что сочтет полезным для этого похода.
Когда великая и славная ставка [хана] дошла до местности Несеф, некоторые из эмиров Самарканда, как-то: Килдиш-бий, Гази-бий и другие, которых Джаванмард-Али-хан выгнал из города за их верность его величеству могущественному [Абдулла-хану], поспешили к великому порогу. Через посредство некоторых столпов государства [Абдулла-хана] они обрели счастье, поцеловав ноги его величества. Они подробно описали черты лицемерия, хитрости, враждебности хана Самарканда, которые они видели воочию. Они усиленно просили его величество могущественного [Абдулла-хана] идти походом на Самарканд. Еще до того, как победоносное войско присоединилось к [его] свите, подобной небу, его величество [Абдулла-хан], подобный Искандару, согласно просьбе их (т. е. эмиров Самарканда) 1а сел на быстроногого Борака, скачущего, как молния, /211а/ и выступил с небольшим войском, но с сильной [надеждой] на божью помощь.
Месневи
Когда это событие стало известно шаху,
Славному шаханшаху, достойному Джама,
Он не замедлил направиться
К Самарканду для завоевания его.
Он не ждал, пока его войско
Присоединится к его славной свите:
Кому господь оказывает помощь,
Разве тот нуждается в помощи войска?
Когда в местности Йам, называемой также Джам, расположились войско, величественное, как небо, и благословенная свита [Абдулла-хана], туда, к священному порогу [его], поспешно явился Абу-л-Хайр-султан. Он обрел счастье, поцеловав руку [хана], что является предметом желаний великих людей. Его величество по исключительной милости, по безмерному милосердию обласкал его всякого рода милостями и дарами, оказывая ему внимание, он подарил ему украшенные золотом пояса, халаты из золотой парчи, быстроногих коней, вереницы верблюдов и мулов и [несколько] палаток, [каждая рассчитанная] на сто человек.
Месневи
Палатки и шатры, золото и серебро,
Вереницы [верблюдов] с уздечками, поводьями, шапки и пояса,
Много арабских коней,
Которые в беге обгоняют ветер,
Подарил удачливый шах
Счастливому султану, [и все это было] за пределами счета.
На всех хадимов и членов его (т. е. султана) свиты он посмотрел милостивым взором, отличил их огромными дарами, почетными халатами.
После того как величественный султан [Абу-л-Хайр] оказался под сенью милости, под покровительством милосердия его величества [Абдулла-хана] и снискал почет благодаря царским милостям, государевым дарам, на этом же собрании он обрисовал картину событий, которые имели место раньше. Выказав исключительное бессилие и беспомощность, он просил о содействии.
Благословенный хакан [Абдулла-хан], войдя в его положение, [желая] помочь осуществлению желания [султана], выступил [в поход].
Когда победоносные знамена [Абдулла-хана] остановились в местности Даргам [364], [к ханской] ставке, являющейся прибежищем веры, пришли великие люди города [Самарканда], такие, как прибежище саййидского достоинства, лучший среди великих людей благородного происхождения, потомок великих шейхов, устроитель дел народа и веры его святейшество высокодостойный, счастливый эмир Али-Асгар [365], который был шейх ул-исламом города, и Джан-Кара-бий. Удостоившись чести поцеловать ноги [хана], они довели до сверкающих, как солнце, мыслей хакана, покорителя мира, следующее: “Джаванмард-хан, выражая покорность и униженность [перед ханом], говорит следующее: „Мисра: /211б/ Сердце мое все еще верно ему*. Давно уже мы шествуем по пути верности к дому его величества могущественного [хана]. Мисра: И теперь мы являемся такими, какими были, [такими] и будем*. Все, что о нас говорили, — чистая клевета””. Его величество [Абдулла-хан] не слушал его ложных слов ушами согласия. Он тотчас же отпустил шейх ул-ислама, не удовлетворив его просьбу, наложив оковы на Джан-Кара-бия, и ушел из этой местности.
Месневи
Весь мир пришел в движение,
Пыль поднялась с земли до небес,
Выступил хакан, славный, как Джамшид,
Благословенный [хан] с зонтом над головой.
Позади шаха мира курчии,
Крепко опоясанные золотыми поясами.
Прибытие победоносного хакана [Абдулла-хана] к окраинам Самарканда и окружение [города] войском, не поддающимся счету и определению
Третьего числа месяца сафара, да закончится он добром и успехом, [Абдулла-хан] остановился на подступах к Самарканду. Он расположился в Баг-и Атаджан-ходжа, обращенном к воротам Сузангаран [366]. Купол своей ставки, подобной небу, он возвел до ореола луны. Все ворота и башни его (т. е. Самарканда) распределил между султанами и эмирами. Так, против ворот Чахарраха [367] расположился благословенный, счастливый царевич, цвет фруктовых деревьев в саду могущества, свежая роза в плодовом саду Державы, саженец в цветнике счастья и совершенства, новый месяц на небе владычества и счастья, славный, как Фаридун, благословенный Абу-л-Фатх Ибадулла-султан. Против ворот Шейх-заде [368] поднял знамя храбрости султан, повелевающий, как Искандар, величественный как Дарий, подобный Плеядам Дустим-Мухаммад-султан, на ясном челе которого всегда видны, явственны признаки счастья и могущества. Абу-л-Хайр-султан устроился к востоку от Ходжа Абду-йи Дарун [369], по исключительной смелости он опоясал душу поясом усердия. Высокодостойный Абд ал-Латиф-султан с войском Балха и подвластных этому [городу] земель, с такими, как Али-Мардан бахадур и другие, расположился у ворот Аханин [370] по направлению к Мазар-и Шах [371].
В это время созрел урожай, в частности зерновые, хлеба бедняков не были еще убраны. Благодаря исключительной справедливости его величества [Абдулла-хана] у этого огромного, гордого войска /212а/ не хватало смелости дотронуться даже до одной ветки дерева, повредить хотя бы один колос.
Стихи
Шах, подобный Сулайману, царевич,
Который не причинил обиды даже муравью,
[Согласно приказу его] ни один конь не вступал на хлебное поле,
Ни один всадник не въезжал туда, где росли плоды,
Ни с одной скатерти не уносили силой хлеб, Не гнали скот в сады,
Поскольку нрав этого хана справедливый, правосудный,
Небо уничтожало всякого, кто питал к нему злобу.
Согласно приказу шаха с трех сторон города поставили три крепких котла, которые были приготовлены искусным мастером Рухи. Так, котел Куббали установили около [башни] Чакар [372]. Для охраны этого котла [Абдулла-хан] назначил царевича, подобного Хосрову [Ануширвану], отпрыска его высочества Хусрав-султана, источник милости божьей, крупную жемчужину в нити перлов государевых Исфандийар-султана и ходжу, прибежище накибства, саййидского достоинства, центр сферы истинного пути, центр круга счастья, то есть его святейшество ходжу Хасана накиба, а также счастливого эмира Шахим курчи и Науруз-бий кушчи, который на службе у его величества пользуется почетом и занимает высшую должность, с войском левого крыла. Котел Джахангир установили против ворот Чахарраха. Охрану его возложили на счастливого султана Ибадулла-султана. Котел Кара бахадур поместили около ворот Сузангаран. Бразды попечения о нем передали в могущественные руки эмира, величественного, как небо, подобного ангелу,
