Ознакомительная версия.
Если первыми прославленными корейскими поэтами, писавшими по-китайски, были прежде всего люди, получившие образование в Китае, то отныне отечественную поэзию на ханмуне представляют авторы, учившиеся у себя на родине. Таковы Чон Джисан (Намхо,? — 1135), Ли Инно (Пхахан, Санмёнджэ, 1152–1220), Ли Гюбо (Пэгун-коса, 1169–1241) и др. Они прекрасно знали старую китайскую литературу, были хорошо знакомы с творчеством авторов близкого им по времени сунского Китая.
К XII веку центральная власть в Корё ослабла. Раздоры придворных группировок, выступления крестьян, следовавшие одно за другим иноземные вторжения, которым правители Корё не были способны дать должный отпор, — все это содействовало разочарованию части образованного сословия в идеалах, связанных с сильной государственностью. Создается почва для расцвета даосско-буддийской поэзии, возникает поэтическое течение «Литература бамбуковых рощ». Даосско-буддийские мотивы звучат в стихах Чон Джисана («Павильон Чанвонджон»), Ю Они («Минет весна — осень придет…»), Ким Гыкки («Ыльмильдэ»), Лим Чхуна («Пустынный храм»)…
Приобретает известность общество «Семеро мудрых из Страны к востоку от моря», куда входили Лим Чхун (Соха, вторая половина XII в.), Ли Инно и другие. Ли Инно в своем «программном» эссе «Долина журавлей в горах Чирисан» отвергает социальную жизнь и обращается к миру природы — единственному прибежищу в век смут и бедствий. Об этом же он пишет и в стихах (например, «Весна ушла…»). Для эпохи Корё характерна и другая тенденция в сфере поэзии на ханмуне, реализующая конфуцианские начала в корейской культуре: активное отношение к социальной жизни, стремление изменить ее к лучшему, выявив недостатки и указав на них.
Наиболее ярким представителем этого направления был Ли Гюбо — поэт разностороннего дарования. Он пишет стихи о старинных временах, когда правили мудрые государи — пример современным правителям (поэма «Тонмён-ван»); о положении землепашцев, которых разоряют чиновники, забывшие свои нравственные обязанности; о страданиях родины, о набегах разорявших ее монголов. Резкая критика Ли Гюбо политики двора облечена в традиционную форму. Согласно корейским культурным представлениям, за все происходящее в мире ответствен государь. А все симптомы свидетельствуют о катастрофическом неблагополучии в сфере правления. Нарушается порядок в природе («Молния в десятую луну»). Падение нравов в государстве достигло предела: мать бросает свое дитя («Ребенок, брошенный на дороге»), В творчестве Ли Гюбо сильны и даосско-буддийские настроения. Значительную часть его наследия составляют пейзажные стихотворения, стихи о бренности жизни и о вине («Преподнося вино…»). Он одним из первых начал писать любовные стихи в жанре акпу (китайск. «юэфу»). Творчество Ли Гюбо оказало большое влияние на последующие поколения поэтов, писавших на ханмуне.
Поэзия на ханмуне завоевывает в эпоху Корё такое же место в культуре, какое занимали хянга в эпоху Силла. С ней связываются патриотические устремления образованной части общества; именно она способна выигрышнее всего представить страну за ее пределами. Поэзия на родном языке отодвигается на второй план. Вот почему поэтических произведений на родном языке, носящих наименование «Корё каё» («песни Корё»), сохранилось не более, чем хянга. В отличие от эпохи Силла, в эпоху Корё, по-видимому, не делалось попыток собрать антологию поэзии на родном языке.
Каё более разнообразны по форме, чем хянга. Есть короткие, в несколько строк, и — длинные, содержащие более десятка строф. Отличаются они от хянга и тематически. Среди каё нет буддийских произведений, хотя воздействие буддийской традиции угадывается в некоторых из них. Несколько каё посвящены разлуке с любимым; некоторые содержат социальную критику. Встречаются каё на знакомую нам по хянга тему верности «старшему» (например, «Песня Чон Гваджона», «Песня о резце и камне»), которая здесь раскрывается как тема безоговорочной верности подданного своему государю. Примерно одна и та же ситуация — невольная несправедливость государя по отношению к подданному — в эпоху Силла породила энергичный протест Синчхуна, сложившего «Песню о туе» и восстановившего справедливость в мире, в эпоху Корё дала «Песню Чон Гваджона», где сановник Чон Со (литературное имя — Гваджон, середина XII в.) умоляет снова возлюбить его.
Вместе с тем в каё прослеживаются традиции хянга. Так можно говорить о родстве с пейзажными хянга песни «Тон-дон», начало которой воспроизводит, в сущности, тот же тип пространства и ту же связь между обликом «космоса» и обликом «старшего», что «Песня о туе» и «Песня о хваране Кипха». В «Песне Чон Гваджона» варьируется формула верности из восьмой хянга цикла Кюнё «Постоянно следую учению Будды». В эпоху Корё была создана «Песня Чхоёна» — развившаяся в театральное действо хянга с тем же названием. Все это говорит о том, что традиции хянга не исчезли бесследно, но до поры не находились в фокусе культуры.
В конце XIV века в Корее утверждается новая династия Ли — событие, как и смена династий на рубеже IX–X веков, явившееся внешним показателем глубины социально-политических и экономических процессов, протекавших в недрах корейского феодального общества. Первая половина XV века была временем относительной стабилизации положения корейского государства, его военного усиления, периодом экономического и культурного расцвета. Новая династия укрепляет свои политические и идеологические основы, пропагандируя неоконфуцианство, — сунский вариант конфуцианского учения, интерпретированный в интересах авторитарного государства. И вновь поднимается роль китайской учености. Эта тенденция в ближайшие века находит крайнее выражение у части представителей высшего сословия в презрительном отношении к любому проявлению корейской культуры и восхвалению всего китайского, особенно там, где дело касалось словесности.
Вместе с тем существовала и другая точка зрения на свою культуру и на свою поэзию, которая корнями уходила в эпоху Силла и вела к хянга. В середине XV века создается корейская фонетическая письменность, которая существенным образом повлияла на дальнейшее развитие корейской литературы. Одним из первых произведений, записанных ею, была «Песнь о драконе, летящем в небе» — поэма, сочиненная по указу государя Седжона в 1445 году Чон Инджи и двумя другими поэтами. В ней воспевается новая династия, доказывается «право на существование» корейского государства. «Песнь» стала частью государственного ритуала. В 1447 году Суян-тэгуном (будущим государем Седжо) была написана «Песнь о луне, отраженной в тысячах рек» с тем, чтобы помочь духу усопшей государыни Сохон-ванху. Прообразом такого акта может служить создание буддийским монахом Вольмёном хянга «Молитва о покойной сестре».
Династия Ли приводит в порядок свой ритуал. О том, каков он был, рассказывают «Основы музыкознания» («Акхак квебом»), изданные Со Годжоном и др. во второй половине XV века. Из них мы узнаем, что к числу ритуальных песнопений, помимо «Песни о драконе», относились пять каё, в том числе «Тон-дон», «Песня Чхоёна», «Песня Чон Гваджона», о родстве которых с хянга уже говорилось. Они были записаны новым алфавитом в памятнике, в целом созданном на ханмуне. Появляются произведения, близкие по значению ритуальным, такие, как «Песнь о новой столице» Чон Доджона (Самбон, ок. 1337–1398 гг.), имеющая тройственную структуру и воссоздающая пространство по типу пейзажных хянга. Так реализовалась новая письменность в сфере «официальной» словесности.
«Неофициальное» применение новой письменности было связано со своеобразным оживлением сферы «индивидуального» ритуала, знакомого нам по хянга, которая в новых условиях породила жанры сиджо и каса.
Жанр сиджо возник на рубеже XIV–XV веков. Популярнейший жанр средневековой поэзии, он просуществовал в течение нескольких Беков; к нему нередко обращаются и современные поэты. Сиджо удивительным образом напоминает собой «десятистрочные» хянга. Оно повторило их тройственную структуру, унаследовало особую роль третьей, заключительной, части и т. д. В то же время сиджо — принципиально новое явление в корейской культуре. Сиджо довольно четко организовано метрически. Каждая из его трех строк содержит два полустишия, и стихотворение на русский переводится шестистишием. Полустишие состоит из двух стоп (обычно трех- и четырехсложных), за исключением первого полустишия третьей строки (то есть пятого) трехстопного.
События рубежа XIV–XV веков, связанные со сменой династий, произвели глубокое впечатление на современников. Для тех представителей высшего сословия, которые оставались верными последнему государю династии Корё в «проигрышной ситуации», нравственным прибежищем оказались вековые культурные ценности. Импульс к нравственному самоутверждению облекался в поэтическую форму, близкую хянга. Особенно это заметно в одном из ранних сиджо — стихотворении Чон Монджу (Пхоын, 1337–1392), обратившегося, так же как в свое время Чон Со, за вдохновением к восьмой хянга Кюнё «Постоянно следую учению Будды».
Ознакомительная версия.
