бездеятельно, народ прост; когда правление докучливо, народ погибает» [1239].
Цзин-гун спросил своего Главного гадателя:
— Что может твое искусство?
— Может поколебать землю.
Яньцзы пришел на аудиенцию к гуну, и тот сказал ему:
— Я спросил Главного гадателя, что может его искусство, и он ответил, что оно может поколебать землю. Как может земля поколебаться?
Яньцзы промолчал, ничего не ответил. Выйдя от гуна, он пошел к Главному гадателю и сказал:
— Ночью я видел, что Изогнутая звезда [1240] заняла положение между созвездиями Дом и Сердце. Это поколеблет землю?
— Да, — отвечал гадатель.
Яньцзы вышел, а Главный гадатель отправился к гуну.
— Я не могу поколебать землю, — сказал он, — но земля непременно поколеблется.
Тянь Цзыян, узнав об этом, заметил:
— Яньцзы промолчал, ничего не сказав, потому что не хотел смерти гадателя, а пошел к нему потому, что не хотел, чтобы гуна обманывали. Яньцзы можно назвать преданным по отношению к высшим и милостивым по отношению к низшим.
Лаоцзы говорит: «Выправляя, не режет; вычищая, не ранит» [1241].
Вэйский Вэнь-хоу угощал дафу в Цюйяне. Порядочно опьянели, и Вэнь-хоу сказал:
— Только ли у меня нет в слугах Юй Жана? [1242]
Цзянь Чжун поднял кубок и, передавая его Вэнь-хоу, воскликнул:
— Штрафная, государь!
— Что такое?
— Я слышал, — пояснил Цзянь Чжун, — что счастливые родители не ценят почтительного сына, праведный правитель — преданного слугу. Разве не таков был господин Юй Жана?
Вэнь-хоу принял кубок, осушил его и, не передавая дальше, сказал:
— Нет таких слуг, как Гуань Чжун и Баошу Я [1243], вот и славят Юй Жана.
Конфуций осматривал храм Хуань-гуна. Здесь был сосуд, который назывался ючжи.
— Как хорошо, что мне довелось увидеть этот сосуд! — воскликнул Конфуций и, обернувшись к ученикам, попросил: — Принесите воды.
Воду налили в сосуд. Пока он не заполнился до половины, он стоял прямо, а когда стали доливать, перевернулся. Конфуций восхищенно сказал:
— Прекрасно! Он держит полноту!
Стоявший рядом Цзыгун спросил:
— Что это значит «держит полноту»?
— Прибавь, и он убавится.
— Что это значит?
— С расцвета начинается упадок, высшее наслаждение переходит в скорбь, солнце в зените — значит, начинает садиться, полнолуние ведет к ущербу [1244]. Вот почему мудрость держится глупостью, образование и красноречие — невежеством, сила и мужество — страхом, богатство и преуспеяние — экономией, благодеяния и раздачи — уступчивостью. С помощью этих пяти вещей прежние ваны хранили Поднебесную и не утрачивали ее, а нарушение этих пяти соответствий не может не привести к краху.
Лаоцзы говорит: «Кто служит этому пути, не стремится к полноте: ведь только неполный может стареть и не обновляться» [1245].
У-ван спрашивал Тайгуна:
— Теперь, когда я покарал Чжоу [1246], для Поднебесной это значит, что слуга убил своего господина, низший покарал высшего. Боюсь, как бы последующие поколения не воевали без устали, не соперничали без конца. Что делать?
— Ван задал очень хороший вопрос, — отвечал Тайгун. — Ведь пока не взяли зверя, беспокоятся о том, чтобы рана не оказалась мала, а когда уже взяли, то жалеют о том, что ран слишком много. Если ван хочет долго удерживать Поднебесную, он должен заткнуть народу глаза и уши и все девять отверстий, занять его бесполезными делами, утомить мелочными наставлениями, и пусть он радуется своим занятиям, отдает им всю душу. Пусть из светлого-светлого встанут на путь темного-темного. И тогда они откажутся от распущенных по плечам волос и наденут шапки с украшениями [1247], снимут мечи и повесят на пояс дощечки для записи. Установи трехгодичный траур, и пусть никто не родится. Пусть высокое красноречие и внедрение почтительной скромности помешают народу вступать в соперничество и заводить тяжбы. Дай ему вино и мясо — для общения, флейты и сэ — для веселия, чертей и духов — для устрашения, пышные узоры одежд и утвари и все умножающиеся ритуалы — для забвения природной простоты, пышные похороны и долгий траур — для опустошения их домов. Пусть закладывают в рот покойника жемчуг и покрывают его тело лентами — растрачивая свое имущество; роют глубокие колодцы и насыпают высокие холмы — истощая свои силы. Семьи обнищают, роды уменьшатся, но мало кого это будет тревожить. Вот так изменив жизнь, можно надолго удержать Поднебесную в своих руках.
Лаоцзы говорит: «Если те, кого преобразуют, задумают действовать, я подавлю их с помощью простоты, не имеющей имени» [1248].
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
КРАТКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Создатели этих трактатов в качестве главного взяли дао и дэ, в качестве основы и утка — людские дела. Наверху исследовали небо, внизу — землю, внутри — закон [внутреннего соответствия]. Хотя и не смогли извлечь самую сердцевину сокровенного, однако постарались обозреть начала и концы. Они обобщили главное, не оставили без внимания обычное. Но в словах трудно вскрыть первозданную чистоту и простоту, не упустить главного. Боясь, что люди по своему неразумению не смогут их понять, [авторы] много говорят, пространно изъясняются. А кроме того, еще опасались, что люди покинули корень и устремились к верхушкам, и потому если говорить о дао и не говорить о делах правления, то не сможешь идти в ногу с современностью; но если говорить о делах правления и не говорить о дао, тогда нет возможности следовать изменениям. Составили двадцать глав: «Об изначальном дао», «О начале сущего», «Небесный узор», «Земные формы», «Сезонные распоряжения», «Обозрение сокровенного», «О духе», «Коренная основа», «Искусство владычествовать», «Клубок суждений», «О единстве обычаев», «Отзвуки дао», «Общие суждения», «Толкование речей», «Военная тактика», «О горах», «О лесах», «О людях», «О долге службы», «Великое стяжение».
«Об изначальном дао». В ней говорится, что первоначальное дао обитает в шести пределах, содержит в себе в хаотическом единстве тьму вещей, является образом Великого Единого. Оно проникает в глубину глубочайшего мрака и парит в краю пустоты и небытия; опираясь на малое, обнимает великое, охраняя узкое, управляет обширным. Благодаря этой главе люди узнают о счастье и несчастье, проистекающих из положения впереди или позади; о пользе или вреде состояния действия или покоя. Тот, кто истинно познал ее смысл, приобретает широкий взгляд. Захочешь внять одной речи, — и станешь чтить природу (небо) и дорожить естественностью, захочешь вникнуть в другую, — и научишься презирать вещи и ценить себя; захочешь постигнуть третью речь, — и отрешишься от вещей и
