В период династий Цинь и Хань сначала в деловой жизни и торговле, а потом и шире стал распространяться еще более простой и удобный стиль письма — ли шу ***, который с известными модификациями лежит в основе современных начертаний иероглифов.
Чаосянь — район совр. Ляодуна и немного севернее. Линьтао и Цянчжун — в совр. пров. Ганьсу и Цинхай. Бэйсянху, или просто Бэйху, — общее наименование южных пределов империи Цинь [см.: Эр-я; — ШСЦ, т. 33, стр. 271].
Фу дао *** — переходы в дворцах, устроенные вдоль верхних и нижних дворцовых галерей так, чтобы простой люд не видел гуляющую знать. Чжоу гэ *** — огороженные частоколом дороги для передвижения императора и придворных между дворцами (ХЧКЧ, т. II, стр. 445; ЦЧТЦ, т. I, стр. 237, комментарий Ху Сань-сина).
Область Лунси занимала территорию юго-востока совр. пров. Ганьсу. Центр ее был в совр. уезде Линьтао.
Область Бэйди занимала северо-восточную часть совр. пров. Ганьсу и часть совр. Автономного района Внутренняя Монголия. Центром ее были совр. уезды Хуаньсянь и Нинсянь в Ганьсу.
Горы Цзитоушань находились в совр. уезде Пинлян на востоке пров. Ганьсу. Хуйчжун — под таким названием был известен дворец, находившийся в совр. уезде Гуюань в б. Нинся — Уйгурском автономном районе пров. Ганьсу. Сюнну сожгли его на 14 г. Вэнь-ди (в 166 г. до н. э.). Пункт под таким же названием был в пров. Шэньси, совр. уезд Лунсянь.
Маршрут Ши-хуана неясен, поэтому мнения комментаторов расходятся. Мы склоняемся к тому, что император, возвращаясь из поездки с запада, пересек Хуйчжун в Шэньси, в пользу этой трактовки говорит отсутствие слова гун — “дворец” и глагол го — “проезжать”.
В тексте названо несколько видов дорог, строившихся при Ши-хуане: юн-дао *** — огороженные валами или стенами специальные дороги для императора, двора и доставки снабжения в столицу; чи-дао *** — большие “скоростные” дороги (по ним скакали галопом) для связи столицы с областями. В Хань шу указывается их ширина — 50 бу (около 80 м), причем средняя часть дороги насыпалась выше, служа только экипажам двора (ХШБЧ, т. VI, гл. 51, стр. 3806–3807).
Ишань — гора в совр. уезде Цзоусянь на юге пров. Шаньдун. Текст надписи на каменной стеле на горе Ишань в “Исторических записках” отсутствует, хотя другие шесть надписей приведены. Об этой стеле упоминал лянский Лю Чжао в комментариях к 30 гл. Хоу Хань шу (ЭШУШ, т. I, стр. 705). Танский Фэн Янь писал о том, что поздневэйский император Тай-у (V в.), поднявшись на гору, приказал сбросить стелу, после чего она раскололась и была утрачена. В эпоху Сун существовало уже несколько копий или эстампов надписи на этой стеле, причем в тексте были обнаружены некоторые лексические и грамматические особенности (подробнее см.: Жун Гэн, Исследование надписей на стелах Цинь Ши-хуана, — “Ученые записки Яньцзиньского университета”, т. 17, Пекин, 1935, стр. 130–135).
В труде Янь Кэ-цзюня (стр. 121–122), в указанном исследовании Жун Гэна и в комментарии Такигава со ссылкой на минского ученого Чэнь Жэнь-си приводится реконструированный текст этой стелы, который в переводе гласит:
“Властитель-император установил государство, которое берет свое начало в прошлом, его правители из поколения в поколение именовались ванами. [Император] пошел походом на бунтовщиков и мятежников и покарал их, распространил мощь [Цинь] на четыре предела [Поднебесной], военной силой и справедливостью утвердил порядок. Воины и чиновники, получив повеление, за недолгое время уничтожили шесть жестоких и сильных [князей]. На двадцать шестом году правления император дал почетные титулы [своим предкам], со всей ясностью проявив сыновнюю почтительность. Внеся свой великий вклад, император стал дарить особые милости [народу] и лично начал объезд далеких земель. [Когда император] поднялся на гору Ишань, мы, сопровождающие его слуги, думали о великих достоинствах [императора]. Мы вспомнили о времени беспорядка, о том, как были разделены земли и на них созданы владения, которые стали соперничать. Нападения и войны стали повседневными, кровь заливала поля, и так повелось с далекой древности. Число [проживших] поколений еще не достигло десяти тысяч, когда стали править пять императоров [древности], но и им не удалось остановить войны. И только ныне властитель-император собрал Поднебесную в одну семью, и войны больше не повторятся. Теперь бедствия уничтожены и зло искоренено, черноголовые обрели покой и определенность, выгоды и благодеяния [народа] будут вечными. Мы, слуги императора, воспевая его правление, вырезали эти слова на звонком камне, чтобы прославить его установления и основы…”. (Янь Кэ-цзюнь ссылается на копию, снятую Сюй Сюанем в 993 году).
В связи с отсутствием в 6 гл. текста первой из семи надписей на стелах, поставленных Ши-хуаном, возник вопрос о причинах такого пропуска. Лу Вэнь-чао, мнение которого приводит Такигава, считает, что здесь случайный пропуск. Ю. Л. Кроль предполагает, что Сыма Цянь сознательно не включил в свою книгу надпись с горы Ишань, так как составлял ее вместе с конфуцианцами из Лу и в ней встречаются прославления его сыновьей почтительности и других добродетелей, что бросает тень на конфуцианство. Поэтому Сыма Цянь и начал с тайшаньской стелы после изгнания конфуцианцев Цинь Ши-хуаном (“Сыма Цянь — историк”, стр. 320–321). Нам это предположение представляется спорным. Текст стелы (если в какой-то мере доверять реконструкции) не столь разительно отличен от других, приведенных в главе, чтобы историк считал необходимым намерено изъять его. Устранение конфуцианцев, зафиксированное в 28 гл., было связано с жертвоприношениями фэн и шань и произошло вне прямой связи с воззрениями Ши-хуана. Известно, что некоторые конфуцианцы оставались при императоре и позднее и участвовали в составлении других стел. Продолжая, однако, мысль Ю. Л. Кроля о том, что в тексте стелы несомненно содержались (как, впрочем, и в других надписях) восхваления добродетелей Ши-хуана, можно предположить, что из-за слова сяо — сыновняя почтительность, имевшегося в тексте, надпись могли изъять из книги позднейшие ревнители конфуцианской морали, которые предавали анафеме все деяния Цинь.
Гора Тайшань (называемая также Дайцзун и Дунъюэ) находится в совр. уезде Тайань пров. Шаньдун. С древних времен принадлежит к самым почитаемым священным горам. (Культу горы Тайшань посвящена монография Э. Шаванна — “Le T’ai Chan. Essai de monographie d’un culte Chinois par Edouard Chavannes”, Paris, 1910.)
В Шан шу в главе о Шуне рассказывается, как он, объезжая восточные земли, достиг горы Дайцзун и возжег на ней костер в честь духа неба (Шан шу чжу-шу, гл. 3; ШСЦ, т. 3, стр. 88). В Эр-я поясняется, что церемонии жертвоприношений Небу заключались в возжигании костра — фань чай, а жертвоприношений земле — в зарывании даров — и май. (Эр-я чжу-шу, гл. 6, — ШСЦ, т. 38, стр. 235). В Ли цзи указывается лишь, что правители поднимались на знаменитые горы, чтобы служить Небу (Ли цзи чжэн-и, кн. 4, гл. 24,—ШСЦ, т. 22, стр. 1123–4124). В Чжоу ли говорится о жертвах Небу — инь (см. прим. 77 к 1 гл.). Таким образом, в классических книгах еще не используются в этом смысле термины фэн и шань. По-видимому, лишь в конце эпохи Чжоу или в начале Цинь появилось их новое употребление. Отметим, что в современном тексте трактата Гуань-цзы дважды говорится, что “жертву фэн приносили на Тайшане, а жертву шань — на холме Лянфу. Правителей, [приносивших жертвы] фэн и шань, было 72…”. (Гуань-цзы фу цзяо-чжэн, гл. 16, § 50, гл. 23, § 77,—ЧЦЦЧ, т. 5, стр. 273, 382.) Такой же текст содержится в 28 гл. Ши цзи (ШЦ, т. III, стр. 1361). Однако следует иметь в виду, что комментаторы трактата Дай Ван (1837–1873) и Ло Гэнь-цзэ полагают, что § 50 Гуань-цзы был утрачен и восстановлен по сочинению Сыма Цяня (ЧЦЦЧ, т. V, и Гу ши бянь, т. IV, стр. 622), а Форке отметил сомнительность § 77 (А. Forke, Geschichte der alten Chinesischen Philosophie, Hamburg, 1927, стр. 75).
Только в ханьской Да Дай ли, на которую, кстати, полагался Сыма Цянь в описании древности, имеется данная формула. Позднее сообщения о жертвах фэн и шань появились в сочинениях Дун Чжун-шу Чунь-цю фань лу, Ин Шао Фэнсу тун-и, в Бо ху тун-и, гл. 18 и др. Таким образом, циньцам и ханьцам ссылка на древность и на Конфуция (см.: Бо ху тун в переводе: Tjan Thoe Som, Po Hu T’ung, Leiden, 1949, стр. 239–240), как нам представляется, понадобилась, чтобы утвердить новую систему жертв.
