Лопе де Вега - Том 2

Да мы стоим. Зачем вы нам суете
Фонарь в глаза?

Я должен вас увидеть
И начисто убрать плащи с лица.

Извольте знать, что мы дворяне.

Верю,
Но должен убедиться самолично;
Нас любят надувать. Ну, ну, живее!

Я умоляю, отойдем в сторонку.

Нет, только здесь. Да ну же, открывайтесь!

Сеньор Отон, Лисандро и Валерьо!
Чего же вы не назвали себя?

Мне было неудобно.

Да и мне.
Но я таким разоблаченьем счастлив.

Я тоже рад тому, что получилось;
Могло совсем иначе получиться.

Так, стало быть, я вам не причинил
Неудовольствия?

Мы вам, напротив,
Весьма обязаны.

Я вам обязан.
Быть может, проводить вас, господа?

Нам здесь удобно.

Ваш слуга… Идем.

Мы неразлучны всюду и во всем!

Отон — король архитектуры.

Да и Валерьо хоть куда.

Эффектны были, господа,
В портале наши три фигуры!
Но вы хитрей места избрали.

А кто в середку вас просил?

Когда б не этот альгуасил,
Друг друга мы бы искромсали.

Утешусь тем, что мы все трое —
Глупцы, каких не видел свет.

Не глупость это, вовсе нет,
А сумасшествие сплошное.
Но если видеть в нас глупцов,
То всех глупей вы были сами,
Став посередке между нами.

Я стал бы между ста врагов,
Хотя бы каждый был гигант.

Вот лев какой!

И он не шутит:
Деревья он руками крутит
И скалы мечет, как Роланд[93].

Но весь размах своей натуры
Явила глупость, господа,
Когда Отон принес сюда
Корзину книг, а вы — гравюры.

Да мы друг друга не видали,
Мы были в масках.

Подождите;
Все трое, если знать хотите,
В тот вечер глупостью страдали.
Он коробейника представить
Пытался тоже кое-как
И не был впущен в дом.

Ах, так?
Могу вас искренне поздравить.

Раз не безгрешен ни единый,
То, значит, все мы дураки;
Так побеседуем, с тоски,
О той, кто этому причиной,
И позлословим без стеснений.

Раз я злословить приглашен,
Я вам скажу, зачем Отон
Пришел сегодня к этой сени:
Узнать — какой-нибудь счастливец
Не проникает ли сюда.

Я с этим шел, вы правы, да.

Я верю вам, сеньор ревнивец;
Я с той же целью шел, признаться.

А что меня сюда влекло,
Как не позыв увидеть зло
И в бездну ревности сорваться?

Нам надо в тайне и в тиши
Начать борьбу с ее тиранством,
С холодным и жестоким чванством
Ее бесчувственной души.
Приговорим ее к бесчестью.
Кумир да будет сокрушен!

Как хорошо сказал Отон!
Какой же мы отплатим местью?
Сеньоры! Знаете ли вы,
В чем я уверен сокровенно?

Нет. В чем?

Любовник несомненно
Таится в доме у вдовы.
Ведь как же: сколько ни смотри,
Снаружи ничего не видно,
А стало быть, она бесстыдно
Его запрятала внутри.
Вдова, богачка, с гордым взглядом
Всем отказавшая вокруг,
Она кого-нибудь из слуг
Кладет с собою ночью рядом.
И, в предпочтенье прочим слугам,
Наверно, именно Урбан,
Бездельник, умница, буян,
Зачислен к ней сердечным другом
За ней он ходит, словно тень,
Одет нарядно и богато,
Со всеми он запанибрата,
А с ней он шепчется весь день.

Гнуснейшая из всех картин!
Какой злодей, помилуй боже!
Я полосну его по роже,
Иначе я не дворянин!
Какие тут еще сомненья?

Я с вами соглашусь вполне;
То, что он делает, во мне
Давно рождает подозренья.
О, я мошенника прошколю,
Немилосердно искрошу!

Оставьте что-нибудь, прошу,
Изобличителю на долю.
Мальчишку нужно обескровить
Нам всем совместно, ей назло.

А между тем и рассвело.
Вот как приятно позлословить!
Сегодня мы сойдемся снова.

Проткнуть его, проткнуть скорей!

Пустить по свету без ноздрей!

Схватить и кожу снять с живого!

Письмо я прочитал. Эрсино шлет
Мне свой привет, и говорит о муже
Для Леонарды, и такой дает
Его портрет, что дивно даже вчуже.

Он кровью благороднее, чем гот,
И юношеской прелестью не хуже,
Чем сам Нарцисс, Адонис иль Пирам,
А в знаньях не уступит мудрецам.
Он пишет, как Масиас; контраданса
Сплясать сам Хульо лучше бы не мог;
Никто, как он, вам не споет романса;
Как портретист, Гусман пред ним поблек;
Фехтует он не хуже, чем Карранса[94];
Первейший из вельмож его привлек
К себе в секретари, и там он слышит
Одни хвалы.

Так и Эрсино пишет.
Давно вы из Мадрида?

Да всего
Четыре полных дня взяла дорога.

Что нового?

Как будто ничего.
Но мы отходим в сторону немного;
Не замыкайте сердца своего,
Доверьтесь мне открыто, ради бога!
И покажите эту мне вдову,
Чтоб я ее увидел наяву.
Мне поручили убедиться лично,
Действительно ль так хороша она.

Что ж, если согласится, то отлично;
Она ведь как в тюрьме заточена.
Что я скажу — довольно необычно,
Но Леонарда словно рождена
В скалистой сьерре, так она строптива;
А впрочем, и разумна и красива.
Я к ней уж месяц с лишним не хожу
Из-за несчастных брачных разговоров;
Я сам сержусь, да и ее сержу,
И столько было неприятных споров;
А если я ей про письмо скажу,
Она сторицей выкажет свой норов;
Она и здесь, в Валенсии, дурит;
Так где же ее просватать нам в Мадрид!
Однако я согласен постараться.