послов рукой милости. Он обнадежил тот отряд, [который отправил ему посла], добрыми обещаниями и прекрасными дарами.
В назначенную ночь, когда прошла одна стража ночи, его величество могущественный [Абдулла-хан] приказал собрать некоторых столпов государства, вельмож и издал высокий приказ, чтобы победоносное войско приготовило в большом количестве необходимое для битвы, вооружилось, облачилось в кольчугу, чтобы [воины надели] на головы железные и стальные шлемы. Сначала он послал к [воинам] из Балха одного из своих приближенных, чтобы он принес достоверные сведения об обещанном деле. Оказалось, что тот отряд уже проделал брешь в башне и ждал прибытия славного и счастливого войска [Абдулла-хана].
Как раз в это время подошел к подножию крепости посланец его величества [Абдулла-хана], /216б/ он одно за другим произнес имена [входящих] в тот отряд и выяснил, как обстоит дело. Когда они разговаривали с посланцем его величества [Абдулла-хана], повелевающего, как Искандар, вдруг об этом узнал отряд врагов, который находился вблизи той башни и прилагал все старания в защите крепости. Сразу же они подняли всеобщую тревогу, дали знать [об этом] другим врагам и вместе поспешно направились для отражения войск [Абдулла-хана]. Отряд, который должен был осуществить упомянутое выше предприятие, узнав о случившемся, оставив свои вещи, избрал путь бегства, вышел через ту же брешь, [которую он проделал]. Они пришли к ставке [Абдулла-хана], подобной вселенной, при посредстве некоторых вельмож [хана] они направились целовать ноги [его]. Они стали в ряд слуг, вельмож и хадимов [хана] и благодаря царским милостям превзошли подобных себе [людей].
Картина этого мероприятия оказалась в сфере промедления и не подняла с лица завесы стыдливости. Воины [Абдулла-хана], подобные небу, повернули поводья мысли от тех мечтаний, и каждый поспешил к своей позиции. Оттого что это предприятие было отложено, сначала благоухающие мысли и сердце, подобное морю, его величества [Абдулла-хана] покрылись пылью горести. Однако затем по благородству, свойственному ему, он выразил благодарность богу за то, что упомянутое событие не произошло в ту темную ночь. Всем было ясно следующее. Если бы в ту темную ночь имело место это событие, от нападения победоносного войска подданные и прочий народ вилайета непременно потерпели бы бедствие.
Словом, в течение долгого времени, многих дней почтенные эмиры и мстительные воины, [прибывшие] со всех сторон, обращали все свое внимание на захват той крепости, подобной Сатурну. С раннего утра до ночи, с ночи до утра они были заняты тем, что прилагали усилия для завоевания крепости.
Стихи
В течение двух месяцев между обеими сторонами велись бои,
Земля была полна крови, было кругом темно.
Искусный устад Рухи, старательно заботясь о чести и славе [Абдулла-хана], стреляя из ружей, метая камни, быстро свалил на землю большую часть стен и башен крепости; вершины крепостных башен, которые возвышались до высшей точки твердыни Сатурна, сровнял с землей.
Распорядительный эмир Низам ад-даула Кулбаба кукельташ также приложил все свое старание в подготовке оружия и всего необходимого для завоевания крепости. Постоянно зажигая огонь битвы, огонь сражения, он поднимал руку битвы. Его величество [Абдулла-хан], характеризуя великого, высокосановного эмира, языком, рассыпающим перлы [слов], произносил: “Если бы у нас был еще один муж, подобный Кулбаба, который прилагал бы такое же старание в устройстве дел, в приведении в порядок состояния всех дел [в стране], то благодаря величию могущественной державы я завоевал бы, /217а/ [взял бы] в длань [своего] распоряжения [весь] мир”.
Да, именно благодаря таким [качествам], помимо того что он [был наделен] высоким достоинством кукельташа, [Абдулла-]хан оказал ему исключительную милость, назначив его на высокую должность в диване и [передав] всю полноту власти (ихтийар) в своем благословенном дворе. Поводья всех дел, упорядочения важных дел, [касающихся] вилайетов, он вложил в его руки. Поэтому все столпы государства и вельможи его величества посещают его дом. Во всех важных и частных делах, касающихся всего, они выражают покорность его указаниям, [доставляющим] радость.
Месневи
Кого возвышает счастье,
Того оно делает благородным в глазах шаханшаха,
Тот находит путь к мыслям государя,
Словно звезда, которая находит место там, где почет.
Благодаря помощи счастья дела его идут успешно,
Небо благосклонно обращает на него свой взор.
Не всякому рабу счастье желает
Удостоиться милости государей.
Много перлов сверкает, как солнце,
[Но] лишь один подходит для короны Джамшида.
Блеск солнца питает многие камни,
Однако лишь достойный камень он превращает в яхонт.
Как хорошо сказали мудрецы:
“Взгляд высокопоставленных лиц — философский камень счастья”.
Прошло два месяца, как мятежные враги находились в осаде в этой укрепленной твердыне. Трудности, [связанные] с продолжением блокады, дошли до того, что утренний ветер через щели мучений и изнурения приносил лишь бедствия этим несчастным. Когда он дул, то от близких и дальних [земель] приносил лишь дорожную пыль, [покрывая] лица этих несчастных. Жители крепости признали, что, став на путь войны и сражения, ссориться с полчищем звезд на небе счастья выше человеческих сил. Смущенные этим обстоятельством, они обнаружили растерянность и беспокойство. Око судьбы смотрело, ожидая, какой фокус придумает счастье [хана], увеличивающееся с каждым днем, чтобы убрать с большой дороги счастья шипы этих мыслей. Уши времени надеялись [услышать] звучание песни о том, какая удача заставит взойти звезду счастья на горизонте победы и торжества [хана], которая заставит закатиться над высшей точкой крепости, подобной небесной, звезду несчастья толпы, потерпевшей поражение.
В это время от страха перед величием хакана [Абдулла-хана], подобного Фаридуну, в сердца жителей крепости начали проникать беспредельная боязнь, смятение, страх и ужас.
Джаванмард-хан послал к Абу-л-Хайр-султану Шах-Кули-бия, который был из числа великих эмиров той страны, с некоторыми другими [людьми]. Он приподнял завесу стыдливости с лица красавицы перемирия и попросил сына, [Абу-л-Хайр-султана], чтобы тот довел до слуха его величества [Абдулла-хана] просьбу [его] о перемирии. Абу-л-Хайр-султан, оказывая милосердие отцу и благосклонно относясь к брату, с сердечным участием воспринял этот рассказ. Он вызвал группу счастливых эмиров /217б/ его величества [Абдулла-хана] и сообщил об этом. Он совещался с ними, обменивался мнениями. После совещания он соизволил сказать: “Просьба моя к этой группе людей заключается в следующем. Пусть передадут его величеству [Абдулла-хану] мое [изъявление] покорности и доведут до сведения стоящих у его порога, подобного небу, просьбу о заключении мира. Может быть, эта просьба будет выслушана [ханом] и удостоится удовлетворения”. Для лучезарного взора его величества [Абдулла-хана] это заявление было странным событием. Несмотря на это, по
