Лопе де Вега - Том 2

Как? Вспомнить эту встречу?
Что ты! О, есть ли глупости предел!

А я весь город облетел,
Все улицы и повороты.
Два раза забегал домой;
Вернулись, думаю, быть может.

Тебя, я вижу, совесть гложет.
Так вот в чем дело, милый мой:
Сегодня ночью приведи
Еще раз этого слепого.

Я приведу, даю вам слово.

А ты, Ирида, погляди,
В порядке ли глухая дверца.

Там дома дядюшка вас ждет.

И так уж горько от забот,
А тут еще бочонок перца!

А с ним какой-то человек.
Приезжий.

Этот для чего же?

Не знаю сам.

О, дай мне, боже,
Все позабыть, уснуть навек!

Еще не поздно, ночь длинна.
Ну что, кладя на сердце руку:
Как ваша мука, что она?

Я, я испытываю муку,—
Все этим сказано сполна.
Чья в мире боль с моей сравнима?
Удача проскользнула мимо,
И я не мог ее схватить!

Как так?

Сопернику простить
И дать укрыться невредимо!

Нельзя в душе лелеять мщенье,
Вражду и ревность без конца;
Ничье не выдержит терпенье.
Поверьте, признак мудреца —
Великодушное забвенье.

Нет, нет, я плутам не мирволю,
Не допущу и не позволю,
Чтоб этот выскочка Урбан
У лучших молодых дворян
Украл законную их долю.
Я, сударь, человек сердитый,
И пусть окажется при нем
Хоть сто Камило для защиты —
Мы шпагами еще сверкнем,
И он останется пришитый.
Камило! Кто ему велел
Соваться в судьи наших дел?
Уважить рыцаря, понятно,
Всегда почтенно и приятно,
Но погодя я пожалел.

Утешьтесь. Если эта дверь
Случайно вздумает открыться
В такое время, как теперь,
Тот, кто посмеет появиться,
Не удалится без потерь.
А вот Валерьо. Все мы в сборе.

Наверно, с яростью во взоре,
Вооруженный до зубов.

Сейчас хоть тысячу врагов
Я утоплю в кровавом море.

Вот это верно, господа.
Что там Градас[97], погибший смело,
Или Роланд? Те никогда
Не бились так остервенело,
Как мы.

Присядем.

А куда?

На землю. Близко и нетрудно.
Плащи подстелем, будет чудно;
При каждом — меч и круглый щит.

А у луны престранный вид,
И светит нынче как-то скудно.

Она, должно быть, овдовела:
Круги сырые возле глаз.
Дождем поплакать захотела.

А нет ли в городе у нас
Колдуньи, мастерицы дела?

Зачем?

Околдовать вдову,
Чтоб тридцать сразу полюбила.

Нет, чтоб единого забыла,
Которого я разорву,
Да так, чтоб место пусто было.

Напишем на нее сатиру.

Нет, это мерзостно! Нанесть
Бесчестье нашему кумиру!

А мы-то, соблюдая честь,
Посмешищем не служим миру?

Сатиры, как и все другое,
Что задевает за живое,
Годны для черни, господа.
Я помню раз и навсегда:
«Оставь чужую честь в покое».

Злословить, и остро при этом,
Весьма приятно, милый мой.
Ведь было сказано поэтом:
Злословье греет нас зимой
И освежает жарким летом.
Давайте-ка споем, как можем,
И слух влюбленным потревожим
Стихом, возникшим при луне.

Вы рифмы подскажите мне.

Нет, лучше мы по глоссе сложим.

Ведь вы же стихотворец наш.

А стих какой?

Я предлагаю:
«Вдова и миловидный паж».

Великолепно, поздравляю!

Начну. Вперед, на абордаж!
Устав от мыслей раздраженных,
От ревности и от забот,
Я спал и видел в грезах сонных,
Что здесь, в Валенсии, живет
Анджелика в кругу влюбленных;
Что вы — Роланд, безумец наш,
Вы — Сакрипант, вошедший в раж,
Я — Феррагуд, с горящим взором,
Но, ах, Анджелика с Медором —
«Вдова и миловидный паж»!

Паж, всех пажей превосходящий,
Каких Испания родит,
С невинной гордостью носящий
Трудами заслуженный щит,
Где герб изображен блестящий;
Хоть все мое добро — палаш
Да пара оловянных чаш,
Я подвиг твой почту медалью,
Изобразив на ней эмалью:
«Вдова и миловидный паж».

В лазурной высоте небесной
Мы по ночам распознаем
Знак Близнецов; то знак чудесный:
Мужчина с женщиной вдвоем,
Сплетенные четой прелестной.
Наука звезд, быть может, блажь,
И все созвездия — мираж,
Но мне, ей-богу, каждой ночью
На небе видятся воочью
«Вдова и миловидный паж».

Тш! Дверь открылась, господа.
Урбан, закрыв лицо, — смотрите!

Кто? Кто?

Урбан.

Наверно?

Да.

Ах, черт возьми!

Смелей! Разите!

Готов!

Зарезали! Беда!

Скорей в заулок!

Сделано прекрасно.