.
Его величество [Абдулла-хан] взял с собой гонца [Джаванмард-хана] и поднял знамя для выступления в Несеф. Когда в местности Йангикент [360] войска [Абдулла-хана] разбили палатки, вновь пришел посланец Абу-л-Хайр-султана. После того как он удостоился чести поцеловать ноги [хана], он доложил: “С помощью господней, силой могущества победоносного
